Минобороны России назвало удары беспилотниками по Москве "террористической атакой". По данным ведомства, в налете были задействованы восемь беспилотников, все они были поражены. "Три из них подавлены средствами радиоэлектронной борьбы, потеряли управление и отклонились от намеченных целей. Еще пять беспилотных летательных аппаратов сбиты зенитным ракетно-пушечным комплексом "Панцирь-С" в Подмосковье", – уточнили в российском Минобороны.
Ранее мэр Москвы Сергей Собянин сообщил, что утром 30 мая в Москве "в результате атаки беспилотников в нескольких зданиях произошли незначительные повреждения". За медицинской помощью обратились два человека, госпитализация никому не потребовалась.
Российский политолог Дмитрий Орешкин рассказал в эфире Настоящего Времени, станет ли атака беспилотников на Москву новой реальностью для россиян.
– Я думаю, это предсказуемо. Я думаю, это неизбежно. Я думаю, это неожиданно – во всяком случае для большинства. Война вламывается в тот маленький мир, который уважаемые соотечественники для себя построили: "Где-то есть какая-то украинская война, но она чем-то напоминает компьютерную игру. Какие-то там есть наши, какие-то есть не наши. Мы нашим сочувствуем, а не наши – они нехорошие. А я-то здесь при чем?"
Мне кажется, это очень важно не только как тестирование системы ПВО, а как тестирование состояния коммуникативной памяти, как говорят социологи, или общественного мнения. Потому что первый этап развития общественного мнения – это были щенячьи восторги: "Крым наш. Мы встали с колен, мы всех победили, заставили себя уважать. Владимир Владимирович крутой пацан".
Второй этап, который был примерно после мобилизации: "Мне не все это нравится. Но Владимиру Владимировичу виднее, я это поддерживаю. Все вокруг врут, поэтому отстаньте от меня с этой войной – у меня своих забот полон рот. Я должен зарабатывать деньги, заботиться о детях. Путин молодец, и я его поддерживаю. Но меня это не касается, и, пожалуйста, меня больше не грузите".
Сейчас эти дроны прилетели, проломив фанерку, за которой пряталось общественное сознание, вломившись в этот внутренний социальный мир. Потому что одно дело – смотреть телевизор или какие-нибудь ютуб-каналы и говорить: "Да, все врут. Они врут, наши тоже врут. Но это-то наши, поэтому мы им верим", – это внешний контур. И совсем другое, когда война приходит к тебе во внутренний контур. Опыт показывает, что тогда реакция гораздо болезненнее. Когда во внутренний контур пришла мобилизация, уровень обеспокоенности в обществе резко подскочил. Когда мобилизация закончилась, общество себе раны зализало, успокоило себя и вернулось к прежнему стабильному состоянию. Вот сейчас эта стабильность опять разрушается, в общем, вполне предсказуемо.
Я думаю, главный вывод такой. Будет не то что переориентация общественного мнения, нет. Будет усиление общественного мнения. Предыдущие несколько месяцев преобладало отстранение от этой темы: "Да, слышали, но отстаньте". А здесь будет обострение ненависти к Украине: "Жалко, что ее не разнесли ядерным ударом". Обострение страха, обострение желания исчезнуть. У некоторых – обострение стыда, что до этого допрыгались.
В общем, этот путинский нейтрально-болотистый консенсус вынужденно будет диверсифицироваться и поляризоваться, причем сразу по нескольким полюсам. То есть такая нейтральная наплевательская сытая реакция поневоле будет уходить, и все теперь будут ждать: "А что следующее? А что прилетит? А не прилетит ли ко мне? А может быть, прилетит что-то более серьезное?" Поэтому да, это война.
– Если я правильно понял вашу мысль, это не приведет к тому, что люди начнут высказываться против войны?
– Видите ли, когда я говорил, что начинается третья фаза развития общественного сознания, я имел в виду, что у нее все-таки есть некоторая предсказуемость. Предыдущие несколько месяцев люди старались защититься от неприятных мыслей. Да, если об этом подумать, то это война с народом, который ближе всего к нам, война с культурой, которая ближе всего к нам. Россия, безусловно, агрессор – от этого никуда не денешься. Можно сколько угодно себя обманывать и рассказывать сказки, но если подумать, то понятно, на чьей территории это происходит.
Такая самоизоляция от фактов, поскольку они неприятные и лучше о них не думать, завершается тем, что факты влезают к тебе в твой маленький человеческий мир. И здесь все обостряется. Конечно, общественное мнение не перестроится. Структурированность останется примерно та же. Но произойдет, как мне кажется, обострение каждого из направлений.
