Что если бы в России будущее действительно решалось на избирательных участках? Сейчас предвыборная кампания кажется формальностью. Программа действующего президента все еще не опубликована. А остальные программы никто не читает – так говорят сами кандидаты. Мы решили представить, что от предложений кандидатов действительно зависит исход выборов. И подробно обсудить это с экспертами. Что кандидаты в президенты предлагают делать с Крымом? Как реагировать на санкции? С кем и против кого дружить? Какой должна быть Россия: сильной или гибкой?

Первый выпуск: внешняя политика в программах кандидатов с Владимиром Познером и Алексеем Венедиктовым.

— Первый вопрос, может быть, прозвучит немного наивно, но мне действительно интересно: для вас не как журналистов в выборах еще осталось что-то интересное? Я понимаю, что мы не говорим сейчас про интригу. Вам в непрофессиональной связи интересно наблюдать за тем, что происходит?

Познер: Мне интересно. Мне интересно, во-первых, посмотреть, сколько все-таки народу пойдет.

Познер: Я когда езжу по стране – я езжу много – и встречаюсь с довольно большими аудиториями, конечно, по сравнению со всей страной это крошки, но тем не менее. Я спрашиваю: "Вы собираетесь идти? Вы собираетесь идти?". И потом агитирую, чтобы все-таки обязательно шли. Это один вопрос. Второй: мне все-таки очень любопытно, чем кончится история в этом смысле с Ксенией Собчак, какой процент она соберет. И этот процент – это процент, который на самом деле "против всех", как она изначально представлялась, или на самом деле, поскольку она уже представляет партию, а не себя, тогда уже это не получается "против всех", получается чуть по-другому.

— Алексей Алексеевич, а для вас?

Венедиктов: Мне интересно это всегда, я вообще любопытный по жизни.

Венедиктов: Мне действительно интересно, сумеет ли кандидат Путин набрать больше голосов в миллионах, чем 6 лет назад, в 2012 году, потому что это после Крыма. Та народная любовь, которую он приобрел с помощью Крыма, это была любовь, это был восторг, сохранилась ли она через два года, через три года, через четыре года. И недаром выборы перенесены на 18 марта, на день присоединения Крыма или аннексии Крыма, это же сделано, понятно, под одного из кандидатов. Насколько вот эта народная любовь – как любовь, а не как электоральная – сохранилась.

Второе: мне интересно голосование в крупных городах, прежде всего, в Москве. Я бы напомнил, что единственный субъект федерации в 2012 году не дал Путину больше 50% - это была Москва, 46,9%. И в связи с призывом Алексея Навального не ходить на выборы удастся ли Путину перейти 50%-й рубеж и в Москве тоже из-за низкой явки. Интересно, сможет ли возродиться Григорий Явлинский, потому что в последний раз на президентских выборах мы его видели все-таки в 2000 году, это 18 лет назад, какой здесь будет. И, конечно, Явлинский – это конкурент Собчак. Много интересного и много нерешенного на самом деле.

Познер: Да. Я только хотел бы добавить, что мы сегодня разговариваем, но каждый день что-то меняется, поэтому что бы мы ни говорили сегодня, кроме каких-то вещей типа того, что в году 365 дней, вот такие…

Венедиктов: Иногда 366.

Познер: Иногда, раз в 4 года.

— Даже это спорное утверждение.

Познер: Многое может измениться.

— Надеемся, что программы хотя бы прежними останутся, кандидаты посреди дорогих их менять не будут. Давайте начнем и посмотрим, что с международной политикой предлагает сделать наш первый кандидат. По алфавиту это Павел Грудинин.

ПАВЕЛ ГРУДИНИН: "Россия – не великая страна. Величие определяется внутренней политикой. Крым наш, люди проголосовали, русские люди хотят жить в России. Примеры борьбы с коррупцией: Грузия, Сингапур, Саудовская Аравия. С Украиной надо дружить, народ един. Порошенко – не вся Украина. Отказаться от участия в ВТО".

— Мы уже обсуждали, что очень мало слов у него о внешней политике, в самой программе практически ничего нет. Как вам кажется, Владимир Владимирович, насколько это странно, что ли?

Познер: Мне кажется, что в России и не только в России, но, конечно, в России, может быть, больше, чем в других, по крайней мере, знакомых мне странах, на самом деле гораздо больше интересуются тем, что у себя, своими делами интересуются. Иностранные дела – да, в какой-то степени, и только в той степени, которая касается уважения к моей стране, чтобы меня признавали важной страной и, если можно даже, супердержавой. А так интересует, что у меня в кармане, что у меня в желудке – вот это меня интересует, в первую очередь.

