Полицейские в Красноярске задержали 75-летнюю пенсионерку Антонину Полуэктову и отправили ее на несколько часов в камеру, обвинив в организации митинга в поддержку протестов в Хабаровске. После этого суд оштрафовал пенсионерку на 20 тысяч рублей (более $250), согласившись с обвинениями силовиков в ее адрес. Возражения Полуэктовой и ее адвоката судья во внимание не приняла. Красноярские СМИ рассказали о деле пенсионерки, и неравнодушные люди за несколько часов собрали ей деньги для оплаты штрафа. Но сама Полуэктова до сих пор не понимает, за что ее наказали: никаким организатором митинга она не была, а суть написанного в протоколе вообще не могла разглядеть в отделении из-за слабого зрения.
О том, как ее задерживали и судили, пенсионерка рассказала Сибирь.Реалиям.
– Антонина Петровна, как все было?
– В субботу, 15 августа, мы пошли с моей приятельницей на рынок, на улицу Матросова. Погода была хорошая, и мы решили прогуляться дальше, доехали до Театральной площади. Сели на скамеечку, разговариваем.
Смотрим, в центре площади собирается народ. Мы тоже подошли. Какая-то пожилая женщина рассказывала, как на прошлой неделе, 8 августа, на митинге в поддержку хабаровчан ее задержали и отвезли в первое отделение полиции. Рассказ женщины на камеру снимал высокий мужчина. Мы решили, что это корреспондент. Женщина говорила, что у нее дома оставался сын-инвалид, который не может обходиться без ее помощи, она предупреждала об этом полицейских, но ее не слышали. В итоге ее признали организатором того митинга и сутки продержали в отделении.
Меня это задело за живое, и я решила высказаться. Я стояла сбоку от этого снимающего мужчины и начала говорить: "Посмотрите на нас, ну какие мы организаторы. Мы мирные люди, без оружия, без бит. Когда у моего деда с войны не вернулись три сына, в том числе мой отец, было больно, но мы знали, что они защищали нашу родину от фашистов. А сейчас от кого защищают нас наши правоохранители, я не знаю". Вот только это я и сказала. Видимо, за то, что открыла рот, мне и прилетело.
– Ваши слова кто-то записывал или к вам в этот момент подошли полицейские?
– Именно в тот момент ко мне никакие полицейские не подходили. Но вокруг было очень много снимающих. Я не знаю, кто они, какие-то девочки, мальчики, подробно снимали всех говорящих. Их было больше, чем самих митингующих. Только один человек на площади был одет в полицейскую форму – он говорил, что нам нельзя собираться. Почему, я так и не поняла. Мы все были в масках, друг на друга не дышали. В общем, люди еще немного пообщались, даже песни попели и пошли по улице. До этого какая-то женщина сказала: "Пойдемте, погуляем".
Позже в протоколе полицейские написали, что это сказала я. Мы перешли дорогу, никому не мешали, ждали светофор, пели песни. Тут моя приятельница позвала меня домой, мол, у меня еще дел много. Мы с ней развернулись, дошли до остановки, сели на автобус и уехали. Как я понимаю, за нами уже тогда следили.
На своей остановке мы зашли в "Батон", я купила хлеба и лимонада, решила, что завтра поеду на огород. Дошли до перехода, и тут ко мне подходят два мальчика и говорят: "Вы арестованы!" Я спрашиваю: "Как, за что?" Мне отвечают: "Вы были на митинге". Приятельница добавила: "И я была на митинге". Ей отрезали: "Вас там не было. А вы – поехали в отделение!"
Приятельница возмутилась: "Да вы что, ребята, пожилой человек, что вы делаете?!" Они: "Ничего страшного, объяснение напишет, и все". Я попросила их показать удостоверение, так как они были в штатском, они показали. После я сказала, что никуда с ними не поеду. И мы пошли в переход. Они за нами. На той стороне стоял полицейский уазик. Они мне: "Садись в машину". Я: "Не поеду". В это время водитель уазика крикнул: "Да толкайте ее в машину! Что значит не поеду?!"
Я как представила, что меня будут толкать, мне противно стало. Тем более у меня тазобедренный сустав искусственный, еще повредят. И я села.
Сначала мы поехали в Свердловское РОВД. Потом им позвонили, сказали везти в другое. Они развернулись, привезли в отделение полиции №1. Там уже было несколько человек, которых точно так же забрали с улицы: девочка молоденькая и женщина лет 40. Вскоре девочку отпустили, мы с женщиной остались вдвоем.
По словам Полуэктовой, в полиции она провела 5 часов. Сначала на допрос увели 40-летнюю женщину, а пенсионерка ждала в коридоре, потом начали допрашивать ее. Антонину Петровну, по ее словам, "словно рецидивиста", снимали на камеру со всех сторон и брали отпечатки пальцев.
