В России 4 ноября отмечают День народного единства. В 2005 году он пришел на смену Дню Октябрьской революции, который в СССР отмечали 7 ноября. День народного единства – это выходной, но 71% россиян не планируют как-то отмечать эту дату, свидетельствуют опросы "Левада-Центра", а 64% граждан вообще не знают, что это за день.
О том, что сейчас объединяет Россию, а что разъединяет, в эфире Настоящего Времени рассуждал политолог Дмитрий Орешкин.
– На ваш взгляд, чего сейчас больше: объединяющего или разъединяющего между властью и обществом?
– Если между властью и обществом, то единственный рычажок, за который объединение держится, – это сохраняющаяся популярность Владимира Путина, которая, впрочем, сокращается. Я думаю, что 50 с небольшим процентов поддерживают то, что делает президент, и примерно об этом говорят результаты "Левада-Центра". Но при этом мы незаметно теряем некоторые более существенные объединяющие факторы. Хотя бы сам этот праздник, который 71% населения не считает привычным, нормальным, легитимным и своим. И это тоже о чем-то говорит.
Я думаю, что здесь проблема в расколе, потому что задумывался праздник как объединение всех россиян, то есть граждан разных этнических групп: русские, украинцы, татары, евреи, белорусы, которые живут в России, грузины и так далее. Но мы видим, что в Москве, скажем, этот праздник используется не в политическом смысле, не в смысле единства политической нации, а очень часто – в смысле этническом. Мы, как общество, еще не дозрели до понимания политической сущности своей нации. Поэтому выходят "Русские марши".
Какое это объединение? А как татары должны реагировать на "Русские марши"? А как люди другой этнической крови или культуры должны на это реагировать? У нас даже не устоялась эта идея национального единства – разноплеменного, разноязыкового, разнорелигиозного, разноконфессионального, но единства государственного.
Именно политической нации пока мы не сформировали. И символом этой несформированной политической нации является только Владимир Путин. Нет доверия ни парламенту, ни судам, ни прессе. Пожалуй, только армия и Путин – вот то, что можно сейчас трактовать как объединяющие факторы.
Понятно, что история, понятно, что культура, хотя у каждого народа она своя. Понятно, что русский язык, хотя, опять же, у разных народов есть языки разные. Но в политическом смысле все-таки, мне кажется, у нас слабоваты институции, которые сшивают государство воедино: независимый суд, независимый парламент, который играет существенную роль, реальный федерализм, когда все регионы понимают свои права и точно распределяют свои полномочия с федеральным центром. Вот это все у нас, мне кажется, повисло в воздухе. Поэтому и праздник какой-то не до конца доделанный.
– А если конкретизировать, то конфликты между какими группами вы сейчас видите? Я имею в виду, может быть, какими-то политическими государственными и группой граждан: например, министерство экономики и бизнес, бедные и богатые?
– Конечно, у нас в стране, да и в любой стране, не очень-то любят богатеев. У нас проблема в том, что богатеи – это не просто богатеи, а еще и олигархи, люди, которые обладают каким-то политическим ресурсом. Если у тебя нет политического ресурса, нет полученного ярлыка от кремлевской вертикали, то большим бизнесом тебе руководить не позволят – только приближенные люди получают эти возможности.
Соответственно, мы с удивлением наблюдаем, как несколько десятков олигархов богатеют и продолжают богатеть на фоне снижения доходов значительной части населения. И это огромный разделяющий рубеж нации на супербогатых и крайне несостоятельных, неблагополучных людей, которых делается, к сожалению, все больше. О каком единстве можно говорить?
Нет по этому поводу и единства закона, потому что понятно, что закон что дышло. И для того же олигарха закон один, для силовиков закон один, а для всех остальных граждан, не принадлежащих к привилегированным сословиям, закон другой.
И это, опять же, дефицит государственной институции, которая называется суд. Парламент как представительский орган – кого он представляет? Он представляет тех же самых людей приближенных, которые обладают властным ресурсом, административным ресурсом, которые могут позволить себе фальсифицировать выборы вопреки прямому запрету уголовного права. Статья 142 Конституции нарушается на каждых выборах, хотя четко запрещает фальсификацию избирательных документов и обещает санкцию до четырех лет лишения свободы. Этот закон у нас не применим. То есть он может быть применим к тем, кто, например, попробовал проголосовать дважды и трижды для того, чтобы показать, как у нас плоховато работает система. А когда массово фальсифицируют результаты во всем известных северокавказских республиках, это воспринимается вроде как норма.
Поэтому о единстве много говорится хороших и правильных слов, а когда мы касаемся реальных жизненных условий, мы понимаем, что для одной группы товарищей Россия – это совершенно особая среда, где можно то, что простым людям нельзя, а для большинства – наоборот: нельзя всего того, что, кажется, можно и что прописано в конституционных правах.
– Дмитрий Борисович, а если сравнить, например, 2005 год, когда этот праздник только появился, и сегодняшний день: народ стал более един или менее един?
– Вы знаете, я думаю, что он стал более устал и более безразличен. И поэтому и сам этот праздник не очень радует. Я бы не сказал, что я ощущаю нарастающее единство. Да, были моменты, когда 86% аплодировали операции, которая называлась "Крым наш", и не зря Владимир Владимирович Путин поехал в Севастополь, чтобы дать этим старым дрожжам еще немножко взыграть, поговорить о нашем единстве.
Но как только стоит говорить про, скажем так, права обычных граждан, доходы обычных граждан, медицинское снабжение, обеспечение обычных граждан, борьбу с ковидом, тут мы видим, что что-то не получается. Поэтому у нас двухслойное такое единство, выставочно-фасадное, витринное единство и, в общем, довольно сильный разброд, разочарование, усталость в действительности.
И двутавровость этой балки, на которой висит наше государство, напоминает то, что было в советские времена, когда мы все вместе единым сплоченным строем, с чувством локтя строили светлое будущее, строили, строили, строили, пока страна не развалилась от натуги. Вот и сейчас все время какие-то судьбоносные свершения, почетные доклады, новые перспективы, а на самом деле страна, мягко говоря, буксует, и, в общем-то, люди это чувствуют. Правда ведь?