И он это прекрасно понимает, я думаю, и не только он. И поэтому он уделяет в своей программе, да и в своих выступлениях совсем мало внимания вопросам международным. И если он уделяет, то это, в основном, я условно говорю, "американцы бяки" и "нам не надо зависеть от доллара". Вот, собственно говоря, и все. Ну и все. Нет, не все, это я зря сказал. Конечно, у нас должны быть очень мощные вооруженные силы для того, чтобы защищать страну.

Венедиктов: Я хотел бы обратить внимание, что я к этим программам вообще даже на уровне игры отношусь иронично. Разве в программе кандидата Путина в 2012 году был Крым? Был Донбасс? Была Сирия? Да ничего не было. Был изоляционизм? Были законы об иностранных агентах? Да не было этого ничего в программе кандидата Путина. Прошло 6 лет – мы видим совсем другую программу.

— Можно сказать, что программы Путина сейчас вообще нет.

Венедиктов: Я говорю, а вот тогда была, и она была прямо противоположно имплантирована за 6 лет, поэтому это все словеса. Это первая история. Вторая: вы абсолютно точно отметили, Ксения, что программа или заявления кандидата от КПРФ вообще не ложатся в идеологию Коммунистической партии. Он капиталист, послушайте. Он понимает, что турецкая клубника, которая, видимо, к нему приходит, очень важна. Не надо ссориться с Эрдоганом, откуда клубнику-то брать? Мы же все вырастить не можем сами. Он занимается практической торговлей, если хотите, бизнесом, и понимает, что изоляционистский бизнес – это плохо. Поэтому действительно, я тоже обратил внимание на то, что Грудинин говорит: "Мы не сверхдержава, мы должны дружить, торговать, торговать и торговать". Торгаш.

Павел Грудинин: Если мы правильно дадим возможность предпринимателям, которым я являюсь, работать, не зажимать их, не облагать их непомерными налогами, то у нас все основания для того, чтобы стать опять великой страной.

Венедиктов: Хорошая программа для внешней политики – торговать. Я ее поддерживаю всячески в этой части. Я не знаю, как коммунистический электорат среагирует на то, что выйдет Грудинин, но товарищи по партии поправят.

— Если он каким-то образом узнает.

Познер: Я бы все-таки хотел обратить ваше внимание. Ведь он говорит: "Мы – не великая страна", он прямо так и говорит: "Россия – не великая страна. Она была великой, - говорит он, - 26 лет тому назад".

Павел Грудинин: Потому что великая страна – это страна, которая производит не меньше 3% мирового ВВП, а та, которая была 26 лет назад, Советский Союз.

Познер: Давайте посмотрим, что было 26 лет тому назад и в чем было ее величие.

— 1992 год.

Познер: Это вообще беда была полнейшая. Ничего не было, пусто. Дальше: величие определяется внутренней политикой. Какая была внутренняя политика? Он что, сторонник ельцинской политики, если 1992 год?

Венедиктов: А я думаю, да, потому что торговать налево и направо. Конечно, ельцинист явно.

Познер: Я не знаю, может быть, он не посчитал.

— Да, возможно, просто с арифметикой проблемы.

Познер: Хотя он торгаш и должен уметь считать. И еще меня очень интересовала другая вещь. Он сослался на борьбу с коррупцией, это нормально, и говорит: примером является Сингапур, Грузия и Саудовская Аравия. Оставлю пока Грузию, но ведь Сингапур и Саудовская Аравия – это почти тоталитарные страны, очень авторитарные. Там борьба с коррупцией заключается, в частности, в том, что секут публично, например, и делают другие вещи. Это и есть то, что он предлагает? Нет, конечно. Это просто этот набор, который ничего не значит, и здесь Алексей Алексеевич абсолютно прав, это набор слов, который должен понравиться Ивану Ивановичу и Марье Васильевне.

Венедиктов: И Петру Петровичу, то есть всем.

— Абсолютно.

Познер: Что вот, человек правильно говорит. А что за этим? Да ничего абсолютно.

— Владимир Жириновский и его предложения по международной политике.

ВЛАДИМИР ЖИРИНОВСКИЙ: "Внешняя политика должна преследовать интересы России и приносить прибыль. Обеспечить защиту христиан по всему миру. Создать альянс с Ираном, Турцией, Ираком, Сирией. Вывести золотовалютные резервы России из американских ценных бумаг. Добиться упрощения получения виз в Европу и США и также снятия всех санкций".

