Власти Беларуси долгое время уверяли, что проблема домашнего насилия в стране "не настолько остра, чтобы говорить о необходимости принятия специального закона". После 2020 года на волне ликвидации и так немногочисленного сектора неправительственных организаций закрывались в том числе инициативы, которые помогали белорускам в кризисных ситуациях.
Полностью уничтожив НПО-сектор и закрыв инициативы по борьбе с домашним насилием, в 2023 году Александр Лукашенко потребовал "выкорчевывать" из общества насилие над женщинами и детьми "самыми жестокими методами". Но как это сделать, Лукашенко не уточнял, а о рассмотрении закона о домашнем насилии речь так и не зашла.
Соответствующий документ разрабатывался несколько раз. В октябре 2018 года Лукашенко резко раскритиковал очередной вариант, назвав его "глупостью, взятой прежде всего с Запада". Тогда же он добавил, что противодействие насилию в семье идет вразрез со "славянскими традициями".
Только по официальным заявлениям, ежегодно в Беларуси регистрируется около 80 тысяч сообщений о домашнем насилии. Это минимум 219 фактов насилия в день. Каждое третье убийство совершается руками близких. Но понять реальный масштаб домашнего насилия в стране очень трудно. Централизованная статистика не публикуется, островки поддержки ликвидированы, а конкретные истории лишь изредка просачиваются в медиа.
Настоящее Время рассказывает, как в нынешних условиях в Беларуси оказывают помощь пережившим насилие, как добиться наказания для агрессоров и как политика в стране влияет на уровень партнерского насилия.
Предупреждение: в тексте описаны сцены насилия.
Сексуализированное насилие в браке – не "супружеский долг"
В начале отношений Дарья (имя изменено) не замечала тревожные сигналы в характере своего партнера, хотя периодически он попадал в клубные драки, которые заканчивались приводом в милицию. Контролирующее поведение тоже появилось не сразу. Но в ночь после свадьбы она столкнулась с сексуализированным насилием, которое позже стало нормой.
"Мне казалось, что когда у тебя первый сексуальный опыт, к тебе должны как-то по-особенному относиться. А получилось так, что меня целую ночь сношали, после чего я ходила по аптекам и пыталась объяснить, что у меня внутри мозоли. Я ему говорила, что мне больно, но о моем самочувствии никто не думал, – рассказывает Дарья. – Я тогда думала, может, так и должно быть? Я же не знала, как это должно происходить".
Дарья рассказывает, что пока они с мужем первое время жили у родителей, ссоры не переходили дальше словесной перепалки. "Он мог меня унизить, подавить психологически и в интимном плане тоже принуждал, но руку не поднимал," – вспоминает Дарья.
В отличие от некоторых стран Запада, в Беларуси закон об изнасиловании не содержит отдельных положений о супружеском изнасиловании. По данным НПО, случаи супружеского сексуализированного насилия в стране не рассматривались, и уголовные дела не возбуждались, если они не были связаны с серьезными отягчающими обстоятельствами, такими как смерть или прямая угроза жизни пострадавших.
Тема сексуализированного насилия в браке в белорусском обществе остается табуированной и приватной. Многие пережившие насилие, как, например, Дарья, не всегда воспринимают его как насилие из-за внушаемого обществом нарратива о "супружеском долге", отсутствия полового воспитания, а также из-за общественных стереотипов, рассказали Настоящему Времени правозащитники организации Oliviahelp.org.
"Например, изначально всего три процента обращений на онлайн-линию для пострадавших от домашнего насилия было связано с сексуальным насилием в браке или партнерских отношениях. Но после проведения информационной кампании о том, что принуждение к сексу в браке – тоже насилие, количество обращений выросло до 18 процентов".
Со временем отношения Дарьи с мужем становились хуже. "Помню первый случай, когда мы переехали в наш дом, когда было реально страшно, – рассказывает Дарья. – Муж приходит под Новый год пьяный и говорит: "Рота солдат, заходите". Он напился до такого состояния, что ему начало мерещиться, что с ним кто-то еще. "Смотрите, какая девка хорошая, давайте ее иметь". Он порвал на мне одежду, поднял с кровати нашего четырехлетнего сына, на глазах которого это все происходило. Мы с сыном чудом сумели убежать из дому. Утром я прихожу домой, а там микроволновка через стеклопакет выкинутая, он лежит голый, в моче. Я смотрю на все это, он просыпается и спрашивает: "А что произошло?"
