Якутия. XIX век. В бедную якутскую семью, из-за голода потерявшую двух детей (Павел Колесов, Ирина Михайлова), по приказанию князя подселяют русского каторжника (Сергей Гилев). Его зовут Костя Хрущев, но они его называют Нуучча, что означает "русский" на якутском. Ссыльный решает стать главным в доме приютивших его людей.

Это поэтическое, почти этнографическое кино – неовестерн, притча, в которой якутская пара и русский изгнанник становятся метафорами царской оккупации Сибири и порабощения ее коренных народов. Сценарий был вдохновлен произведениями польского писателя Вацлава Серошевского. Он первый описал в литературе якутские культуру и традиции во время своего пребывания в сибирской ссылке.

"Нуучча" – яркий пример набирающего известность якутского кино. Этот полнометражный дебют принес режиссеру Владимиру Мункуеву множество наград, среди которых приз "За лучшую режиссуру" на кинофестивале "Кинотавр", а также Гран-при в секции "На восток от Запада" Международного кинофестиваля в Карловых Варах в 2021 году.

30 ноября было объявлено, что фильм выйдет прокат в Якутии 10 марта, а в остальной России – 17 марта. В начале февраля инициативная группа общественников попросила запретить показ фильма "Нуучча" на территории Якутии. Они написали письмо в адрес министра культуры республики Юрия Куприянова.

28 февраля премьера фильма была отменена, выход в прокат был перенесен на неопределенный срок.

Мы поговорили с Владимиром Мункуевом о фильме и о проблемах с выходом картины в прокат.

– Вы в своем твиттере написали: "Все показы фильма "Нуучча" отменены. Думаю, не стоит объяснять почему". Хотелось бы понять все-таки почему, вам запретили?

– Нет, фильм не запрещен. У него есть прокатное удостоверение на территории Российской Федерации, удостоверения национального фильма. Принято решение о переносе премьеры.

– А кем было принято решение? Министерством культуры?

– Нет, прокатчиками. В связи с тем, что сейчас происходит, они озаботились и решили, что этот фильм может быть использован как триггер, что его будут смотреть через призму того, что сейчас происходит.

– Получается, что это самозащита?

– В какой-то мере да, но я лично был против до последнего. Третьего марта я должен был лететь в Новосибирск, потом в Якутск, в Петербург, в Москву, чтобы представлять картину. Но мне ребята сказали: "Давай не будем рвать тельняшку на груди. Давай попробуем с холодной головой, если это вообще возможно, сделать умнее и по-другому".

–​ Может быть, просто сейчас еще не до кино? И просто никто бы не пошел в кино?

– Я тоже так об этом думал. Если бы у меня был какой-то развлекательный фильм, я бы так сказал. Но почему-то мне кажется, что мое кино важно именно здесь и сейчас. Хотя, конечно, невозможно спровоцировать реакцию зрительскую.

– ​ Есть ли какие-то соображения по поводу новой даты выхода в прокат? Ваш фильм обязательно нужно смотреть на большом экране.

– Я тоже согласен про большой экран. Я даже был согласен на какие-то точечные показы. Но сейчас мы не знаем, что завтра будет.

– ​ Если убрать в сторону события, происходящие сейчас, насколько актуальна проза Серошевского в Якутии и вообще?

– Я только и начал делать это кино, потому что он актуален. Я в 2017 году заново открыл для себя Серошевского, до этого я его в детстве читал. Меня поразило, насколько точно он описывает то, как и сейчас устроена наша страна. И колониальная тема до сих пор не проговорена.

Меня обвиняли в 2021 году на фестивале в том, что я снимаю на колониальную повестку, хотя и во время работы над картиной, и во время работы над сценарием этих слов еще не было в обороте. Внутри многих национальных республик эта тема – табу.

– В феврале общественники вас обвиняли в русофобстве. Как они объясняли свою позицию?

– Они считают, что это кино сеет раздор между якутами и русскими, что само название "Нуучча" – оскорбительно. И один спикер даже сказал: "Мы никогда не называем русских "нуучча", мы называем их "убайдар", что значит "старший брат". Он очень развеселил всех якутов этой фразой. В этой группе в основном пожилые люди, пенсионеры. Я слушал, что они говорят, и думал: "Какое кино!"

– ​Я читала, что они и не видели фильм. Если его внимательно посмотреть, оно совсем не про национализм. Кто для вас самый отрицательный персонаж?