— Очень сложно обсуждать программу Владимира Вольфовича Жириновского. Хоть что-то полезное вы в ней видите?

Познер: Видите ли, у всех есть в этом наборе слов вещи, под которыми я, например, готов подписаться. Ну потому что есть вещи очевидные и правильные для всех. Другое дело, что если брать внешнеполитическую программу Владимира Вольфовича, то она сводится к каким вещам. Во-первых, против доллара. Во всех его выступлениях: прекратить продажу и вывоз золота, потому что доллар – это бумажки, а золото – это золото. Вот это вот все. Ждем, когда отменят санкции – "не надо ждать, надо самим все делать". "С долларом в Россию пришли наркотики и рост преступников" – опять плохие американцы. Без долларов у нас бы не было ни наркотиков, ни коррупции, ничего.

— Но при этом нужен безвизовый въезд в Европу и США.

Познер: Согласен, очень хорошо. Понимаете, 37-м пунктом, я специально смотрел, у него такое: "Жестче отстаивать позиции России во внешней политике". Все говорят: "Конечно!". А что это значит? Ну это неизвестно что значит.

— Правда, мое любимое – это предложение защищать христиан по всему миру, но при этом сделать главными партнерами во внешней политике Иран, Турцию, Ирак и Сирию. Алексей Алексеевич, существует какая-то теоретическая возможность достичь этого?

Венедиктов: В последнее время, в последнее десятилетие, можно сказать, во всех странах, где есть выборы, более демократичные, менее демократичные, очень сильно набирают популисты с несбыточными предложениями. Почему – это отдельный разговор, можно будет как-нибудь отдельно рассказать, что происходит сейчас.

Познер: Это очень интересно.

Венедиктов: И очень важно. Так вот Владимир Вольфович это опередил в свое время. Он правый популист в смысле слов. Я его называю "Путин +", потому что он всегда, если Путин говорит 21 очко, он делает 22. А давайте еще сапоги в океане. А кто первый говорил: "Крым давайте забирать"? Это в 90-х годах у Владимира Вольфовича звучало постоянно. То есть на самом деле он всегда играет на заступ и отодвигает эту красную черту, воинственный правый популист. Поэтому я бы рассматривал его предложения как маркеры крайне правой мракобесной группировки вокруг Путина, которая мечтает именно о такой внешней политике.

— Алексей Алексеевич, простите, но достаточно жутко, если это все сбудется такими темпами.

Венедиктов: Слушайте, кто мог за полгода до войны с Украины поверить, что мы будем воевать? В страшном сне. Путин говорил: "Мы не будем, мы ничего никогда, вы что, с ума сошли воевать с Украиной?". Что мы имеем? На самом деле, кроме шуток, он олицетворяет фантазии части нашей элиты правой, "ястребиной" элиты. Он просто это озвучивает. А почему нет-то? Он нам показывает, что может быть, этой программой. Поэтому я к ней отношусь гораздо серьезнее, чем к программе Собчак или Грудинина и даже к программе Путина, которой нет. Потому что это туда, вперед.

Познер: Я абсолютно убежден, что эта партия, которую он возглавляет, ЛДПР – это партия одного человека. В том смысле, что для всех у этой партии есть одно лицо – это лицо Жириновского. И я думаю, что когда-нибудь Жириновского, как всех когда-нибудь, не будет, я полагаю, что и этой партии больше не будет.

Венедиктов: Партии не будет, но идеи – они в обществе-то есть, он собирает свои 7 миллионов.

Познер: Эти всегда есть.

Венедиктов: Вот. Я просто знаю, была дикая история на выборах в Государственную Думу, когда шел подсчет, и ЛДПР была второй после "Единой России" довольно долго. И я знаю, какая истерика происходила в КПРФ, Геннадий Андреевич Зюганов аж звонил по Кремлю в каждую башню из 22-х: "Это невозможно! Это невозможно!". И, в общем, там, по-моему, на 20 тысяч – 13 миллионов и 13 миллионов 20 тысяч – КПРФ опередила. Именно поэтому, я думаю, что Зюганов заменен другим, не будем говорить удачно или неудачно, потому что, конечно, если бы был Зюганов, Жириновский, конечно, стал бы выше Зюганова.

Познер: Конечно.

Венедиктов: А это потеря для КПРФ, для Коммунистической партии России это, конечно, невозможно. Ниже Жириновского – куда уж дальше!