Поддержки от близких после этого случая Дарья не получила. "Моя мама мне тогда сказала: "Может, это ты его так довела?" А свекровь сказала, что ее отец тоже с топором бегал, поэтому "ты, детка, терпи, молись".
Дарья рассказывает, что подобные случаи повторялись регулярно. "Как-то пьяный в порыве ярости он начал меня таскать за волосы по коридору, бил меня ногами по всему телу – мне потом наложили гипс на руку, которой я закрывалась. Муж мне после этого сказал, что могу с ним развестись, а я не была готова. Начала взвешивать, как я буду с двумя детьми, в школе дали профильный класс. Но самое важное – не было поддержки. Если бы мне мама тогда просто сказала "разводись", я бы это сделала".
"Невролог мне сказал: "Подумаешь, муж бьет, а кого не бьет. У вас опухоль в голове – вот это пострашнее"
По совету адвоката Дарья решила платно зафиксировать побои, чтобы на будущее были доказательства. "Я прихожу, там сидит мужик ОМОНовец, такой амбал два на два:
– Девушка, что вы пришли?
– Меня муж побил.
– И что?
– Я хочу снять платно побои.
– Много вас ходит таких, хотите при разводе побольше кусок отхватить".
Дарья вспоминает, что этот комментарий ее обидел и она ушла, так и не сделав медосмотр. После этого случая она решила ждать. "Мне, наверное, хотелось, чтобы моя мама увидела происходящее. Я тогда сказала старшему сыну, что когда папа придет пьяный и неадекватный, звони бабушке".
Ситуация повторилась через год. Муж Дарьи пришел в нетрезвом состоянии в шесть утра и увидел, что температура в доме была +23 градуса. По его мнению, это было неприемлемо. "Я пыталась объяснить, что я подняла температуру, потому что болел младший сын и пол был холодный. Он кинул в меня градусник, стащил с кровати, начал на меня садиться, бил меня головой об стену, бил ногами".
Старший сын Дарьи, который находился в соседней комнате, написал бабушке с дедушкой. Они приехали и вызвали милицию. Мужа Дарьи посадили на сутки, а ей выдали направление в травмпункт.
"В больнице был очень неприятный комментарий от врача. Невролог мне сказал: "Подумаешь, муж бьет! А кого не бьет? У вас опухоль в голове – вот это пострашнее".
Через неделю Дарья поняла, что не может ходить, – оказалось, что у нее был перелом остистого отростка позвоночника.
Исследования показывают, что число женщин, получивших черепно-мозговые травмы (ЧМТ) в результате домашнего насилия, в 11–12 раз превышает число ЧМТ, полученных военнослужащими и спортсменами в совокупности. Но диагноз этим женщинам почти никогда не ставят.
Опасность легких ЧМТ – ударов или сотрясений головы – начала обсуждаться в США в начале 2000-х годов, когда неврологи начали исследовать мозг погибших футболистов и других бывших спортсменов, а также заметили всплеск травматических повреждений мозга среди ветеранов войны, вернувшихся из Ирака и Афганистана. Только последние пару лет западные исследователи начали связывать опыт женщин, подвергшихся аналогичному или даже более высокому уровню телесного насилия, с травматическими повреждениями мозга.
Во многих странах, в том числе в Беларуси, осведомленность об этой теме остается крайне низкой. Многие женщины, пострадавшие от физического насилия, годами живут с головными болями, тошнотой и проблемами с памятью и концентрацией. Без надлежащего лечения существует риск повторных травм, которые могут иметь кумулятивный результат. Это может привести к хронической травматической энцефалопатии (или так называемой деменции боксеров), депрессии, суицидальности и неврологическим заболеваниям, подобным синдрому Альцгеймера.
Несмотря на тяжесть травм, полученных Дарьей, суд приговорил агрессора к штрафу в размере 10 базовых величин (около 80 долларов) за травмы "средней степени".
"На суде он построил свою защиту на том, что травмы спины – это моя вина, – рассказывает Дарья. – Участковый мне тогда посоветовал потерпеть еще два таких раза, чтобы могли завести уголовное дело. На что я ему ответила: "Вы понимаете, что еще два раза – и у вас будет дело об убийстве?" На что он мне сказал: "Ну что вы наговариваете на своего мужа, он у вас вполне адекватный".
