В Минске начался суд над незарегистрированным кандидатом в президенты Виктором Бабарико, основным соперником Лукашенко и самым популярным политиком Беларуси на январь 2021 года согласно опросу британского центра Chatham House. Первое заседание прошло 17 февраля.
Первый день в основном был посвящен ходатайствам защиты, сторона Бабарико просила отвода судьи из-за возможного конфликта интересов и замены заключения на домашний арест, также Бабарико просил выделить один день в неделю для ознакомления с делом и просил разрешить ему жестикулировать. Судья разрешил Виктору Дмитриевичу жестикулировать только во время дачи показаний, а просьбу об общении с защитниками оставил без рассмотрения.
- Бабарико – главный фигурант в деле "Белгазпромбанка", которым руководил 20 лет, свой пост он покинул накануне избирательной кампании. Ему предъявлено обвинение по фактам получения взятки в особо крупном размере, а также легализации ("отмывании") средств, полученных преступным путем, в особо крупном размере. Вину он не признал.
Суд проходит в полузакрытом режиме: родственники допускаются, но без телефонов и планшетов, сторонников Бабарико в суд не пустили, а из СМИ аккредитовали только лояльные власти издания.
Что происходило в суде и есть ли у защиты надежда на справедливый суд, Настоящему Времени рассказал адвокат Виктора Бабарико Дмитрий Лаевский.
— Виктор Бабарико просил разрешения на один день общения со своей защитой. Как часто вообще у вас сейчас происходит общение?
— В том-то все и дело, что пока идет судебное разбирательство и заседания идут ежедневно, у нас нет возможности с ним конфиденциально общаться. И в этом и состояла причина просьбы Виктора Дмитриевича к суду о том, чтобы был предоставлен один день в неделю, когда мы могли бы прийти в следственный изолятор и беседовать с ним. Поскольку наше ходатайство об изменении меры пресечения удовлетворено не было (мы просили заключение под стражу изменить хотя бы на домашний арест), то в этой просьбе – один день в неделю на общение – было заложено очень много смысла и очень большая потребность. Нам отказали.
Поэтому мы теперь с ним можем общаться только через прутья клетки, в которой он находится в зале суда, что тоже, кстати, является абсолютно недопустимым с точки зрения того, что человек помещается в клетку и уже в глазах общественности представляется как некий преступник, хотя это вовсе не так.
И главное – нам не позволяют фактически разговаривать, потому что конвой окружает эту клетку достаточно [плотным] кольцом, и нам не дают подойти к ней вплотную. Я вот еще не знаю, что будет с передачей каких-то правовых документов, потому что мы еще не пробовали – сегодня попробуем. Но фактически это общение на уровне возможности рассказать о каких-то бытовых вопросах, о людях, которые пришли поддержать Виктора Дмитриевича, но это абсолютно не то общение, которое [необходимо] для оказания правовой помощи, поэтому это одна из очень серьезных проблем.
— Я вчера читал новость о том, что Виктор Бабарико просит суд разрешить ему жестикулировать. Кадров из судебного заседания не так много. Вы можете объяснить, что вообще происходит?
— Виктор Дмитриевич в процессе общения с любыми людьми, и это не касается только официального общения, а просто в разговоре, жестикулирует. Некоторые люди жестикулируют, а некоторые нет – это индивидуальные особенности. И вот когда он находится в этой клетке и разговаривает с кем-то через клетку и пытается как-то передать привет людям, которые в зале пришли его поддержать, ему конвой запрещает вообще какие-либо делать жесты, просто поднимать, опускать руки. Это выглядит достаточно странно, потому что правовых норм, которые бы позволяли наложить такой запрет, нет.
Исходя из этого, Виктор Дмитриевич обратился к судье, потому что именно судья отвечает за создание условий заседания – и вообще при рассмотрении этого дела, – которые адекватны и как минимум позволяют человеку не чувствовать себя в каком-то угнетенном положении. Судья сказал: "В рамках дачи показаний можете жестикулировать, в остальное время это не компетенция суда – что-то здесь устанавливать". Это тоже, на наш взгляд, абсолютно необоснованная точка зрения, но так сталось. Поэтому Виктору Дмитриевичу нельзя показывать сердечко и делать прочие жесты.
— Есть информация, что ранее с шестью обвиняемыми были заключены досудебные соглашения о сотрудничестве. Бабарико не признает свою вину, но в то же время была информация в конце осени – в начале зимы, что Бабарико якобы уговаривают отправиться за границу в обмен на сделку. Что из этого правда? Вы можете что-то прокомментировать?
— Я могу, конечно, прокомментировать, но я начну с конца. Эти тезисы о том, что Бабарико уговаривают, – мне неизвестно о каких-то уговорах или предложениях такого рода. Я думаю, что если бы они были, то, конечно, Виктор Дмитриевич бы это, безусловно, обсуждал с нами, потому что у нас с ним достаточно высокий уровень доверия, как это и надо для защиты. Ничего такого я подтвердить не могу однозначно. Это, наверное, какие-то инсинуации людей, которые хотят создать обстановку недоверия к честному человеку, который подвергся незаконному уголовному преследованию. Вот и все. И эту обстановку создают, наверное, тоже в каких-то целях, далеких от правых.
Я хочу объяснить кратко всю эту историю. По делам в сфере экономики люди иногда принимают для себя тот или иной путь, делают определенный выбор. Почему, по какой причине сделали этот выбор другие обвиняемые – да, действительно шесть обвиняемых заключили соглашение о сотрудничестве – я не стал бы пока комментировать, потому что вопрос очень процессуальный, мы достаточно критически к этому относимся.
Но главное – признание вины кем-либо или всеми, кроме Бабарико, абсолютно не доказывает его виновность. Во-первых, потому что там разный объем обвинений, им инкриминируются разные действия. Во-вторых, потому что признание вины людьми, находящимися в следственном изоляторе под угрозой каких-то длительных сроков, о которых везде говорится в СМИ и нагнетается обстановка. "Все уже решено" – фактически такой вывод можно сделать из заявлений официальных лиц. Но, знаете, каждый человек, наверное, подвержен страхам. Я это так пока объясню.
— У вас есть надежда на справедливый суд?
— У нас всегда есть надежда на справедливый суд, мы просто смотрим на это шире – мы не воспринимаем справедливый суд как некое одно заседание или совокупность заседаний. Но я хочу сказать, что, с точки зрения того, обеспечены ли условия справедливого суда в данном процессе, то могу ответить так, что эти условия начали не соблюдаться еще до того, как дело стало рассматриваться. Сам факт того, что Верховный суд рассматривает дело в качестве суда первой инстанции, это лишает возможности обвиняемых подать апелляцию. То есть апелляции нет, а отсутствие наличия апелляции – это уже важное условие права на справедливый суд.
Далее – ограничение общения с подзащитным, далее – невозможность скопировать материалы дела, хотя процесс вроде открытый и все будет озвучиваться, объяснить этот запрет никакой тайной нельзя. И, конечно же, само обвинение, которое скоро будет оглашено в полном объеме, и мы сможем как-то комментировать.
То есть эти моменты – и я озвучил далеко не все – показывают, что планомерно одно за другим условия справедливого суда не соблюдаются.