— Давайте посмотрим, что нам предлагает Ксения Собчак.

КСЕНИЯ СОБЧАК: "Россия – европейская страна. Восстановить отношения с Европой. Добиться отмены санкций. Политика импортозамещения бесперспективна. Упорядочить внешнюю трудовую миграцию. Прекратить "гибридную войну" на востоке Украины. Отказаться от сотрудничества с диктаторскими режимами".

— Как вам кажется, Владимир Владимирович, это то, что нужно нам действительно сейчас, то, как она предлагает поступить с Сирией, с Украиной?

Познер: Ну, вы знаете, что ее программа называется "123 трудных шага". Я это специально отложил. Я посчитал, сколько там шагов во внешней политике. Десять. Из 123-х 10. Тоже не очень много. Это тоже о чем-то говорит.

— Но она акцентирует внимание на более важных проблемах, не на союзе с Ираном и Сирией.

— Она за добро. Очевидно, ты читаешь – она за добро. Все, что тебе не нравится в повестке, она предлагает изменить.

Познер: Более того, с моей точки зрения, все, что она предлагает, это правильные вещи. Я абсолютно согласен с тем, что да, для меня Россия – европейская страна, это изначально важный момент, который, как вы знаете, не все признают в Европе и в России. Я не так давно сидел за одним столом в Париже с Прилепиным, который отстаивал, что Россия – не европейская страна.

Венедиктов: Но в Париже сидел.

Познер: Но в Париже сидел, да.

Венедиктов: Не в Шанхае.

Познер: Нет. Он даже мне сказал: "Ну вы-то, вы говорите по-французски, поэтому вам кажется, что европейская". Это был странный такой разговор, но тем не менее. И вообще этот спор славянофилов и западников – он давно.

— Это же очень интересно, насколько такая программа может понравиться большинству населения, если мы знаем, что людям нравится Крым, людям нравится, как мы себя ведем в войне в Сирии, как мы ведем себя на востоке Украины. Ксения Собчак предлагает все наоборот, она предлагает добиваться, чтобы с нас сняли санкции, она предлагает вывести войска отовсюду.

— Не очень популярные меры.

— Абсолютно.

Познер: Во-первых, я думаю, что люди не читают это все равно.

— Это то, что рефреном повторяем буквально в каждой программе: об этом никто не узнает.

Познер: К сожалению. И, к сожалению, нет, на мой взгляд, места, где могли бы все эти представители выступать, нет дебатов. Нам показывают по "Первому", "России", НТВ эти бесконечные споры. Если бы вместо этого всего были дебаты кандидатов, которые могли бы сказать: "Вот, что я хочу, и как я это буду делать. Потому что я не просто хочу, но я понимаю как", тогда можно было бы надеяться – потому что это популярные программы, у них высокий рейтинг – можно надеяться на то, что люди бы стали бы вникать. И тогда многое из того, что она говорит, понравилось бы.

— А понравилось бы?

Познер: Многое понравилось бы.

Венедиктов: Я вам могу сказать, что если бы были дебаты, в смысле если бы была информационная среда, в которой разные идеи, разные направления внешней политики были бы представлены, вот как Трамп и Хиллари строят стену с Мексикой – не строят стену с Мексикой, это важно, это из моих денег эту стену строят, и голосовали люди, исходя из этого. Теперь я все-таки про программу Ксении, если вы позволите, по внешней политике скажу. Она такая, как это сказать, вегетарианская в этом смысле, на мой взгляд, я тоже согласен с Владимиром Владимировичем, именно потому, что она вегетарианская. Она уходит в своей программе и не дает никакого ответа по поводу миграции и отношения со странами СНГ.

Познер: Говорит.

Венедиктов: Но она говорит непонятно. Как вы сказали: а скажи, как это будет. Она говорит: "Неэффективные рабочие". А что эффективно?

Познер: Она говорит: защита прав трудовых мигрантов, повышение требований к работодателям, использующим иностранную рабочую силу, сбалансирует привлечение внешних трудовых мигрантов. Она затрагивает.

Венедиктов: Нет-нет. Закрытие границы – открытие границы. Как Навальный, он честно говорит: визы нахрен и все. Я напомню, что на выборах мэра Москвы первой темой была миграция. Ответ на это нет в программе. Закрываем границы, квотируем кого, что? А что делаем тогда с ЕврАзЭС? А как будут двигаться товары? Это очень важный вопрос на самом деле. Это вопрос не просто торговли в миллиардах долларов, это вопрос моего соседа. Это вопрос строительства мечети в Бирюлево, с которым мы сталкиваемся в Москве и в любом другом городе.