Восприятие некоторых агрессоров "благообразными" – еще одна проблема, с которой сталкиваются женщины, когда обращаются за помощью. Об этом говорят правозащитники организации Oliviahelp:
"В маргинальных семьях насилие часто более очевидно. Если кто-то злоупотребляет алкоголем, не работает и не участвует в воспитании детей, его поведение становится видимым и для окружающих, что облегчает его привлечение к ответственности. Гораздо сложнее, когда партнер хорошо зарабатывает, имеет хороший социальный статус, обладает властью".
Специалисты Oliviahelp рассказывают о методичности и манипуляциях некоторых агрессоров, которые пытаются выставить женщину виноватой или провоцирующей на насилие: "Он может ее избить так, что не останется следов, и позаботится о том, чтобы она не обратилась за помощью в правоохранительные органы или к психологу и врачу. Он оказывает психологическое давление, оскорбляет и унижает, а затем записывает на диктофон или видео ту часть ситуации, когда она заплаканная и что-то говорит в ответ на оскорбления, защищаясь и находясь в таком состоянии после совершенного акта агрессии. Он фотографирует беспорядок в квартире и показывает это воспитателям, учителям, милиционерам. Он манипулирует детьми или давит на уязвимые места пострадавшей. Такие случаи, к сожалению, не редкость, и сотрудники органов могут встать на сторону агрессора – ведь его насилие сложно доказать, оно происходит за закрытой дверью".
Несмотря на предрассудки, которые имеются у правоохранительных органов, правозащитники призывают обращаться за помощью и отстаивать свои права. Потерпевшие от домашнего насилия в Беларуси на сегодняшний день могут обратиться в прокуратуру, кризисные комнаты социального обслуживания и на онлайн-линии помощи пострадавшим. Тематический чат-бот в мессенджере Telegram oliviahelp.org поможет найти необходимую помощь и поддержку в конкретном регионе Беларуси. Юристы отмечают, что важно сразу же документировать травмы, и советуют обращаться за профессиональной помощью для корректного сбора доказательств.
И хотя должного правосудия Дарье не удалось добиться, она смогла взять ситуацию под контроль. Пройдя долгий и тяжелый курс лечения после нанесенных ей травм, она развелась с мужем и начала работать с психологом. Она продолжила заниматься любимым делом, пошла на пение и постепенно научилась жить без страха.
"В какой-то момент мне хотелось просто пойти к реке и утопиться, – рассказывает она. – Но спустя какое-то время психотерапии я многое переосмыслила, это дало силы двигаться дальше. А вот моей маме до сих пор стыдно принять, что ее дочь разведена".
Действия мужа также серьезно отразились на психологическом здоровье детей. По словам Дарьи, сейчас эти травмы дают о себе знать, и прорабатывать их в подростковом возрасте сложно. Оба ребенка тоже занимаются с психологами.
"Дети тогда его боялись, у старшего были в школе нервные срывы, мы вдвоем ходили к психологу, – рассказывает она о последних годах совместной жизни с бывшим мужем. – Во время судебного разбирательства оба ребенка проходили психологическую диагностику, которая показала, что они его боятся".
Насколько тяжело добиться наказания для агрессоров
Сегодня в Беларуси привлечь агрессоров к уголовной ответственности в случае домашнего насилия крайне сложно, говорят юристы Oliviahelp. При обращении нужно предоставить достаточные доказательства и провести все необходимые экспертизы. Тогда правоохранительные органы устанавливают характер и степень тяжести телесных повреждений и уже в зависимости от этого квалифицируют действия агрессора по статье.
Уголовный кодекс Беларуси предусматривает ответственность за убийство, умышленное причинение тяжкого, менее тяжкого телесного повреждения, изнасилование и насильственные действия сексуального характера. Если квалификация деяния не позволяет привлечь человека к уголовной ответственности, то агрессора можно привлечь к административной ответственности по статье об умышленном причинении телесного повреждения и иных насильственных действиях либо о нарушении защитного предписания, говорят юристы.
Однако существующая практика привлечения агрессоров к ответственности чаще всего ограничивается административными статьями, и приговоры выносятся по таким статьям, как мелкое хулиганство, причинение телесного вреда или оскорбление. Сексуализированное насилие в браке обычно не воспринимается как насилие вообще.
