Российский оппозиционный политик Алексей Навальный был отравлен неизвестным токсином и находится в реанимации в больнице в Омске. Об этом сообщила его пресс-секретарь Кира Ярмыш. Минздрав Омской области подтвердил госпитализацию оппозиционера, который находится в искусственной коме. Его подключили к аппарату искусственной вентиляции легких, в больницу вызвана полиция.
Пресс-служба омского Минздрава сообщила, что медики не выявили у Навального признаков инфаркта, инсульта и инфекций. Терапевт Ярослав Ашихмин, у которого наблюдается Навальный, объявил о планах перевезти его в одну из клиник Европы.
О том, что могло произойти, мы поговорили с политологом Аббасом Галямовым.
— Кремлю будет трудно доказать, что это не отравление. Лично я стараюсь судить о политике без эмоций – я же занимаюсь ею профессионально. Я слышал версию про инсульт, я знаю, что такая вещь, как инсульт, существует, что он молодеет. И полностью это для себя исключать я не могу. Но когда я как политолог анализирую состояние общественного мнения в России, я понимаю, что Кремлю будет трудно доказать, что это инсульт, даже если это на самом деле инсульт. Кремль сам виноват в том, что происходит, в том, что ему не поверят. Та политическая атмосфера, которую он создал в России, заставляет граждан не исключать той версии, что это отравление. Заподозрить авторитарную власть в отравлении политического соперника легко.
— При этом очень любопытно, что уже некоторые проправительственные лидеры мнений начинают писать, что "подумайте сами, Кремлю совершенно не выгодно отравлять Алексея Навального, потому что все подумают, что это Кремль". Такие аргументы могут на кого-то повлиять каким-то образом?
— Они могут повлиять только на ядерных сторонников Кремля – на те условные 25-30% населения, которые на сегодня являются ядром путинских сторонников. Они любую кремлевскую версию воспринимают. Но оставшиеся две трети населения, они на автомате кремлевскую точку зрения не принимают, они ее фильтруют. Из оставшихся двух третей, треть – строго оппозиционная, и она совершенно однозначно сейчас уверена в том, что это Кремль, и доказать Кремлю обратное никогда не удастся, что бы врачи ни говорили. Оставшаяся треть, она колеблющаяся, и за ее мнение идет борьба. Динамика общественного мнения последних лет такова, что все-таки эта треть склоняется к оппозиционной точке зрения. Поэтому Кремлю доказать, что Кремлю это не выгодно, что это сакральная жертва – любимая их формулировка, – доказать это будет трудно.
Если вы спросите лично меня, я бы сказал, что убийство или отравление Навального не было бы выгодно Кремлю, когда путинский рейтинг был бы за 70%. Это было в 2014-2016 годах. Сейчас, в нынешней ситуации, когда путинский рейтинг просел почти в два раза, рейтинг "Единой России" колеблется в районе 30%, – в этой ситуации то, что я точно могу сказать как политтехнолог, неучастие Навального в думских выборах следующего года очень сильно облегчит задачи Кремля.
— Информационное агентство ТАСС, ссылаясь на источник, сообщает, что правоохранительные органы пока не рассматривают версию намеренного отравления, как пишет агентство ТАСС, блогера Алексея Навального. Очень было любопытно то, что вы сказали, – врачи, наверное, сейчас себя ведут максимально профессионально. Они действительно устанавливают диагноз, что-то исключают, но так сформировалось ощущение, что у зрителей реакция врача вызывает какое-то недоумение и подозрение. А почему они так себя ведут? Даже Кира Ярмыш говорит, что это увиливание врачей от прямого ответа кажется очень подозрительным. Это действительно такой эффект российской современной политики?
— Да, это общее недоверие к системе. Я сейчас слушал врача, которого вы показывали, это абсолютно типичное для российского врача поведение. Он бюрократ, он часть государственной машины. Бюрократы все осторожны, они очень аккуратно фильтруют [речь], лишь бы не сказать чего лишнего, чтобы не поймали "за язык". Этого врача заподозрить не в чем, это система. Но уровень недоверия к системе таков, что даже естественное поведение представителя системы воспринимается с недоверием. Лично я повода для подозрения в выступлении врача не увидел, но я прекрасно понимаю, что очень большое количество людей увидело, просто потому, что они не доверяют системе.
— Насколько Алексей Навальный сейчас остается заметной оппозиционной фигурой на российской политической карте?
— Конечно, он остается очень сильной политической фигурой, это оппозиционер номер один. Он, конечно, очень сильно подпортил свою репутацию в оппозиционных кругах отказом от активного участия в кампании "НЕТ!" – в кампании против путинских поправок. Он дистанцировался от нее. И, объективно говоря, он на самом деле в этот момент сильно облегчил задачи, стоящие перед Кремлем.
Но запас прочности, набранный Навальным за предыдущие годы, – история его противостояния с режимом, история его личных мытарств, уголовные дела, аресты, – вот эти все истории, они настолько сильны, что одной ошибкой – а я думаю, что это все-таки была ошибка Навального, – конечно, обнулить этот его предыдущий накопленный багаж и сказать, что "нет, он пустышка" – конечно, нет. Это самый сильный оппозиционный политик России, и в условиях растущих протестных настроений, безусловно, он становится все более и более опасным для Кремля.
— Как вы думаете, является ли такой способ устранения противников, каких-то неугодных людей до сих пор активно используемой мерой в верхушке российской власти?
— Нет, я бы не сказал, что это активно используемая мера. Но в конце концов у нас убит был только один политик – Немцов. Конечно, это мера исключительная. Пока лично я все-таки не исключаю версию инсульта. Но если это все-таки отравление, то это исключительная мера, она не рядовая.
— Где, как вы думаете, чисто гипотетически могут приниматься подобные решения? Мы все помним большой скандал с отравлением семьи Скрипалей в Великобритании. Когда проводились независимые расследования, очень многое указывало, что это какие-то верхние эшелоны власти.
— В целом, конечно, вертикальная российская политическая система очень строго ориентирована, и решений внизу не принимается – ключевые решения принимаются наверху.
С другой стороны, нельзя отрицать того, что система разбалтывается по мере роста протестных настроений и ослабления режима в целом, отдельные ее элементы начинают себя вести достаточно независимо. В первую очередь – силовики. Они все меньше оглядываются на властную вертикаль, на Кремль и чувствуют себя все более независимо. Кремль уже боится лишний раз их осаживать, останавливать и все чаще вынужден мириться с их автономностью. Поэтому степень децентрализации возрастает.
Конечно, вроде бы Навальный – личный враг Путина, и решение о его судьбе должен принимать лично Путин. С другой стороны, конечно, полностью нельзя исключать того, что кто-то из этих децентрализованных [частей системы] самостоятельно действует, пытаясь понравиться Путину. То есть услышал какую-то фразу, которую Путин обронил, и решил это проинтерпретировать в свою пользу для того, чтобы приподняться еще выше надо конкурентами из соседних структур и параллельных ведомств, создать ощущение, что "Владимир Владимирович, я твой главный защитник и верный слуга, я для тебя на все пойду. Извини, если неправильно понял, погорячился, но душа болит, не могу больше на это смотреть". В целом тенденция к такой возможности растет.
— Удивительно, что мы всерьез обсуждаем такую риторику.
— Российская политика такова, таковы российские политические реалии.
