Словак по имени Мира переехал из Лондона на территорию Донбасса, где восстанавливает памятники и символы Советского Союза. Режиссер Денис Шабаев снял эмоциональную драму о нем и его друзьях.
Денис Шабаев – автор документального фильма "Вместе" (2014), который получил приз "Лавровая ветвь" на "Артдокфесте" и премию за лучший неигровой фильм на фестивале "Святая Анна", и картину "Чужая работа", завоевавшую приз за лучший дебют на "Кинотавре-2016". Фильм "Мира" – первый художественный фильм режиссера, но все герои в нем – реальный люди.
Фильм будет доступен на сайте с 30 сентября до 7 октября (22:00 мск).
Настоящее Время поговорило с автором фильма о своих отношениях с героями фильмов, о "русском мире" на востоке Украины и интимности в документальном кино.
— Скажите, это фильм все-таки документальный или игровой?
— Я думаю, что это эксперимент: во-первых, попытка такого микса между документальным и игровым. Ну, конечно, в первую очередь он документальный, потому что герои настоящие, истории их настоящие, все настоящее. Существовали они так, как существовали. Единственное, что там привнесенное и организованное, – это памятники и пространство. Грубо говоря, предполагаемые обстоятельства, в которых они находятся, они организованы. Опять же, в сценарии это было, и организованы они исходя из их личных историй.
— Донбасс – то место, где все происходит, очередная зияющая рана на теле погибшей империи. Почему вы решили взяться именно за эту тему и именно сейчас?
У меня отец очень патриотичных взглядов, честно говоря, во многом я поехал из-за того, что мы с ним поругались
— Мне кажется, что нужно говорить. Изначально я сам по себе человек больше либеральных взглядов, ну понятно, какое отношение. Но я и вся съемочная группа – мы старались подойти с чистого листа, абсолютно непредвзято. Мой личный мотив: у меня отец очень патриотичных взглядов, честно говоря, во многом я поехал из-за того, что мы с ним поругались, практически несколько месяцев не разговаривали. Плюс еще мой друг детства уехал туда, повоевал в нескольких горячих точках. Как-то он оказался невостребованным в жизни в Москве, сдал свою московскую квартиру и уехал туда жить. Он уехал не воевать больше, а просто жить рядом с войной, ему там хорошо. Изначально я поехал попытаться разобраться к этому другу моему, и потом из этого сложился фильм.
— Как вы нашли этого героя?
— Героя нашел довольно случайно. Честно говоря, я искал героя, потому что хотелось найти такого человека, который был бы максимально отстранен, через которого можно было бы рассказать [эту историю], не занимая одну или другую сторону конфликта. Это мне казалось очень важным. Герой нашелся случайно, потому что его обменяли на ребят из ВСУ (Вооруженных сил Украины – НВ), он только что отбыл месяц в украинском плену, и мы с ним через несколько дней после этого познакомились. Он сказал, что уезжает в Англию. Мы как-то общались в социальных сетях, и потом спустя еще несколько месяцев он сказал, что не может жить больше в капиталистическом мире, ему тяжело здесь, он хотел бы вернуться жить на Донбасс и вообще пожить там подольше, может быть, вообще остаться. Поэтому он стал героем фильма.
— Не совсем понятна конкретно его позиция.
Там собирается очень много людей из бывших стран соцлагеря, которые воюют за одну или за другую сторону
— Он человек определенно левых взглядов. Естественно, он вырос в части бывшего соцлагеря – в Чехословакии, получил военное образование, он же военный. В общем, он не принял капиталистический мир и после распада соцлагеря стал таким бродягой. Из того, что я знаю, Мира несколько лет вообще скитался по Европе. Он как раз из тех людей, которые спят в спальных мешках, на улице живут и так далее. Он это прошел тоже. Он потерял дом, семью. Все, что у него было, – он все это потерял. Последние годы он работал в Англии грузчиком, разнорабочим. И когда началась эта война, он туда поехал, выбрал сторону конфликта себе. На самом деле словаки воюют – я там встречал и других словаков – за сепаратистов. И много словаков воюют с другой стороны. Вообще там собирается очень много людей из бывших стран соцлагеря, которые воюют за одну или за другую сторону, но в которых существует потребность этого конфликта.
— Вы вводите в сюжет очень интересный эпизод. Мира занимается тем, что восстанавливает памятники советской эпохи. Это действительно такая востребованная там практика, и она связана, может быть, с желанием воссоздать даже материю прошлого?
— Изначально, так как сценарий писался по их мечтам и чаяниям, Мира говорил о том, что он бы с удовольствием занялся восстановлением [памятников], и всем героям это было в радость, вообще такая идея. И мы, конечно, это использовали, то есть мы организовали эти памятники, они даже не про все знали. Мы нашли где-то брошенные памятники, их поставили, это был элемент такой организации.
