Европейский суд по правам человека начал рассмотрение исков 37 россиян, пострадавших от пыток силовиками. 14 из 37 заявлений были поданы жителями регионов юга России и Северного Кавказа. Среди них – чеченский оппозиционер и активист Ибрагим Янгулбаев, которого избивали, пытали током и подвешивали за руки и ноги во время допросов.
Также Европейский суд коммуницировал жалобы представителей некоммерческих организаций, признанных в России "нежелательными". 83 человека пожаловались в ЕСПЧ на нарушение права свободного выражения мнения и свободы собраний и объединений. Среди истцов – активист движения "Открытая Россия", основанного Михаилом Ходорковским и признанного в России "нежелательным".
В марте прошлого года из-за вторжения в Украину Россию исключили из Совета Европы. В ответ в Москве заявили, что не будут исполнять решения ЕСПЧ, вынесенные после этой даты. Соответствующий закон Владимир Путин подписал в июне 2022 года.
О том, будут ли решения ЕСПЧ иметь какой-то вес для российской правовой системы, рассказала руководитель отдела международно-правовой защиты "Команды против пыток" Ольга Садовская.
– Можно ли сказать, что ЕСПЧ стал массово коммуницировать, то есть принимать к рассмотрению жалобы россиян?
– Это не самая массовая коммуникация, которая имела место в практике работы Европейского суда. Были и более массовые коммуникации по большему количеству дел. Это не совсем частая практика, но такое случается.
И 37 дел – это не самая большая группа коммуницированных, если мы говорим сейчас именно о тех делах, по которым работают юристы нашей команды. Это группа из более чем 37 дел, 37 дел там только наших, которые касаются применения пыток в различных регионах и, главное, неэффективности расследования по этим жалобам, потому что все эти дела коммуницированы под эгидой одного дела "Ляпин против России", которое мы вели много лет назад и которое положило основу так называемой well-eastablished case flow, то есть это сформировавшаяся практика суда по определенному вопросу.
И вот этот вопрос, по поводу которого Европейский суд как раз выразил свое мнение, касался того, что расследование по жалобам на пытки, даже когда предварительный анализ дела дает все основания полагать, что пытки имели место, расследование по этим делам проводится абсолютно неадекватно, неэффективно, зачастую вообще не проводится, так скажем. И вот эти все дела объединены этим общим признаком.
– По-вашему, то, что жалобы стали рассматривать, 37 заявлений приняли у вас, это как-то связано, например, с контекстом, условно с войной, с деградацией правовых институтов России, которая продолжается?
– Я думаю, что это связано больше с техническими изменениями внутри суда, которые вызваны тем, что Россия покинула Совет Европы. Количество дел от России, которое находится на рассмотрении в Европейском суде, снижается постоянно, как мы видим по статистике, и потому, что меньше жалоб подается в Европейский суд, и потому, что идет достаточно серьезный отсев и обработка этих жалоб, потому что, собственно говоря, выход России из Совета Европы говорит о том, что Европейский суд теперь недополучает очень много денег на оплату своего секретариата, и, естественно, они сокращают штат, который работает с российскими делами в Европейском суде.
Очень много юристов в российской секции уже закончили работу. И, насколько я понимаю, просто сейчас идут попытки коммуницировать и рассмотреть дела по основным, системным и важным проблемам в России, чтобы, так скажем, оставить правовой след и сделать какой-то задел на будущее, когда, допустим, Россия вернется в Совет Европы, сформировать определенную практику. Плюс к этому воспользоваться российскими делами для того, чтобы сформировать практику в отношении других государств, потому что обычно самые проблемные страны с точки зрения соблюдения прав человека являются источниками дел, которые вносят самый важный вклад в формирование практики Европейского суда, которая потом применима для всех остальных государств Совета Европы.
– То есть получается, что это история про формирование некоего правового института. А вот для тех людей, которые эти жалобы подавали, сейчас в этом фактически нет смысла, потому что Россия никаких компенсаций им уже не выплатит?
– Это вопрос, который пока не имеет для себя окончательного ответа, потому что точку в этом вопросе поставит Конституционный суд. В принципе по смыслу российского законодательства и на основании действующей Конституции Россия обязана исполнить все решения Европейского суда, которые вынесены после выхода России из Совета Европы, но по тем делам, нарушения в которых произошли до выхода России. Потому что ее обязательства закончились 16 марта. А все, что произошло до 16 марта, когда Россия была в составе Совета Европы, это еще обязательства соблюдать Европейскую конвенцию.
Поэтому сейчас мы готовимся к обращению в Конституционный суд, у нас есть собранные для этого аргументы и собранные для этого дела. И мы хотим, чтобы Конституционный суд ответил на этот вопрос, правда ли Конституция Российской Федерации не важна и не действует в отношении тех дел, решения по которым были вынесены Европейским судом. У меня нет каких-то оптимистических ожиданий, естественно. Но как юристы мы этим механизмом воспользуемся, все свои аргументы выскажем и будем пытаться работать с этой проблемой до конца.
– Получается, сейчас еще нет кейсов, когда Россия отказалась выплачивать компенсации по делам, которые были рассмотрены ранее?
– Нет, как раз этих кейсов достаточно, потому что решения вынесены, представители, заявители обращаются в Минюст, сейчас уже в прокуратуру и говорят: "Вот, пожалуйста, решение Европейского суда, вы прокуратура, которая теперь взяла функции Минюста по исполнению решений Европейского суда. Вот такая компенсация положена, вот вам, пожалуйста, реквизиты, будьте добры хотя бы перечислите компенсацию", – на что нам отвечают, что на основании постановления такого-то и такого-то решения, вынесенные после такого-то числа, исполнению не подлежат. Но мы уверены, что это противоречит Конституции.
– Мы знаем, сколько всего жалоб подано в Европейский суд по правам человека от России, которые еще не были коммуницированы? Условно говоря, сколько там еще документов в стопке лежит, которые стоит рассмотреть?
– Сказать точно, сколько жалоб подано и сколько из них еще не коммуницировано, очень сложно. По-моему, месяц назад я последний раз смотрела статистику, это порядка 16 тысяч жалоб, которые до сих пор лежат в Европейском суде и ожидают какого-либо решения по содержанию жалоб. Как правило, подавляющее большинство из этих жалоб будут признаны неприемлемыми. Это нормальная практика суда и нормальная практика работы с Европейским судом юристов, которые не особо понимают, как Европейский суд работает. То есть где-то 15% от этих жалоб имеют потенциал быть рассмотренными положительно. А все остальное уйдет в корзину как неприемлемое.
