Режиссер Кирилл Серебренников впервые прокомментировал обыски, которые прошли у него дома и в театре "Гоголь-центр" по делу о хищении бюджетных средств. Режиссер не появлялся на публике все дни после того, как был отпущен с допроса в Следственном комитете.
"Правду говорить легко. Даже если обстоятельства, в которых ты должен ее произносить, являются результатом чудовищной несправедливости. Но мы спокойны. Мы все вместе. Мы готовы к любым вопросам и нам нечего скрывать. Мой любимый театр "Гоголь-центр", вся команда, все актеры, все зрители, завалившие нас в эти дни цветами, спасибо вам огромное за поддержку! И очень сожалею, что вся эта ситуация коснулась косвенно и вас", – написал Серебренников в фейсбуке.
По делу о хищении выделенных государством средств задержали двух человек – бывшего гендиректора "Седьмой студии" Юрия Итина и бывшего главного бухгалтера организации Нину Масляеву. По словам адвоката Масляевой, она готова признать вину и пойти на сделку со следствием. Итин вину в хищении признавать отказался.
Полиция в Санкт-Петербурге начала налоговую проверку кинокомпании режиссера Алексея Учителя. Именно она снимала последний фильм "Матильда" про любовную связь Николая Второго с балериной Матильдой Кшесинской. Проверку начали по запросу депутата Госдумы и бывшего прокурора аннексированного Крыма Натальи Поклонской. Сам режиссер уверен, что атака – результат неудачной попытки Поклонской "добиться полного запрета фильма".
История с Кириллом Серебренниковым и Алексеем Учителем вновь возродила дискуссию о том, стоит ли деятелям искусства принимать финансирование государства, а вместе с ним и государственные правила игры и можно ли в современных российских условиях прожить без госгрантов, когда государство руководствуется логикой "наши деньги – наши и правила игры".
"Начальство окопалось"
Как деятелям культуры сегодня в России выстраивать диалог с государством, которое мыслит таким образом? Об этом Настоящее Время поговорило с режиссером Владимиром Мирзоевым.
— Аберрация эта возникает оттого, что общество не может контролировать бюрократию. Начальство окопалось, изолировало себя от общества, находится в глубокой сенсорной депривации, я бы сказал, то есть полностью автономно существует, само себя избирает, само себя радует, само себе рассказывает сказки об обществе, о прошлом и о будущем. Поэтому в ситуации, когда нет никакого контроля со стороны общества, конечно же, бюрократия впадает в такое заблуждение совершенно естественно и логично. Было бы странно, если бы не впадало.
— Возможно ли в России деятелям искусства не брать деньги у государства? Можно ли выжить только на какие-то частные инвестиции, или мы очень далеки от этого?
— Нет, это очень сложно, потому что у нас власть и собственность срослись, поэтому очень трудно, скажем, бизнесмену быть независимым от власти. Так или иначе, у него должна быть какая-то защита сверху, "крыша" так называемая. Если этой "крыши" нет, бизнесмен не может в нашем пространстве нормально оперировать как независимый агент. Я пытаюсь работать с независимыми продюсерами в кино, иногда получается сделать, очень редко, но получается сделать независимый от государства фильм. Я себе плохо представляю, как может существовать большой репертуарный театр без поддержки бюджетных денег.
Я вижу выход только в том, чтобы общество непосредственно поддерживало культурные проекты. То есть интернет сегодня позволяет делать краудфандинги, позволяет непосредственно взаимодействовать с художниками. Общество может делать, по сути, предоплату проекта. То есть если мы уберем лишние звенья из этой цепочки – алчных бюрократов, алчных продюсеров, которые работают не в интересах общественного блага, а идут за своим шкурным интересом, которые не заинтересованы в том, чтобы цвела культура, а заинтересованы в том, чтобы навязывать людям свои представления о том, что хорошо, что плохо.
Если мы хотим убрать их из этой цепочки, то нужно пользоваться интернетом, нужно пытаться напрямую соединить зрителя и деятелей искусства. По крайней мере, то, что касается телевидения и кинематографа, интернет позволяет это сделать. Но через интернет можно делать краудфандинговые проекты и для театра тоже. Если общество или хотя бы передовая его часть осознает важность этот акта, как бы напрямую общаться с деятелями культуры, то может возникнуть более независимая ситуация.
"Тот же риск, на который идут люди, работающие губернаторами. Раз в полгода сажают Никиту Белых"
Больше всего в истории вокруг обысков у Серебренникова многих поразило одно обстоятельство – все прекрасно знают, что и у режиссера лично, и у театра "Гоголь-центр" хватает весьма влиятельных покровителей. Сам Серебренников, например, ставил спектакль "Околоноля" по роману Владислава Суркова. На первых рядах на премьерах центра – от пресс-секретаря премьер-министра Дмитрия Медведева Натальи Тимаковой до глав госкорпораций.