– Для меня самый отрицательный человек – это князь. Я считаю, что самые страшные люди – это маленькие региональные чиновники, которые хотят очень сильно выслуживаться и ради этого могут даже бросить своих сородичей. Для меня вот в этом проявляется колониализм.

Я не за разделение Российской Федерации, я за федерацию. Если у нас каждый регион будет силен, хотя бы экономически, чтобы люди жили лучше, в стране могло бы быть лучше. Если возвращаться к героям, мы старались всех их сделать неоднозначными. Хотелось, чтобы они были людьми, показывать их слабые стороны. Чтобы зритель как-то сам мог сделать выводы. Не хотелось делать плакатное кино про то, кто прав, кто виноват.

– ​ И у вас получилось. Более того, в какой-то момент ваша картина выходит за рамки национальной истории и говорит о человечестве в принципе.

– Хотелось выйти на другой уровень. Ведь тема колонии, подчинения, присоединения – она глобальна. Мы попробовали ее проанализировать на маленьком примере в якутской тайге.

– Ваш фильм встраивается в линейку новых американских инди-вестернов, фильм сравнивали с "Первой коровой" Келли Райхардт. Насколько вы ориентировались на них?

– Да, мне многие уже говорили об этом фильме, я до сих пор его не посмотрел. Мы когда думали про киноязык, сначала думали делать классическое историческое кино. Но потом мы поняли, что это будет скучно. Мы захотели снять все иначе. Работали с оператором Денисом Клеблеевым, он – документалист.

Мы решили понаблюдать за героями, построили так декорации, чтобы не использовать дополнительный свет и чтобы мы могли там двигаться 360 градусов, чтобы следовать за героем. Мы стремились к жизнеподобию, документальности. Сначала у меня в голове были какие-то отсылки, но потом я понял, что нужно двигаться иначе.

– Как долго вы работали над картиной? Легко ли было работать?

– Что-то было не так с самого начала. Какое-то несчастье с этим фильмом. Мы в 2020 году в марте прилетели с продюсером Борисом Хлебниковым в Якутск, как раз чтобы подготовиться и запуститься. Я должен был снимать весной, летом и в начале осени. Мы прилетели, и на следующий день случился локдаун.

Продюсеры сказали, что лучше перенести на 2021 год. А я уже с этим сценарием два года жил. Я загрустил и потом позвонил продюсерам и сказал: "Я придумал, как это сделать более компактно". Я переписал сценарий, и слава богу, они послушали. Мы очень быстро запустились.

–​ Есть печально известный фильм "Река" тоже по прозе Серошевского, который Алексей Балабанов не закончил из-за смерти главной актрисы. У вас получилось закончить фильм, в отличие от Балабанова.

– Да, если возвращаться к референсам, чтобы объяснить продюсерам, я показывал "Реку" Балабанова. Но потом я понял, что это очень страшно, если мы будем очень сильно похожи. И понял, что мы сильно увлеклись, и постарались полностью в другом направлении двигаться.

– У вас символично консультантом по костюмам выступает Надежда Васильева, жена Балабанова. Вы с ней обсуждали якутские съемки мужа?

– Да, она рассказывала нашему художнику по костюмам Екатерине Шапошниковой про то, как они тогда работали, как фактурили костюмы.

Мне не нравились театральные костюмы, которые до этого использовались в якутском кино. Конечно, это было связано с маленькими бюджетами. Я своей команде поставил задачу, что мы должны соответствовать.

– Якутское кино – это набирающая обороты киноиндустрия, которая пользуется большой популярностью в Якутии, но редко выходит к российскому зрителю. Можно ли обвинить российский прокат в национализме?

– Я работаю в якутском кино с 2005 года, тогда это были комедии, снятые кустарными методами. Все это потихоньку ушло. Все стало набирать масштабы. Например, до коронавируса каждые две недели выходил новый якутский фильм. Невероятное количество контента, многожанровый, комедии, хорроры, даже фильмы про апокалипсис. Были очень хорошие показатели по прокату. Говорят, что в России снимают кино в трех городах: в Москве, в Петербурге и в Якутске.

Начиная с советских времен существовали фильмы, производимые титульной нацией, русскими, украинцами, белорусами, и кавказский кинематограф. Азиатских лиц вообще никто не помнит. Сложно обвинить кого-то в национализме. Так исторически сложилось. Не выработана привычка. Наше кино, якутское, слишком внутреннее. В нем используются характеристики места, понятные только якутам. У нас другая мимика, наверное, для европейского зрителя это сложно воспринимать.