Андрей Ледков – потомственный оленевод из Большеземельской тундры, огромной моренной равнины на севере России, которая разделена между Ненецким автономным округом и Республикой Коми. Он работает бригадиром: руководит родственниками и друзьями, которые кочуют вместе с ним и пасут в тундре оленей. Таких общин, кочующих семьями и сохраняющих традиционный уклад жизни, среди коренных жителей России осталось мало. В основном в тундре сегодня пасут оленей только мужчины: женщины отказываются ехать с ними и жить в чумах в суровых условиях. Но Андрей говорит, что не мыслит своей жизни без тундры и Новый год отметит с семьей именно там, в чуме, как это делали его предки.
"Это наше призвание, это моя жизнь. Без нее и без оленеводства я не знаю и не вижу смысла своей жизни, – говорит Андрей. – С детства оленеводство мне нравилось: даже на оленей смотреть – и то хорошо".
Раньше оленеводы выезжали в тундру целыми семьями и жили в чумах. Подолгу на одном месте не задерживались: им приходилось "ямдать" (кочевать) вместе с оленями по мере того, как те съедали весь корм (ягель) на каком-то участке. Андрей говорит, что за год проходил с оленями до 3000 километров: "Со стадом надо быть. У оленя четыре ноги, он может уйти куда угодно. Поэтому и оленевод должен думать, как олень, – смеется он. – Должен думать: в какую сторону ему лучше пойти? Где ягель сочнее? Как лучше поесть?"
Но сегодня таких семей, живущих традиционным укладом, среди ненцев осталось мало. Почти у каждого оленевода сегодня есть квартира в городе или дом в деревне, и в тундру уходят пасти стада только мужчины: женщины и дети предпочитают остаться дома. Андрей жалуется, что в бригадах очень не хватает женщин-чумработниц, которые должны ухаживать за чумом и вести хозяйство. На всю его бригаду, к примеру, есть только одна чумработница, его жена.
"Чумработницы не выходят замуж за оленеводов, женщины не хотят в чум ехать, – говорит он. – Ничего сложного в этом нету. Чумработница должна обстирывать оленеводов, готовить, чтобы к приезду оленевода все было готово. Ну мы тоже стараемся: дрова приготовить, все вот это хозяйство, все тоже на нас висит".
У каждого ненецкого оленевода есть две-три собаки – незаменимые помощники. Они помогают собирать оленей в стадо, подгоняют их, когда нужно. "Без собаки ты никто, получается. Они оленегонные, специально для этого обучены, – рассказывает Андрей. – Мы их учим, но у них есть это в крови еще, они стараются сами".
Конец осени – традиционное для оленеводов время, которое называют "кораль". В это время ненцы собирают оленей в большие стада и гонят их к специальным пунктам, где животных сортируют: часть сдают на убой, а оставшихся выпускают обратно в тундру. Такие заготовительные пункты в основном принадлежат фермам, а оленеводы, которые живут в тундре в чумах, работают на них пастухами.
"Загон оленя мы начинаем где-то в двадцатых числах октября. Но в этот год нам с погодой очень сильно не повезло, и получилось, что мы вообще загнали в конце ноября, – рассказывает Ледков. – Причина в погоде. Нет снега, ледостав поздний, а речек очень много, и их надо переходить вместе со стадом".
Кораль происходит так. Для сортировки оленей собирают в специальном загоне, который так и называется – "кораль".
"Делаем выборку оленей, которые пойдут на забой и которые остаются в стаде. Разделяем оленей, которые сошлись. Например, с другого стада олени приходят, их, бывает, тоже отделяем, – объясняет оленевод. – Дальше начинаем их загонять и просчитывать. В основном на забой идут полугодовалые олени, которые весной родились, в мае. Мы сейчас мы их сдаем на забой, чтобы не было слишком много оленей. Оставшихся оленей снова выпускают в тундру, и так до следующего кораля".
По словам Андрея, стоимость одного животного, отправленного на убой, составляет порядка 10-15 тысяч рублей. Каждый оленевод обязан поддерживать численность своего стада, чтобы поголовье не слишком разрасталось. Если этого не сделать, может пострадать кормовая база тундры, а оленевод получит штраф.
Из-за этих ограничений оленеводство не приносит большой прибыли: "Это, наверное, скорее всего, образ жизни, потому что нам же не разрешают больше необходимого держать, – рассуждает Ледков. – Например, вот у меня было 400 с копейками голов. Я забой свой сдал, забиваю сам и забиваю до такого количества, чтобы 250 голов у меня было примерно. Но больше 250 мне держать нельзя".
Андрей говорит, что в процессе отбора главный его инструмент – это глаза. Отличительной чертой у каждого оленя являются его уши и шерсть. В каждом стаде есть особенные ручные олени – авки. Такие животные не подлежат забою и должны умереть своей смертью в тундре.
"В детстве мы их приучили как бы, кормили хлебом. Авок в основном мы не клеймим. В каком виде он нам достался, в таком виде он и есть, – рассказывает мужчина. – Такой олень, например, получается, когда он потерял мать. Или захромал, а мы его вылечили, или еще что-нибудь".
Андрей гордится тем, что его предки смогли сохранить тундру для будущих поколений: "Ягель, покров вот этот, его не испортили. Надо постоянно перекочевывать стараться, менять место дислокации, не стоять на одном месте очень долго, – объясняет он. – Когда перекочевываешь чаще, получается, что ты сохраняешь этим землю".
Мужчина говорит, что хотел бы так же сохранить тундру для своих детей, но сейчас этому мешают нефтяники, которые загрязняют территорию, оставляют после себя много мусора.
Ледков говорит, что с каждым годом оленеводов становится все меньше, поэтому важно передавать свой опыт детям и сохранять традиции. Его младший сын тоже хочет стать оленеводом, когда вырастет:
"Самый младший мой сын, он тянется в оленеводство. Приемный сын тоже в оленеводство тянется, но он в четвертом классе, пока еще маленький, – говорит Андрей. – Но я хочу, чтобы он был ученый-оленевод. Чтобы у него были все права: на машину, на буран, на снегоход. Чтобы он мог управлять квадрокоптером, чтобы он многое изучил".
"Наверное, появятся другие технологии, как выпасать оленей. Может, что-то обновится, может, на снегоходах или на чем-то другом, караулить будут. Но оленеводство все равно будет", – считает Андрей.
