Репрессии – это не только сталинский террор, смертные приговоры и тюрьмы ГУЛАГа. В Советском Союзе можно было оставаться де-юре несудимым и даже иметь партийный билет, а де-факто – бесплатно строить мост под охраной вооруженных солдат. Как это было в Котласлаге.

Сегодня Северная Двина в районе Котласа обмелела настолько, что, кажется, ее можно перейти вброд. От этого колоссальный железнодорожный мост над руслом выглядит как будто не совсем уместно. Но в середине прошлого века эта почти километровая переправа была стратегической стройкой ГУЛАГа – так называемый "Объект №10". Несмотря на значимость союзного масштаба, строили мост заключенные на одном берегу и "трудармейцы" на другом. На скромном могильном камне недалеко от моста высечена цифра: 25 000. Примерно столько жизней стоил тот самый "Объект №10".

"В центральное управление ГУЛАГа подавали направление, что заканчиваются люди. И снова колонна за колонной сюда шли. И снова строили мост. У меня папа здесь похоронен, я к нему уже сбегала. И колымская моя бабушка", – рассказывает Лилия Стрекаловская (Кобер).

Ее отец – немец, бабушка – финка. Они тоже "трудармейцы".

Во время Второй мировой войны трудовую армию ["трудармия" – существовавшая в СССР система принудительной трудовой повинности] формировали в основном из представителей национальных меньшинств. Часто это были обычные советские граждане, а некоторые из них – даже убежденные коммунисты и члены партии. Но им не доверяли: власти считали небезопасным давать таким в руки оружие, отправлять на фронт. Вместо этого дали каторжную работу.

"Чем объясняли, что Республика немцев Поволжья – пятая колонна: они же скажут: "Мы этнические немцы!" – объясняет Лилия Стрекаловская. – И там были такие провокации. С малыми детьми все были направлены в Сибирь, Среднюю Азию и на Север".

[Автономная Социалистическая Советская Республика немцев Поволжья – национальная автономия поволжских немцев, существовала в составе РСФСР в 1923-1941 годы].

Свободных де-юре людей де-факто охраняли вооруженные солдаты. Покинуть спецпоселение можно было только по разрешению коменданта.

Родиться "внутри периметра"

"Они не были осуждены, но находились под охраной, на работу – колонной, с работы – колонной. Получали паек, то есть не получали заработную плату. Были заключенными по-настоящему. И вот сейчас, когда начинаешь разговаривать с людьми, говорят, что там были немцы, они были пленными. Хотя это были "трудармейцы". Но они были за колючей проволокой", – рассказывает Галина Петрова.

О том, что трудармейцы были именно за колючей проволокой, она знает с первого дня своей жизни – она родилась внутри периметра. Только не того, за которым жили строители "Объекта №10". Когда мост был готов, ее отца не освободили, а перевели на лесоповал.

Теперь Галина Петрова – одна из главных хранителей памяти о Котласлаге на юге Архангельской области. Это место стало братской могилой для раскулаченных крестьян и представителей самых разных народов.

На мемориальном кладбище в Котласе в основном стоят безымянные кресты. Очень мало надгробий с именами. И родственники, которые приезжают сюда, чтобы найти своих предков, почти никогда этого сделать не могут – архивы до сих пор засекречены. Им остается только установить такую табличку на одном из деревьев.

"Если еще ягодицы ощущаются, значит, работать можешь"

Сын трудармейца Владимир Герман построил свой дом в том же месте, где раньше трудармейцы и заключенные валили лес, – в районе станции "Березовый". Отсюда лес вывозили по железной дороге и с тех пор других путей сюда не построили.

"По левой стороне было пять бараков – высокие потолки, здоровые. В этих бараках жили женщины осужденные", – рассказывает Владимир Герман.

На этот участок попадали самые слабые. Более сильных отправляли дальше на Север. Кто где будет работать, определял врач.

"Когда в медпункте проверяли состояние здоровья, то проверяли так: не слушали, не смотрели, а трогали ягодицы. Если они исчезли, если мышцы ягодиц не прощупывались, если человек полностью дистрофик, то работать уже не может. А если у тебя еще ягодицы ощущаются, значит, ты еще работать можешь", – поясняет Галина Петрова.

Краеведы до сих пор не могут назвать точную цифру, сколько жизней унес Котласлаг. Когда пересылка только начала работать, катастрофически не хватало жилья. Людей привозили быстрее, чем успевали отправлять дальше на север. Мужчины строили новые бараки и шалаши, но и в них невозможно было спастись от холода. В Котласе даже в марте могут ударить двадцатиградусные морозы. Очень многие замерзали во сне. Особенно дети.

"На огромные бараки эти были всего две печурки: одна в начале барака, другая в конце. И обогреть они не могли, и дров не было. Ну что, спилят какие-нибудь сырые березки, сосны, но они они сырые – они не горят", – рассказывает Милитина Клапиюк, руководитель музея "Макариха" при школе №17 Котласа.

Когда отступали морозы, люди гибли от болезней. Виной всему была антисанитария, ведь в лагере даже не пытались строить нормальные туалеты.

По словам Милитины Клапиюк, от инфекционных болезней умирало такое количество людей, что вырывали братские могилы человек на 70 и стаскивали в них трупы. "Причем сами же спецпоселенцы за дополнительную пайку хлеба", – добавляет она.

Сколько всего людей погибло в Котласлаге, могут знать только государственные архивы. Но доступ к ним сейчас ограничен.