Поскольку война теперь вламывается в твой персональный мир либо в виде мобилизации, либо в виде дрона, который может прилететь бог знает куда, люди теряют ощущение комфорта. Они вынуждены думать: "А что если прилетит к нам? А куда мне деться? А не спрятать ли бабушку, дедушку и детей, не уехать ли в деревню?" Во всяком случае, от теоретических рассуждений на геополитические темы, что у нас очень любят делать, все переходят в сферу личной ответственности. И это другая история. Это начинается новый этап, который заставит людей думать, прекратит эту спасительную стратегию прятания за толстой подушкой, за толстым фильтром, что "я не хочу этого знать". Осознание ни к чему хорошему не приведет. Но это не будет быстрым процессом. Это будет медленный процесс.
Во времена Первой мировой войны тоже было несколько месяцев – почти весь первый год – патриотических восторгов. Потом некоторая отстраненность, усталость, раздраженность. И только через два с половиной – три года началось это брожение, бурчание, которое привело к крушению царского режима. Я далек от того, чтобы проводить такие прямые параллели, но фаза отстраненности заканчивается. Так или иначе, ты должен задуматься об этом, потому что это касается тебя. И тут, поскольку люди все-таки не дураки, могут быть самые непредсказуемые последствия в сфере социального осмысления этих процессов.
Поэтому этот удар дронами – это не по Москве, это даже не по системе ПВО, хотя, видимо, она тоже сработала не самым лучшим образом. Как, черт возьми, они долетели? Граница на замке. Или они, может быть, из-под Москвы? Об этом приходится задумываться, что неприятно. Это удар по мозгам, прежде всего.
– Я бы тоже хотел обратить внимание, что после событий в Белгородской области, а теперь и после массового долета беспилотников до Москвы, даже не после одного, упавшего на Кремль, фраза "граница на замке" в России уже не может восприниматься релевантно, верно?
– Конечно, так. Опять же, Белгородчина далеко, а мы живем в Новой Москве или, тем более, на Рублевке, над нами безоблачное небо. И тут вдруг оно прилетает. Так или иначе, конечно, это новость, и новость значимая. Понятно, что это не первый шаг, но далеко не последний. А теперь люди будут ждать: а что прилетит, куда прилетит, не прилетит ли более мощное что-то и где гарантия, что не на мой задний двор? Тут есть о чем подумать. И, конечно, Москва – это все-таки не только географический, но и ментальный центр российской централизованной культуры. Москву у нас не очень сильно любят, но уважают. "Так если по Москве прилетело, то и по мне может прилететь". Воронежу приготовиться.
– Я хотел бы обратить внимание, что это не первая атака по российским городам. Взрывы до этого были и в Краснодарском крае, и в Ростовской области. Сейчас уже атакована Москва. Мы можем показать официальный комментарий Следственного комитета. Давайте посмотрим его вместе с вами. "Устанавливаются лица, причастные к этому преступлению", – удивительный комментарий. Это все для того, чтобы успокоить, сказать, что "все под контролем, мы работаем"?
– Видите, какая приятная женщина, как она хорошо произносит слова. Все в порядке, устанавливаются причастные лица. По-видимому, это сенатор Грэм, ему потом предъявят внеочередное обвинение. В общем-то, было бы интересно узнать, откуда эти птички прилетели: из подмосковных лесов или из Харьковской области. Теоретически они могут летать на 1000 километров, насколько я знаю. А практически – что делает ПВО на протяжении этих 1000 километров от украинской границы до Москвы? Да, конечно, будут устанавливать лица. Все хорошо, дроны падают. Не попадают, а падают.
Но это абсолютно калька с того, что происходит в Киеве. Только там и в других украинских городах удары-то еще и баллистическими ракетами. Так что, я думаю, этого вряд ли мы дождемся. Украина вряд ли захочет нарушать договоренности с Западом. Поэтому прилетают, судя по не самому высокому технологическому уровню этих изделий, не американские и не британские атакующие средства. Прилетает что-то или самодельное, или закупленное так же, как Россией в Иране: мопеды. С этой тарахтелкой – далеко не самый совершенный технический уровень. Но прозондировано крепенько.
А что делать Следственному комитету? Конечно, разыскивать виноватых, причастных, тех, кто поддерживает терроризм, сажать. Это единственное, что они умеют делать.
– Украинские военные эксперты говорят нам, что это украинские беспилотники. Они не очень совершенные в том числе потому, что они должны быть дешевыми, чтобы Украина могла их производить.
– Конечно. Они дешевые, они не очень точные. Но они выполняют ту самую функцию, о которой я говорил: тестируют ПВО и делают пробоины в том фанерном щите, который массовое сознание построило для защиты собственного комфорта. Вот и все. Так что, конечно, ожидать какого-то серьезного военного результата [не нужно].
– Будет ли реакция Путина? Она последует на этой неделе?
– Нет, будет реакция Пескова. Путин же у нас отвечает за все хорошее. А за все плохое отвечают подчиненные ему люди. Не будет Путин до этого опускаться.
