Когда после зимних протестов в поддержку Алексея Навального в спецприемниках Москвы закончились места, арестованные оказались в Центре временного содержания иностранных граждан (ЦВСИГ) в деревне Сахарово, что в 70 км от столицы. Тогда из-за условий содержания политзаключенных на центр обратили внимание многие СМИ: возмущались дырками в полу вместе туалетов, отсутствием перегородок, ограниченным количеством воды, прогулок, походов в душ и так далее.
Мигранты, нарушившие правила пребывания в России, и соискатели статуса беженца живут в этом центре месяцами и даже годами – Настоящее Время писало, каково это. Часто у людей нет даже самого необходимого: у задержанных летом – зимней одежды, у задержанных зимой – летней. А родственники и знакомые – в другой стране.
Освободившись из Сахарова, бывшие политзаключенные создали чат для передач и другой помощи узникам ЦВСИГ. Кто участвует в инициативе и какая помощь нужна мигрантам, выясняла корреспондентка Настоящего Времени.
Как Марьям и Коала создали чат
23-летняя Марьям провела в ЦВСИГ в деревне Сахарово пять суток. Ее задержали в центре Москвы 2 февраля: тогда политику Алексею Навальному суд изменил условный срок по делу "Ив Роше" на реальный и несколько сотен человек вышли на улицу. "Еда была жидкая, а воду наливали из ведра, в ней плавала сомнительная смесь. Но нас завалили передачами, и был выбор. Я никогда так не радовалась вишневому соку", – делилась Марьям впечатлениями о Сахарове после освобождения.
Опыт пребывания в ЦВСИГ не отпускал девушку. Когда из Сахарова постепенно вышли все политзаключенные, о центре и сидящих там мигрантах снова перестали говорить. Марьям стала думать, как им помочь.
"Я прочувствовала, каково приходится мигрантам, хоть и не в полной мере. Например, надзиратель упоминал, что им не привозят воду, как нам, что у нас отдельная кухня. Честно говоря, мне казалось, что кормят нас ужасно, поэтому я не представляю, чем кормили мигрантов. Допускаю, что им могли доставаться объедки, потому что вряд ли из-за того, что нас туда привезли, наняли дополнительно персонал".
Марьям вспоминает, что "начать что-то делать" решила после того, как прочитала переданную друзьями "Новую газету" с рассказом журналиста Али Феруза о жизни в ЦВСИГ. В чате "Жизнь не Сахарово", созданном бывшими арестантами центра для обмена опытом, Марьям познакомилась со своей будущей напарницей под псевдонимом Коала. Они вместе решили собирать и отвозить в Сахарово передачки с едой, водой и необходимыми вещами – так появился чат "Мигранты ЦВСИГ", в который стали добавляться волонтеры.
"Я пыталась через социальные сети привлечь народ, просила Марину Литвинович, левых активистов рассказать о нас, блогерка Янг Маша отозвалась. Она, правда, из Питера, поэтому у нее скорее питерская аудитория, они сами ездить не могут, но готовы помогать информационно и компенсировать расходы по чекам", – рассказывает Марьям.
Со списком имен мигрантов и того, что необходимо включить в передачку для каждого из них, создательницам чата и волонтерам помогают Марина Литвинович, правозащитница и недавняя участница московской ОНК, и адвокат Роза Магомедова, которая сотрудничает с комитетом "Гражданское содействие".
"В СИЗО условия лучше"
Адвокат Магомедова следит за условиями содержания мигрантов еще с момента, когда ЦВСИГ находился в другом месте – поселке Северном. В 2015 году его перенесли в деревню Сахарово (за год до этого центры содержания депортируемых по поручению правительства РФ передали из подчинения МВД в миграционную службу). По словам Магомедовой, власти обещали, что с этой передачей власти условия содержания иностранных граждан улучшатся, будет "райская жизнь" и за ними поставят смотреть "бабушек-пенсионерок". Однако проблемы начались практически сразу.