Мне казалось вначале съемок, это, опять же, такой документальный подход, что это очень важно, что это имеет большое значение. Но в процессе стало понятно, что на самом деле это не так, это мертвые символы, они не работают. Даже тот памятник Ленину, который они разбивают в финале, это фактически происходит в центре города, мимо ходят люди. Там же нет какой-то большой съемочной техники, света, камеру не видно. То есть какой-то человек залез на стелу, сбросил Ленина и ушел. И всем все равно абсолютно. Это не вызывает никакой реакции.
— Как у него сложились отношения с людьми, которые тоже играли в фильме?
— Мира – такой человек, которому нужен враг. У него есть огромная потребность врага, это, наверное, тоже что-то из такого менталитета нашего общего. И каждый член нашей съемочной группы – маленькой, три человека всего нас было – побывал его врагом. И герои, которые у нас снимались, тоже побывали его врагами. В общем, потребность в конфликте, во враге – это для него очень важная вещь, он без этого не может жить, мне кажется.
— У него есть фраза про то, что война очищает.
— Он искренне так думает. Мы же не писали никаких диалогов, каких-то слов. Он действительно считает, что война очищает. Это такая фашистская идеология.
— Это "Война – гигиена мира" Маринетти, как известно. Скажите, вы как-то с ним поддерживаете отношения, следите за его судьбой?
— Сейчас – редко. Так как он человек конфликтный, наверное, мы общались несколько месяцев назад, сейчас не общаемся. Мне кажется, сейчас он на меня за что-то еще обижен. Мне сложно сказать, за что. Но такой человек просто.
— В российском медиапространстве есть определенная позиция по отношению к конфликту в Украине. Насколько все-таки наэлектризована атмосфера на Донбассе?
Люди во многом обижены, потому что не получилось так, как с Крымом
— Честно говоря, я довольно долго же снимал, два года эти поездки и съемки шли, и мне кажется, что изначально была очень сильна пророссийская позиция, и люди действительно были настроены как-то очень однозначно. Со временем это изменилось, потому что во многом обижены, потому что не получилось так, как с Крымом, потому что по сути они оказались брошенными. И Россия толком ничем не помогает, и Украина тоже уже все. Уже кровь пролита и невозможно вернуться обратно.
Из того, что я общался, мне кажется, что если бы сейчас там прошли честные выборы, боюсь сказать, но половина бы проголосовала за Украину. Там нет такой однозначной монолитности "русского мира": мы все сплотимся. Совершенно этого нет. У бойцов, кто воюет, – да. А вот люди, которые там остались, которые не разбежались, – там все очень неоднозначно. Мне кажется, это не может долго существовать, такое пространство.
— Такой своеобразный геополитический лимб.
— Оттуда все уезжают, и молодежь старается уезжать. В общем, там, конечно, сложно. Лучше всего там живут пенсионеры, потому что они получают пенсию. А лучше всего живут те пенсионеры, которые получают и российскую, и украинскую пенсию.
— Вы, может быть, видели фильм "Донбасс" Сергея Лозницы. У вас стояла задача представить какой-то особый образ Донбасса?
— Честно говоря, хотели показать "русский мир" так, как "русский мир" выглядит сейчас. Потому что на самом деле вся Россия очень трепетно относится к тому, что происходит на Донбассе, но никто не видит, как это происходит. Мы хотели этот "русский мир" показать вместе с этими персонажами, людьми, настроениями, пустотой совершенно невероятной. Такая задача была – рассказать о "русском мире", о том, как это выглядит.
— В вашей предыдущей картине "Чужая работа" показана высокая степень интимности и связи режиссера, того, кто наблюдает, и непосредственно самого героя. Более того, иногда очень сложно понять, не игровой ли это фильм, потому что и сам парень артистичный, и все, что с ним происходит, как-то несколько невероятно и не укладывается в наше понимание того, как живут гастарбайтеры. Вы вообще слишком привязываетесь к героям своим?
— Да, я очень героев люблю, честно. Невозможно их не любить. Но в данном случае с Мирой это было тяжелее. А так, конечно, к героям как-то привязываюсь и потом поддерживаю отношения. С Фаррухом, гастарбайтером, до сих пор дружим и общаемся. У него очень интересная судьба. Его депортировали, но он вернулся и поступил в театральный институт в Москве. В общем, совершенно потрясающая ситуация. Сейчас он находится вне закона и должен денег – 700 тысяч – за ту аварию, которая была в фильме. И его ловят, привозят на границу, потому что он без документов, хотя учится. Привозят на границу для того, чтобы депортировать, а на границе говорят: "Нет, мы его не выпустим, потому что он должен денег". Отправляют обратно в Москву.
— Какие у вас планы, если можете их рассказать, над чем вы работаете?
— Честно говоря, несколько проектов. Я хотел попробовать и игровое, и документальное кино. Тоже не знаю, насколько это получится. Мне очень хочется делать все-таки док. Мне просто лично интересно. Ты погружаешься в это пространство людей, что-то для себя понимаешь, изучаешь эту жизнь. Потому что невозможно же так понять. А тут ты проживаешь какой-то кусок жизни, который, оказывается, намного полноценнее, чем твоя собственная. Это очень классно.