Познер: Абсолютно точно.

Венедиктов: И этого ответа здесь нет.

— У меня есть один вопрос. Вы совершенно справедливо заметили: у Собчак мало про внешнюю политику в программе, у Грудинина мало. Мы внимательно следили за Владимиром Владимировичем, хотя он нам ничего и не написал, но даже если судить по "Прямой линии", он буквально в двух предложениях говорил про внешнюю политику, а те какие-то обрывки фраз, которые мы получаем, они, в общем, тоже достаточно либерально сейчас звучат, вразрез идут с основными действиями.

Познер: Так он всегда в этом смысле…

Венедиктов: Конечно, конечно. Все 18 лет, что мы помним, он это делает.

— То есть чисто теоретически это не означает, что после выборов мы можем ждать каких-то перемен?

Познер: Насчет того, что говорит Владимир Владимирович, я сразу вспоминаю один из моих любимых советских анекдотов о том, как человек прибегает в поликлинику и говорит: "Мне срочно нужен врач ухо-глаз". Ему сестра говорит: "Таких нет. Есть ухо-горло-нос и есть глазник". "Нет-нет, ухо-глаз". Ну, спорят-спорят, в конце концов, она говорит: "Слушайте, такого нет, но если бы он был, то зачем бы он вам?". "Как зачем? Слышу я одно, а вижу-то совсем другое". Понимаете, вот это Владимир Владимирович. Он говорит очень правильные вещи, я прям говорю: да!

— Хочется, да?

Познер: Почему не видно этого.

— Давайте перейдем к следующему кандидату, который у нас по алфавиту. Это Григорий Явлинский.

Познер: Он последний.

— Нет.

Познер: Если по алфавиту, буква "Я" – это все-таки последняя.

— Безусловно.

— Алексей Навальный у нас в отдельном пункте программы идет.

— Мы вынесли Алексея Навального как не кандидата.

— Не мы вынесли, пожалуйста. Это было не наше решение.

— Не мы вынесли, но мы добавили его в конец нашей программы. Давайте посмотрим, что предлагает сделать с нашей внешней политикой Григорий Явлинский.

ГРИГОРИЙ ЯВЛИНСКИЙ: "Быть патриотом – не значит искать внешних и внутренних врагов. Прекратить военные авантюры. Вмешательство в войну в Сирии – ошибка. Отказаться от противостояния со всем цивилизованным миром. Прекратить войну с Украиной. Прекратить поддержку сепаратистов. Восстановить мир с соседями".

— Самой проработанной из всех выглядит программа Явлинского, как нам лично показалось.

Познер: Очень подробная.

— Вас устраивает то, что он предлагает по внешней политике? Санкции, Крым – это очень похоже в целом…

Познер: Очень похоже. Очень похоже. Вообще не очень понимаю, когда говорят: либеральный, консерватор. Когда я рос, значение этих слов было разное, не такое, как сегодня. Когда Черчилль говорил: "Если вы не были либералом, когда были молоды, значит, у вас не было сердца. А если вы не стали консерватором, когда взрослые, значит, у вас нет мозгов".

— Дмитрий Медведев подхватил эту фразу и несет ее теперь.

Познер: Ну, да. Ну, подхватывать у Черчилля можно. Там много чего есть.

Венедиктов: У Черчилля много чего найти.

— Любой может, но не все делают.

Познер: Конечно, нет. Вообще мне кажется, что Явлинский зря ввязался в это дело. Мне обидно так говорить. Но есть такое выражение – отработанный пар, и у меня такое ощущение. Я очень хорошо отношусь к нему, но это прошедшее.

— Ну мы пытаемся всячески это ощущение как-то забыть в нашей программе.

— Да, это очень многие люди говорят, что нравится программа Явлинского, но нам немножко странно идти голосовать за человека, который последний раз 20 лет назад пытался там…

Познер: Он у меня был в программе, он был вполне убедителен.

— Абсолютно.

Познер: Он был толковый, объяснял. Все хорошо.

Венедиктов: Но если говорить о программе, мне кажется, что основное ее направление – это антивоенная программа.

— Да.

Венедиктов: Вот она более, я бы сказал, экстремальная, относительно Ксении Анатольевны, скажем так. Мне вообще нравится его антивоенный подход.

Познер: И мне, и мне.