15 февраля 2015 года в Сахарове восемь человек перерезали себе вены в знак протеста против плохих условий содержания. В интервью "Москве 24" сотрудники пресс-службы УФМС тогда называли мигрантов симулянтами и говорили, что таким образом они пытаются отсрочить выдворение. "Видимо, были какие-то запреты, что-то, что разрешалось до этого, в Сахарове запретили. Причину мы не знаем, но были избиения, даже приезжал ОМОН", – вспоминает Магомедова.
Избиения людей и пыточные условия зафиксировал президентский Совет по правам человека и адвокаты людей, которые сидели в ЦВСИГе. Руководство центра сменили. Условия стали лучше, говорит Роза Магомедова: "Конечно, это не курорт, но относительно нормально". После расформирования миграционной службы контроль за ЦВСИГ опять передали МВД, добавляет она.
Адвокат рассказывает, что за шесть лет в центре, например, не появились розетки в камерах и душевых. В ЦВСИГ есть столовая, в которую "по задумке" его создателей люди должны были спускаться есть. "Но в ней так никто и никогда не кушал", – добавляет Магомедова.
"Мечта не сбылась, и задержанные находятся в таких условиях, как заключенные. Те, кто был в СИЗО, говорят, что условия содержания там даже лучше – в СИЗО есть и телевизор, и холодильник, и чай можно в любое время пить. Не то что здесь, – вздыхает адвокат. – Еще проблема с почтой: невозможно отправить письмо, жалобу, они даже не регистрируются".
История одной жалобы: что о центре в Сахарове думает Страсбургский суд
Роза Магомедова рассказывает, что ей удалось добиться признания Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ), что условия в ЦВСИГ в Сахарове унижают человеческое достоинство. Она защищала гражданина Узбекистана, которого на родине в 2014 году обвиняли в преступлениях на почве религиозного экстремизма. Сначала его арестовали по запросу Узбекистана, потом выпустили, но тут же поместили в Сахарово за нарушение иммиграционных правил. Его не выслали, так как ЕСПЧ применил правило 39 – оно запрещает отправлять человека в страну, где ему грозят пытки и смерть. Эта мера должна была действовать до того, как ЕСПЧ примет окончательное решение по делу. Однако в 2019 году подзащитный Магомедовой захотел вернуться на родину: у него тяжело болела жена, а дети оказались у родственников.
"Он поставил на первое место жизнь своей семьи, потому что боялся, что супруга умрет. Мы посчитали, что опасно возвращаться, но он вернулся. Видимо, семью его пожалели, [в Узбекистане] смена же власти была", – рассказывает Магомедова о дальнейшей судьбе человека, прожившего в ЦВСИГ больше двух лет (максимальный срок по закону – 2 года 10 месяцев).
Из-за его возвращения жалобу в части угрозы жизни в Узбекистане суд отклонил. А вот условия в Сахарове в Страсбурге посчитали нарушением статьи 3 – она запрещает пытки, а также бесчеловечное и унижающее достоинство обращение.
В жалобе Роза Магомедова рассказала, что ее подзащитный содержался в камере размером 8 квадратных метров, с ним там находилось еще три человека. Высота перегородки, отделяющей туалет от остального пространства, составляет 1,2 метра. Нет горячей воды, более того – действует ограничение по количеству выпитой воды, а сходить в душ можно лишь один раз в неделю.
"Я хочу использовать это решение в своей дальнейшей практике. В решении ЕСПЧ цитируется мой подзащитный: он говорит, что на неопределенно долгий срок был заключен под стражу в ЦВСИГ и в связи с этим отказался от правила 39. Это такое ноу-хау российских судов – принимать решение, согласно которому мигранты должны находиться в центре до решения ЕСПЧ, а это может занимать довольно много времени, больше двух лет", – говорит Роза Магомедова.
"Сотрудники МВД не видят в этом ничего порочного"
После зимних протестов судьбой мигрантов озаботились не только волонтеры из чата передач: в апреле 2021 года в ЦВСИГ съездила депутат Мосгордумы и член партии "Яблоко" Дарья Беседина. Глава московского управления МВД Олег Баранов отчитывался в Мосгордуме об условиях в центре и согласился провести экскурсию.
