Двадцать восьмого мая стало известно о смерти правозащитника Сергея Мохнаткина. Правозащитником Мохнаткина стали называть далеко не сразу, причем когда он впервые появился в новостях, он был просто "прохожий". Правозащитником Сергей Мохнаткин стал позже, причем в первоначальном, самом настоящем смысле этого слова: он не был юристом, он именно что защищал права – свои и чужие, иногда действием. Репрессивная система государства называла это насилием, хотя насилие применялось именно к Мохнаткину. От этого насилия он в итоге и умер.
"Не позволял слабости себе и не позволял этого другим"
Ольга Романова, руководитель организации "Русь сидящая", рассказала Настоящему Времени, каким она запомнит Сергея Мохнаткина.
– Сергею Мохнаткину было что терять. У Сергея Мохнаткина были друзья, очень хорошие друзья, прекрасная дама. И была очень большая тяга к жизни, которую он знал на что потратить, куда деть свою жизнь. У него было обостренное чувство справедливости и абсолютное, полное неумение идти на компромиссы – смолчать, где, может быть, и следовало бы для собственной безопасности, прогнуться, неумение не увидеть, пройти мимо.
Сергей Мохнаткин был таким немного Платоном Каратаевым. Он совершенно народный герой, каких среди нашего народа довольно много, но Сергей Мохнаткин все-таки был особенным. Потому что эту свою блаженность он не ограничивал сопереживанием, эмпатией – его блаженность была действенна.
Сергей Мохнаткин был защитником – в процессе по 6 мая, по "Болотному делу" (6 мая 2012 года в Москве прошла акция оппозиции "Марш миллионов"). Когда он был защитником по "Болотному делу", его арестовали и посадили во второй раз, когда ему сломали позвоночник, что, в общем-то, его и убило.
Я очень рассчитываю на то, что имена этих – не хочу сказать "людей" – сотрудников исправительной колонии №2, которые сделали это, не останутся между нами, что рано или поздно в конце концов их настигнет если не правосудие, то хотя бы судьба.
– Как вышло, что, когда он был уже известен, сотрудникам ФСИН, которые чувствительны к медийным людям, ничто не помешало сломать ему позвоночник?
– Сергей Мохнаткин был неудобным человеком, и это знали и во ФСИН. Он предпочитал защищать себя сам. Он сумел рассориться со многими людьми, которые искренне его защищали и искренне ему сочувствовали. Просто потому, что он считал, что защищать нужно по-другому – называть вещи своими именами и делать это и в суде, не боясь, например, получить статью за оскорбление суда, за сопротивление сотрудникам власти, представителям власти, не боясь ничего. Он не позволял слабости себе и не позволял этого другим. Даже не слабости, а каких-то процессуальных действий.
– Но ведь на самом деле он сделал то, что рано или поздно будут делать люди с большим "московским" бэкграундом, потому что если они захотят продолжать сопротивляться произволу, то рано или поздно начнут повторять его путь.
– Повторить путь Сергея Мохнаткина сложно, я думаю, что невозможно. Нужно быть очень особенным человеком, чтобы попытаться это сделать. Хотя когда я наблюдаю за фигурантами "московского дела", я вижу прямых наследников Мохнаткина. Я думаю, что это, прежде всего, Константин Котов – человек, который не готов идти на компромиссы ради некоей призрачной свободы, человек, который готов отстаивать свои принципы до конца. Я полагаю, что такие люди есть в каждом поколении, но сейчас, сегодня это большая пробоина. Не в правозащите, не в активизме, не в оппозиции – нет, там эти пробоины быстро зарастают. Эта пробоина в какой-то части русской души.
– Он стал известен в тот момент, когда, как это звучало в новостях, "случайный прохожий увидел произвол милиционера и не смог пройти мимо". В 2009 году это казалось чем-то фантастическим. Значит ли это, что он неизбежно пришел бы к правозащите и тому, что он делал на улице?
– Конечно, он неизбежно оказался там, где оказался, просто потому что таково время, в которое ему пришлось жить, когда сопротивление на улице и контрсопротивление перестало быть "вегетарианским", когда хамы в погонах начали грубо хватать всех подряд – женщин, детей, стариков. Я напомню, тогда же сначала была избита фактически юным отморозком в метро в момент возложения цветов на место теракта, где погибли люди, тогда 82-летняя Людмила Михайловна Алексеева, и она чуть позже была на Триумфальной площади, где впервые случилось все с Сергеем Мохнаткиным. Очень пожилая женщина была скручена и брошена в автозак. Это началось все тогда.
Это как раз был тот период, когда Сергей Мохнаткин видел это все. Это было его первое так называемое преступление – когда он не смог пройти мимо и заступился за женщину, которую скрутили, волокли.
– Разве ему никто не говорил: "Тебе что, делать нечего?"
– Сергею Мохнаткину нельзя было сказать: "Остановись, успокойся, тебе делать нечего", ему нельзя было такое сказать, это не предполагалось. Нельзя сказать ветру: "Не дуй", нельзя сказать солнцу: "Не свети" – это бессмысленно.
При общении с Сергеем невозможно было представить, что он может пройти мимо несправедливости, мимо того, что более слабого человека могут избивать. Причем не в отношении его самого. Он никогда не считал себя слабым, и он этим был очень силен. Он никогда не соизмерял собственные силы, собственный возраст, собственную подготовку. Он мог быть в любой ситуации и сражаться с куда более превосходящими силами противника.
Он не генерал – он тот самый солдат, который бросается на амбразуру.