– Во время допроса у нас был тихий, мирный разговор. Я рассказала все как было, по порядку. Дошла до своих слов на площади. Повторила их. Говорю, что мой отец действительно не пришел с войны, что мама одна растила нас, пятерых детей, что было очень голодно. Тот, кто меня допрашивал, еще сказал, что у него дед вернулся с войны. После он передал мне протокол подписать. Я с плохим зрением, без очков, сама не видела, что именно он написал, но поверила и подписала. Уже дома, в очках прочла и ахнула – оказывается, я была организатором целого митинга и агитировала людей. И еще: в протоколе стояло неверное число – 8 августа (за неделю до даты задержания). Получается, эти протоколы у них заготовлены были?!
Антонина Петровна рассказала, что после допроса ее на несколько часов закрыли в камере. Там были две кровати-шконки, с "грязными, буквально черными матрасами". С ней в одну камеру поместили и другую, 40-летнюю участницу митинга. Та начала возмущаться грязными матрасами, и, по словам пенсионерки, дежурный поменял их на чистые и принес постельное белье. Также он заказал еду, хотя обеим женщинам было не до ужина.
"Парень все время повторял: "Мне так жалко бабушку", – вспоминает пенсионерка. В 12 часов ночи в камеру зашли со словами: "Полуэктова, на выход".
– Я вышла, автобусы уже не ходят, как мне, полуслепой, до дома добраться?! Когда меня садили в уазик, я все спрашивала, привезут ли обратно. Заверили, что привезут. А тут ответили: "У нас машин нет". У той женщины, что осталась в камере, была адвокат, она долго там писала какие-то заявления. В итоге она с мужем довезла меня до дома. Так как у подсудимой не было защитника, адвокат, которая привезла пенсионерку домой, вызвалась бесплатно защищать Антонину Петровну.
– Что было в суде?
– На суде показали видеозапись, где я говорю на площади. Мол, вот смотрите, вы же стоите, хлопаете. Судья ушла и через несколько минут вынесла решение. Думаю, оно тоже были заготовлено. Потому что за пять минут 2 листа никто не напечатает. Мне присудили штраф – 20 тысяч рублей. Апелляция оставила его в силе.
Антонина Петровна рассказывает, что живет одна в старой однокомнатной хрущевке в промышленном районе Красноярска. Всю жизнь она проработала на вредном производстве на целлюлозно-бумажном комбинате. По ее словам, чтобы заплатить штраф, ей нужно было целый месяц не есть, не покупать лекарства и не платить за квартиру. Но ее историю рассказали на местном телеканале ТВК: после этого на карту Полуэктовой стали перечислять деньги на оплату штрафа.
– Они буквально посыпались, я этого никак не ожидала. Суммы разные: от нескольких рублей до 3 тысяч. Особенно меня поразила сумма в 7 рублей. Я не выдержала, легла на диван и расплакалась. Думаю, вот у человека было 7 рублей, и он их отправил. Последнее отдал, чтобы я им заплатила.
Всего за сутки на карту пенсионерки пришло около 40 тысяч рублей. Она заплатила свой штраф, а остальные перевела на оплату штрафа другой задержанной, которой тоже присудили 20 тысяч рублей.
– Это не мои деньги, это люди собрали, пусть они помогут еще кому-то, – пояснила она.
– Не жалеете об аресте, суде, что так произошло?
– Нет, не жалею. Тем более когда люди так откликнулись. Им, наверное, тоже стало жутко оттого, что бабушку в таком возрасте могли отвезти и закрыть в камеру. Я что, способна на какие-то преступление? Не думала, что в моей жизни все так может повернуться, что я выйду на улицу, слово скажу и меня за это посадят. Когда я в молодости приехала сюда, в Сибирь, мы никого не боялись, жили свободно, с удовольствием ходили на демонстрации. А сейчас нам, получается, вообще собираться не дают. А мы не привыкли бояться. Если бы я что-то своровала, был бы страх, что меня посадят. А так за что? Я живу нормальной, честной жизнью. Мы работали на родину, не роптали и даже представить себе не могли, с чем придется столкнуться на пенсии.
На вопрос, что ее больше всего задело в истории с задержанием, пенсионерка откровенно говорит:
– Сильнее всего в этой истории меня задело вранье. Я ведь привыкла доверять людям, особенно людям в форме. Когда меня полицейские задержали, привезли в отделение, я все честно рассказала. Сотрудник полиции с моих слов составил протокол, попросил подписать. А я плохо вижу, у меня атрофия зрительного нерва, поэтому разобрать, что именно там написано, не смогла, поверила ему на слово и подписала. Оказалось, что в протоколе написано, что я являюсь организатором митинга, что пришла заранее, ходила по площади и агитировала людей. А этого же не было, это чистое вранье!