"Мы ездили с Максимом Кругловым, руководителем нашей фракции. Нам не дали поговорить с теми, кто там содержится. Но даже то, что они нам показали как образцово показательное и отремонтированное – мол, вот наша гордость и у нас все хорошо, – даже это произвело крайне тягостное впечатление, – рассказывает Беседина. – С формальной точки зрения все ок: в душ по нормативу раз в неделю, туалетная бумага по нормативу. Но отношение к людям там как к хомячкам, совершенно расчеловечивающее. Они же не преступники, у них с документами не в порядке, они просрочили сроки пребывания. Это даже не люди, которые совершили насильственные страшные или серьезные преступления".
Дарья рассматривает плохие условия содержания в Сахарове как часть более масштабной проблемы российских мест лишения свободы с их дегуманизирующим отношением. "Присутствует огромный формализм. Не отношение к людям и их потребностям, а отношение к неким человекоединицам, которым по нормативу нужно налить воды, отмотать туалетной бумаги. Представители МВД, с которыми я общалась, не видят в этом ничего порочного, для них это в порядке вещей".
Документ депутатов "Яблока" с предложениями по улучшению условий в ЦВСИГ Мосгордума будет рассматривать уже после летнего перерыва. Сейчас в Сахарове идет ремонт, и Дарья говорит, что они надеются воспользоваться возможностью сделать помещения в центре "более цивилизованными": установить в каждой камере унитазы, двери, которые их будут отделять, душевые кабины и полноценные кровати.
Правозащитница Марина Литвинович вместе с членами московской ОНК еще в 2019 году обращала внимание руководства центра на условия в нем. Тогда же МВД пообещало сделать ремонт. В 2021-м, вновь оказавшись в Сахарове, Литвинович увидела, что отремонтирован только один корпус, а люди по-прежнему заперты в камерах.
"В первую очередь надо менять правила внутреннего распорядка и условия содержания, делать ЦВСИГ похожим на общежитие. Сейчас это самая настоящая тюрьма. Меня хоть и выгнали из ОНК, но отношения с начальством центра у меня сохранились, – говорит Литвинович. – Моя цель – выстроить здесь работающую, уже может быть без меня, систему, чтобы и люди, которые хотят помогать, имели такую возможность – присылать сюда передачки, книги, другую поддержку. Хочу, чтобы заработал механизм поддержки этих людей. Потому что, конечно, они никому не нужны".
Одна передачка с одного паспорта
По словам Розы Магомедовой, сейчас в Сахарове находятся 90 человек, всего он рассчитан на 700-800 человек. Как минимум 20 из административно осужденных остались в полнейшей изоляции и "застряли" в России из-за пандемии и закрытия границ. Здесь у них нет ни друзей, ни семьи.
"Поэтому передачки – это существенная помощь. Мужчины постоянно курят, им нужны сигареты. Еще одежда. У них же своих вещей нет, а то, что на них было в момент задержания, изнашивается за два года. Стирать можно только под раковиной – представляете, как вещи пахнут?" – говорит адвокат.
Одна из создательниц чата "Мигранты ЦВСИГ" Марьям отвозит передачи раз в три-четыре недели, так как до Сахарова нужно еще добраться: дорога в одну сторону занимает около пяти часов, на поездки приходится выделять целый день. Примут передачку или нет, зависит от того, кто из сотрудников на смене, говорит девушка. Ее раздражает ограничение – одна передачка с одного паспорта.
"Последний раз мне говорили, что я вообще не имею права ничего привозить, потому что я не родственница арестанта. В конечном счете выигрывает тот, кому больше надо. Им надо, чтобы я от них побыстрее ушла. Но если проявить достаточно настойчивости, становится понятно, что я никуда не уйду. Так что им приходится в итоге идти мне навстречу и брать вещи", – рассказывает Марьям.
У принимающих передачи "специфический юмор", добавляет она. Однажды не приняли зеленый чай и сказали, что там "может быть трава". В другой раз открыли бутылку с водой, понюхали и сообщили, что в ней чистый спирт.
