Россия – один из лидеров по смертности от коронавирусной инфекции в последние дни, в стране вводят "нерабочие дни", в Москве – "домашний режим" для невакцинированных пенсионеров. Почему вопреки призывам властей и объяснениям медиков на втором году пандемии COVID-19 россияне и жители многих других стран не спешат прививаться? Мы попросили объяснить этот феномен психолога Александра Колмановского.
— Откуда берутся страхи перед вакциной?
— Для этих страхов, к сожалению, есть основания, потому что люди действительно знают случаи, когда в результате вакцины развивались какие-то осложнения, иногда вплоть до летальных, иногда вакцина оказывалась неэффективной. И как всегда в таких случаях бывает, людям незаметно, что это какой-то ничтожный процент от общего массива вакцинированных – на виду всегда, как правило, негативные происшествия.
Но в этом отношении людей к прививке, к ее необходимости, к вообще ситуации сильно сказывается закономерно накопившееся недоверие к властям вообще. Власть, к сожалению, ведет себя так непрозрачно и неискренне, что в таких кризисных ситуациях особенно проявляется имеющийся или не имеющийся кредит доверия.
— Кажется, что большинство тех, кто не доверяет, – люди старшего возраста. Статистика по Москве, по крайней мере, показывает, что большинство болеющих и непривитых — это люди старшего возраста. У них больше страхов и предубеждений, чем у молодых? Или нельзя делать такие выводы?
— Нет, к сожалению, можно. Потому что люди пожилого возраста более невротизированы, они чувствуют себя менее защищенными. У них, как правило, бывает хуже с социализацией: они или не работают, или перспектива работы у них уже ограниченна и туманна. И поэтому они легче поддаются всякого рода страхам.
— А мотивация антипрививочников в России, в Украине, в других странах мира одинаковая или есть какие-то географические особенности, политические?
— Я, честно говоря, не знаю. Эти особенности наверняка есть, но я не думаю, что они очень значительные. Я думаю, что здесь главным образом сказываются действительно возрастные особенности и, повторяю, тот или иной характер отношений людей с властью. Это действительно может быть связано не столько с географией, сколько с политической географией.
— Доверие – то, о чем вы говорили.
— На более примитивных примерах: в одном случае люди воспринимают полицию как какую-то помощь в разруливании ситуации, а в других случаях воспринимают полицию как что-то насильственное, назидательное.
— Александр, как с этим бороться, когда уже "горит"? Когда есть сотни или тысячи смертей и нужно вакцинироваться, как должно бороться государство с этими страхами и возможно ли это?
— К сожалению, люди спохватываются именно в таких уже острых ситуациях, когда необходимы какие-то решительные эффективные меры прямо сейчас. Но так это устроено, что на возможности прибегать к этим мерам сказывается то, что накопилось к этому острому сюжету. А у нас накопилось очень мало. Когда тем не менее уже пора, действительно, приходится идти на такие насильственные меры, что называется, ломать людей через колено. Может, в каком-то смысле это оправданно, раз на кону стоят сотни, тысячи жизней. Но не надо строить иллюзии. Да, наверное, локдаун, наверное, какие-то ковидные ограничения, QR-коды — но жизни будут спасены. И это будет, к сожалению, не единственным результатом таких насильственных мер. А к другим, более перспективным, будет еще больше подорвано доверие.
— То есть какой-нибудь быстрой активной агрессивной пропагандой здесь не помочь?
— Этот опыт уже поставлен. Мы видим такую активную агрессивную крайне малоэффективную пропаганду.
— Антивакцинаторские, часто антинаучные материалы, статьи, посты передаются через социальные сети. Люди, по крайней мере те, кто отказывается вакцинироваться, больше доверяют соцсетям нежели классической журналистике? И понимаете ли вы почему?
— Вы знаете, мне так не кажется. Мне кажется, что социальные сети являются прямым отражением и продолжением реальной жизни. И в социальных сетях полно и тех и других призывов. Есть много людей публичных, селебрити, которые активно за вакцинацию, ее пытаются пропагандировать, и к ним тоже прислушиваются или меньше, или больше. Я не вижу такого эффекта, чтобы люди были особенно падки в социальных сетях на антипрививочные призывы.
— А еще в социальных сетях — опять-таки по моему ощущению, если не так, выскажите свое, — произошло такое разделение на эти две группы, которые часто прямо ненавидят друг друга: те, кто привились или хотят это сделать, собираются, или те, кто отказывается это делать. У вас есть рецепт, как избежать такого накала страстей, как слышать друг друга? Или это неизбежная ситуация?
— Это очень важная проблема, которая выходит далеко за рамки ковидного сюжета. Это проблема нашей терпимости или нетерпимости. Что такое эта пресловутая терпимость – это именно готовность к несогласию, когда ты не навязываешь свою точку зрения, а только ее озвучиваешь заведомо с готовностью оставить за собеседником, за оппонентом последнее слово. Знаете, "мне так кажется, вы со мной не согласны – ну что же, вы имеете на это право".
— А как добиться этого?
— Этого не надо добиваться друг от друга. Это надо взращивать только внутри, в своем собственном внутреннем плане. Нельзя призывать кого-то к терпимости, надо самому быть ее разносчиком, если можно так сказать.
— Распространять.
— Да.