Дела по уголовным статьям за домашнее насилие заводят чаще всего лишь в случае совершения "серьезных", по мнению милиции, преступлений: тяжких телесных повреждений или убийства. Однако то, что квалифицируется как "тяжкое" телесное повреждение, тоже зависит от сотрудника милиции. Тем не менее до достижения критической точки агрессорам часто удается избежать наказания. А история Дарьи показывает, что даже при нанесении серьезных и тяжких телесных повреждений агрессор может все равно отделаться штрафом – ведь не всем пострадавшим удается своевременно и эффективно документировать травмы, а правоохранительные органы не всегда помогают обратившимся.
Понять реальную статистику домашнего насилия в Беларуси невозможно: официальные источники не предоставляют точных и регулярных данных. Встречаются только редкие заявления официальных лиц. Но и они не уточняют ни сколько уголовных дел было заведено, ни сколько административных протоколов составлено, ни какие меры были приняты.
В отсутствие НПО, которые раньше предоставляли альтернативную статистику масштаба домашнего насилия в стране, оценить реальное положение вещей в Беларуси стало еще сложнее, чем до 2020 года.
Недавний опрос, проведенный онлайн-линией для пострадавших от домашнего насилия Oliviahelp.org и Chatham House, показывает, насколько официальная статистика не отражает реальную ситуацию распространенности домашнего насилия в стране. Больше половины (50,8%) респонденток не сообщали о случаях насилия, и только каждая десятая (11,6%) обращалась за медицинской помощью после насилия, отдавая предпочтение телефону доверия и милиции.
Отсутствие неправительственных правовых организаций, недоверие правоохранительным органам, обострившееся после 2020 года, законодательная незащищенность и виктимблейминг (обвинение жертвы) со стороны как правоохранительных органов, так и близких людей – все это создает ощущение безысходности для белорусок, столкнувшихся с насилием в семье.
Системное угнетение
Один из главных факторов, который удерживает пострадавших от обращения за помощью в правоохранительные органы, – это процедура постановки детей на учет как находящихся в "социально опасном положении" (СОП) и изъятия детей из семьи.
"К этой процедуре очень много вопросов с точки зрения и прав пострадавшей, и эффективности процесса по предотвращению рецидивов насилия в дальнейшем, – комментируют специалисты Oliviahelp. – Именно это зачастую вынуждает женщину терпеть домашнее насилие, так как она боится, что не сможет содержать детей, что не сможет найти жилье для себя и детей или что органы опеки вообще поставят вопрос об изъятии детей".
Это создает для переживших насилие замкнутый круг, где с одной стороны – угроза жизни женщины и детей от агрессора, а с другой – реальная возможность потерять опеку над детьми.
Правозащитники говорят, что рост партнерского насилия также связан с низким уровнем правовой грамотности населения и недостаточным количеством ресурсов и возможностей для оказания помощи пережившим домашнее насилие. Правозащитники также сообщают, что домашнее насилие имеет разные формы и зачастую пострадавшие не сразу могут идентифицировать эти ситуации как нарушение их прав.
В то же время уровень насилия растет и в связи с политической ситуацией в стране. О значительном всплеске уровня домашнего насилия в Беларуси после 2020 года заявила Ольга Горбунова, представительница по социальным вопросам Объединенного переходного кабинета Беларуси и бывшая руководительница ликвидированного шелтера для пострадавших от домашнего насилия "Радислава".
"Почти вся статистика по теме скрыта, но судя по показаниям людей внутри Беларуси и по материалам в СМИ, картина домашнего насилия в стране очень изменилась. Сейчас это и огнестрельные ранения, и поджоги живого человека, облитого бензином, и много других ужасных происшествий. Неудивительно, что сведения о таких случаях не публикуются в официальных источниках," – заявила Горбунова.
Тенденция увеличения тяжести преступлений в случаях домашнего насилия связана с нормализацией насилия в обществе в целом, которая происходит в условиях репрессивного режима Александра Лукашенко, говорят правозащитники. С 2020 года массовые репрессии, случаи тюремного насилия и произвольные задержания стали частью культуры безнаказанности, которая укоренилась в институтах страны. Это влияет и на безнаказанность агрессоров в случаях домашнего насилия, говорят специалисты Oliviahelp:
"Политическая атмосфера в стране усугубляет проблемы, связанные с домашним насилием. Пострадавшие боятся обращаться за помощью из-за страха преследования. А отсутствие специализированного закона о противодействии домашнему насилию усиливает страх".