"У нас нет прямой связи с мигрантами, возможно, не все до них доходит. Я привезла плед и подушку, у меня не взяли, сказали, что вы в следующий раз уже перину притащите. Честно говоря, это не лишнее, там очень жестко лежать, и матрасы хоть и тяжелые, постель мягче не делают. Говорят, что арестанты обеспечены всем по стандарту, но эти стандарты устарели: душ раз в семь дней, камеры, набитые по десять человек. И камеры, направленные на кровати и чашу "Генуя", это дополнительное унижение", – рассказывает Марьям.
В дополнение к стандартам сотрудники ЦВСИГ придумывают новые "правила" – каждый визит волонтеров ждет сюрприз, рассказывает Марьям:
"В предпоследний раз в пункте передач висела бумажка, которая ни на чем не основана, она не относится к правилам внутреннего распорядка, что вес передачи составляет 5 кг, включая воду. Марина Литвинович посмотрела на это и сказала, что такого нет даже в СИЗО и колониях. То есть это уже творчество сотрудников или начальства. Так что мигрантам приходится правда непросто. Качество воды там отвратительное".
"Кто-то попадает в центр летом. И когда приходит зима, у них нет теплой одежды, они не могут выходить на улицу. Могу сказать по себе, что прогулка – это одно из немногих развлечений доступных, когда ты находишься там. И свежий воздух важен, и возможность пообщаться с другими. А если нет одежды, то об этом не может быть и речи", – отмечает Марьям.
Сейчас девушка пытается связаться с благотворительными организациями, чтобы попросить их сделать большой завоз гигиенических принадлежностей, воды и еды для мигрантов. Волонтеров не хватает, и полностью обеспечить необходимым не удается даже тех 20 с лишним человек, которые остались здесь без семьи и знакомых.
"Сахаровский эпизод с арестами на митингах показывает, что в любой момент отношение к маргинализированным, угнетенным, непривилегированным группам может распространиться и на тех, кто не привык себя с ними соотносить. И тогда эти люди тоже почувствуют на себе, что приходится проходить другим, не таким благополучным людям, – добавляет девушка. – Если правительство и МВД не заинтересованы менять федеральные нормативы и улучшать условия, в которых находятся мигранты, эту работу приходится делать гражданам".
Одна из волонтерок чата – Мария Мелитицкая, она шесть лет работала с беженцами в качестве соцработника и психотерапевта.
"Мигранты в России сталкиваются со всеми трудностями, с которыми имеют дело граждане нашей страны, но у них по определению есть уязвимость – иммиграционный статус, который системно усложняет ситуацию. Это значит, что они не имеют постоянного права здесь жить, лечиться, работать, учиться, отдыхать, гулять, веселиться, любить, скучать – но могут иметь это право временно. Как долго – заранее неизвестно. Так и у всех нас, но для мигрантов решает не господь бог, а полиция и чиновники", – говорит Мария.
Она считает, что главная проблема Сахарова – это отсутствие какой-либо предсказуемости. Даже "самые чудовищные условия содержания можно перетерпеть", рассуждает Мария, если знаешь точно, когда это закончится и когда ты сможешь выйти, увидеть друзей и родных, "в конце концов, покататься на автобусе".
В Сахарово с передачкой Мелитицкая ездила один раз вместе с создательницами чата. Она отвозила журналы и книги, которые в итоге не приняли, поэтому передала собранный кем-то другим набор. Журналы не взяли под предлогом того, что недавно завезли прессу. Книгу отказались передать, так как она была на испанском и, по словам сотрудников ЦВСИГ, "могла представлять опасность".
"Все может представлять опасность, от карандаша до газеты. Передача превращается в замысловатую игру: согласись с тем, что не принимают, дальше, не теряя терпения, убеди взять что-то нужное, упомяни реальные правила приема передач, после всего этого узнай, что нуждающегося человека нет в списках охраны! Game over", – описывает волонтерка процесс передачи.