"Серебренников – это форма жизни, которая может не нравиться, может возмущать, может отталкивать. А росгвардейцы, чекисты и следователи – это что-то другое, не форма жизни, а часть вполне бесчеловечной машины. И всякий попавший под эту машину заслуживает безоговорочного сочувствия", – написал журналист Олег Кашин в одной из самых популярных колонок об обысках у Кирилла Серебренникова.
— История с Кириллом Серебренниковым доказывает нам, что в принципе художникам нельзя кормиться с руки власти – взять хотя бы один рубль, согласиться на пост художественного руководителя театра, подписаться себе самому в том, что к тебе послезавтра в принципе могут прийти за этот рубль сотрудники Следственного комитета с обыском?
— Все-таки это два разных вопроса – подписаться под этим риском или ни в коем случае не сотрудничать. Потому что на самом деле, так или иначе, какой бы то ни было риск есть в любом действии, в любом поступке, в любом шаге. И если мы не берем людей, живущих отшельниками в лесу, то мы в любом случае, рано или поздно, через одно-два рукопожатия всегда обнаружится если не власть, то какие-нибудь, допустим, бандиты или капиталисты со своими нечестно нажитыми капиталами и так далее.
Поэтому здесь действительно такой риск, тот же риск, на который идут, допустим, люди, соглашающиеся работать губернаторами. Они понимают, что раз в полгода сажают Никиту Белых, допустим, но зато остальные 70 губернаторов если не садятся, они продолжают работать, пользуясь своим губернаторским ресурсом. Поэтому здесь ровно такой же принцип – да, ты идешь на риск, конечно, соглашаясь на эти токсичные деньги, на это взаимодействие. Но в обмен на этот риск ты получаешь те возможности, которых нет ни у какого другого художника. Мы можем посмотреть хотя бы на Театр.doc, который существует в таком полуподполье, и мы понимаем, что Кирилл Серебренников на фоне Театр.doc действительно такой Голливуд на фоне Свердловской киностудии.
— Но тем не менее визиты следователей домой, обыски в "Гоголь-центре", который даже прямого отношения к этой истории не имеет – это попытка политического давления, цензуры? То есть теперь цензура выглядит так? Это намек на то, что твое творчество должно быть в русле государственной политики, раз уж ты от государства кормишься?
— Мы понимаем, на самом деле, это как-то не очень звучит, но изначальный импульс, посыл был дан запросом организации под названием "Искусство без границ" или "Культура без границ". Это такие осколки, по-моему, даже не движения "Наши", а "России молодой", которая на протяжении последних семи, по-моему, лет проводит такие выставки из серии "Путин самый человечный человек" или "Кровавые преступления Обамы". И вот эти люди года три, по-моему, назад заинтересовали контентом спектаклей "Гоголь-центра", именно "Гоголь-центра", и их запрос лежал на протяжении нескольких лет под сукном, пока он кому-то не понадобился.
Можно ли назвать это цензурой? Наверное, скорее, это просто та система координат, в которой все в России сегодня живут, и частью этой системы координат являются какие-то безумные активисты – православные, прокремлевские, какие угодно, которые иногда оказываются нужны силовикам, решающим какие-то свои силовиковские проблемы. А вот что это за проблемы, мы до сих пор не понимаем, согласитесь.
— Мы знаем, что у Кирилла Серебренникова много весьма влиятельных поклонников среди высокопоставленных российских чиновников, бизнесменов. Почему так мало людей возвысили голос свой в защиту? И никто из представителей власти? Они обычно сидят на первых рядах.
— А я бы сказал, что по нашим меркам очень много голосов от таких приближенных к власти прозвучало. Потому что и Чулпан Хаматова, и Миронов – это не те люди, которые по каждому случайному поводу будут кричать "Свободу политзаключенным" или "Руки прочь от кого-нибудь". И что они, что Федор Бондарчук вписались за Серебренникова – это по нашим меркам беспрецедентно.
Другое дело, почему промолчали – мы знаем эти имена – Владислав Сурков и Сергей Капков, главные чиновники, которые взаимодействовали с Серебренниковым за последние годы. Ну, такая аппаратная традиция, аппаратная этика, что даже отставной чиновник, как в случае Сергея Капкова, часто не может себе позволить резких заявлений, потому что понимает, что он нарушает эту аппаратную этику, и завтра, может быть, даже постучатся к нему. Это не фантастика, это вполне может быть, до Капкова уже докапывались по знаменитому делу Маркво, когда, собственно, его субподрядчица Александрина Маркво брала городские деньги на свой фестиваль книжный, а потом это почему-то повернули так, что Капков финансировал оппозиционную деятельность, поскольку муж Маркво – соратник Навального Ашурков.
Поэтому здесь на самом деле понятно, что люди боятся и стараются лишний раз ничего не произносить. Наверное, даже не стоит их осуждать, потому что действительно у них ставка иногда даже выше, чем жизнь.
КОММЕНТАРИИ