"Новую Газету. Европа" в России признали "нежелательной организацией". Российские власти обвинили журналистов в распространении информации "Фонда борьбы с коррупцией" и "штабов Навального". В России они признаны экстремистскими организациями. Также генпрокуратура России обвиняет издание в цитировании материалов "Открытой России", издания The Insider и группы Bellingcat, которые также имеют статус "нежелательных".
Редакция "Новой газеты. Европа" находится в Риге, но в России с ней продолжают сотрудничать отдельные авторы. И согласно действующим в России законам, теперь за это грозит уголовная ответственность.
Повлияет ли это на работу издания – рассказал главный редактор "Новой газеты. Европа" Кирилл Мартынов.
– Вы уже не первое медиа, которое российские власти объявляют нежелательной организацией. Но если говорить непосредственно про вашу редакцию, что для вас сейчас это меняет?
– Работать с Россией, с российскими темами, источниками и героями станет труднее. А это все-таки наша основная деятельность. Мы пишем, конечно, обо всем – о Европе и о мире, но основной фокус – это война и последствия для российского общества. Нужно будет предпринимать некоторые меры безопасности для того, чтобы авторов, героев и источники защищать.
Мы сейчас обсуждаем с коллегами, какие именно протоколы безопасности мы будем активировать с учетом того опыта, который накоплен нашими коллегами, которые стали "нежелательными" раньше. Радикально, я бы сказал, ничего принципиально здесь не изменится.
Есть такая комическая составляющая у всего происходящего. Очевидно, что на прошлой неделе была другая организация, которая создала Российской Федерации много проблем, – я говорю, конечно, про ЧВК "Вагнер". И надо отметить, что ЧВК "Вагнер" не признана нежелательной организацией, не признана экстремистским сообществом, никак не наказана. Из чего можно сделать вывод, что ездить с танками по шоссе в России и говорить, что "мы сейчас устроим военный переворот", – это гораздо более безопасная форма занятий, чем независимая журналистика.
– Если возвращаться к практическому аспекту, есть еще люди, которые работали в "Новой газете" в российском юрлице – это издание, которое возглавляет Дмитрий Муратов. Их как-то коснется нынешнее решение в отношении "Новой газеты. Европа"?
– Юридически между нами нет никакой связи. Единственная связь, которая была больше года назад, – это то, что в момент начала войны я и другие мои коллеги по "Новой газете. Европа" работали в Москве как раз в офисе на Чистых прудах. Но мы уволились, написали заявление о том, что мы больше в "Новой газете" не работаем, и сознательно пошли на то, что мы будем делать не в российской юрисдикции и неподцензурное российским властям издание.
Если опираться на здравый смысл, то к "Новой газете" все происходящее не имеет никакого отношения – как с точки зрения документов, так и с точки зрения любых других финансовых или иных связей. Надеюсь, что российская Генпрокуратура, раз уж она нас считает преступной нежелательной организацией, все-таки будет продолжать бороться с нами и не будет пытаться преследовать коллег, которые работают в Москве в "Новой газете".
– По опыту других СМИ, например, "Медузы", есть ли вообще практика в части борьбы с организацией именно как с "нежелательной"? Может быть, пытаются искать в России авторов или как-то преследуют людей, которые комментируют какие-то события? Что об этом известно?
– На сегодняшний день никакой практики преследования читателей или авторов "нежелательных" медиа не существует. И пока складывается ощущение, что просто российские власти хотят всех запугать, надавить на журналистов и на наших читателей. До некоторой степени они, конечно, добиваются успеха. Мы следим за судебной практикой по этим вопросам. И статья за "нежелательность" по нынешним временам достаточно "вегетарианская". Потому что если вспоминать события прошлой недели, у нас в Уголовном кодексе есть статья за дискредитацию участников частных военных компаний, и там можно людей сажать на срок, если я не ошибаюсь, до 15 лет. А в случае сотрудничества с нежелательными организациями – сначала все-таки всего лишь административный штраф приходит. На фоне преследования людей за антивоенную позицию "нежелательность" не выглядит самой зловещей угрозой.
– А как вы отвечаете себе на вопрос, почему сейчас российские власти решили признать нежелательной именно "Новую газету. Европа"?
– У нас есть некоторые идеи, какие конкретно наши материалы могли обидеть и задеть тех или иных особенно обидчивых представителей российской власти. Но я в целом думаю, что это все-таки по совокупности заслуг. Мы работаем чуть больше года. Сайт в России, естественно, заблокирован. Меня в прошлом году назвали "иноагентом" в личном качестве. Признать "иноагентом" "Новую газету. Европа" нельзя, потому что у нас в России нет юрлица. И следующий этап в этом процессе – это нежелательность. Я думаю, что то, что они перечисляют в своем решении Генпрокуратуры, – ровно все это их и обидело. Их обидело то, что мы называем войну войной и дальше по списку.
Я думаю, к сожалению, что на этом Генеральная прокуратура не остановится, и мы будем, увы, не последним медиа, которое попробуют разрушить при помощи этого инструмента.
– В контексте мятежа Пригожина, как вы думаете, виток репрессий в России против независимых медиа, против журналистов, которые продолжают оставаться в России и писать правду о войне, будет нарастать сейчас?
– Вне всякого сомнения. Вопрос в том, какие ресурсы будут на это выделены. Пока мы видим, что редакции громят достаточно формально. Например, наклеивают ярлык "нежелательной организации" и дальше отчитываются о проделанной работе. Но по большому счету, у нас уже достаточно много коллег-журналистов находятся в тюрьмах просто за высказывания против войны. У нас есть пример корреспондента The Washington Post Эвана Гершковича, которого просто взяли в заложники.
Я думаю, к сожалению, в том числе по опыту Беларуси, криминализация журналистской профессии будет продолжаться. Здесь, конечно, есть простой резон: российские власти не хотят, чтобы люди участвовали в этой дискуссии, имели надежные источники информации и видели правду о войне, которая продолжает быть чудовищной и преступной.
– А есть ли способ применить какие-то санкции именно к источникам? Это именно эта статья о "нежелательных организациях"?
– Статья по нежелательности очень удобная, потому что в ней никак не конкретизируется, какие формы сотрудничества с "нежелательной организацией" криминализуются. Поэтому любой чих в сторону "нежелательной организации" в принципе можно счесть правонарушением и даже уголовным преступлением. Поэтому, конечно, это очень удобная статья. Она ни к чему не обязывает российские власти, но создает зону правовой неопределенности в отношении всей работы журналистов.