Венедиктов: Но то, что ему труднее всех, потому что, и тут я соглашусь с Владимиром Владимировичем, хотя не соглашусь в главном, он возвращается. Это всегда труднее – вернуться, и люди думают: "Господи, Боже мой. Такое ощущение, что он каждый год баллотируется". А его не было 15 лет.

Познер: Это всюду так. И в спорте то же самое.

Венедиктов: Может быть, да.

Познер: Не играл, не был на соревнованиях – вернуться почти невозможно.

Венедиктов: То есть он играет не с нуля, а с минуса. Он должен сначала встать на колени, а потом на ноги. И он сам в этом виноват, в том числе, когда вместо себя посылал мальчиков и девочек, сам виноват, это была ошибочная стратегия. Пусть теперь исправляет.

— И давайте поговорим про Алексея Навального. Я напомню еще раз, что Центральная избирательная комиссия не зарегистрировала его кандидатом в президенты. Но мы решили, что будет неправильно исключать его из сегодняшнего обсуждения, потому что его фигура в современной политической жизни России очень важна.

АЛЕКСЕЙ НАВАЛЬНЫЙ: "Снизить напряжение в отношения с ЕС, США и Украиной. Провести переговоры о безвизовом режиме между Россией и ЕС. Ввести визовый режим со странами Средней Азии и Закавказья. Отказаться от поддержки диктаторских режимов по всему миру. Признать право народов Крыма на самостоятельное решение своей судьбы. Зона свободной торговли между ЕС и ЕврАзЭС".

— Честно говоря, познакомившись с программами Навального, Явлинского и Собчак, зная, что между собой эти люди находятся в достаточно открытой конфронтации, возникает вопрос: на 90% эти программы пересекаются. Это не странно, что вместо того, чтобы собирать свои несколько процентов, и эти люди не стали создавать никакую коалицию, и таким образом показать действительно какой-то хотя бы минимально реалистичный расклад мнений у электората, нет?

Познер: Это, с одной стороны, странно, а, с другой стороны, привычно. Они никогда этого не делали. И когда были посильнее, и когда могли, и когда вообще можно было сказать: "Ребят, неважно сейчас, давайте реально посчитаем, кто из нас имеет больше шансов, и давайте его одного и все за ним".

— А мы поможем.

Познер: А если мы выиграем, то тогда уже разберемся: кто, как. Нет, нет, нет. Тут что ли это эго, я не знаю, что это.

Венедиктов: А я бы отнесся к этому как к праймериз, потому что президентские выборы, то есть Сандерс – Клинтон, вот это праймериз. Они к одной партии принадлежат по идее. Но я хотел бы обратить внимание все-таки, если мы говорим о программе Навального: вот, смотрите, с одной стороны, я про своих мигрантов, ввести визы со странами Средней Азии и Закавказья, и следующий пункт – интеграция на постсоветском пространстве ЕврАзЭС. То есть мы восстанавливаем границы и визы, а потом интегрируем. Это как?

— Это нам говорит о том, что программа не проработана?

Венедиктов: Это нам говорит о том, что нет ответа. Просто нет ответа.

— Просто люди знают, что им не придется ничего делать, и поэтому они могут не искать эти ответы до конца.

Венедиктов: Я так не отношусь. Я считаю, что важно, чтобы общество это обсуждало, то, чего не хватает, вот как быть. Вот я помню дискуссию опять по поводу мигрантов в Москве: выслать – не выслать, кто виноват – работодатели, эти несчастные люди. Что у нас, в основном, сейчас, между прочим, чтоб вы понимали, вьетнамцы и китайцы, а не таджики – проблема. То есть из дружеского Китая и Вьетнама. Поэтому на самом деле вот когда опять сравниваем с тем, что мы знаем, Владимир Владимирович знает лучше, строить стену с Мексикой – не строить стену с Мексикой, вопрос: эффективно или неэффективно. Докажите эффективность.

Познер: Я, как правило, согласен бываю с Леонидом Алексеевичем, но в данном случае не согласен. Когда он говорит: из дружественного Китая, Вьетнама; я хотел сказать: из очень дружественного.

Венедиктов: Сарказм. Табличка: сарказм.

— Мы обсудили основных героев, скажем максимально мягко, этой предвыборной гонки. И теперь у меня очень короткий вопрос: чья предвыборная программа понравилась вам больше всего?

Познер: Явлинский.

Венедиктов: Явлинский с примесью Собчак.

— С легким оттенком Ксении Собчак.

Познер: Поженили.

Венедиктов: Поженили, да.