Идея о замене мигрантов заключенными на стройках в России активно обсуждается уже несколько месяцев. В мае 2021 года об этом говорил директор ФСИН. В январе 2022-го – уже министр юстиции предложил увеличить количество заключенных, которых отправляют на принудительные работы (предположительно, именно они и будут трудиться на таких стройках).
Правозащитники и эксперты по миграции объясняют, реально ли привлечь осужденных к работе вместо мигрантов, сколько это будет стоить бюджету, чем грозит заключенным и как изменит жизни – тех, кто сидит, и тех, кто приезжает в Россию работать.
"Это будет не ГУЛАГ": что предлагают ФСИН и Минюст
Активнее использовать заключенных в тех сферах, в которые обычно привлекаются трудовые мигранты, в мае 2021 года предложил Александр Калашников, тогда еще директор Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН).
"Сейчас среди лиц, которые содержатся в исправительных учреждениях, – это 482 тысячи человек, – порядка 188 тысяч имеют право на такое исполнение наказания, как принудительные работы. Недавно Владимир Путин встречался с руководителями азиатских регионов: Таджикистан, Узбекистан. Речь шла о том, как наладить поток мигрантов для наших объектов, где не хватает рабочей силы. Но мы, в свою очередь, реально готовы организовать. Это будет не ГУЛАГ, это будут абсолютно новые достойные условия, потому что этот человек уже будет трудиться в рамках общежития или снимать квартиру, при желании с семьей, получать достойную зарплату", – сказал Калашников.
Тогда это предложение поддержали глава Совета при президенте РФ по правам человека Валерий Фадеев и и омбудсмен Татьяна Москалькова. В качестве возможного места трудоустройства СМИ со ссылкой на источники в правительстве называли строительство БАМа и Транссиба – крупнейших железнодорожных магистралей и инфраструктуры вокруг них. Глава Минюста Константин Чуйченко назвал идею директора ФСИН "правильной".
С тех пор Калашникова отправили в отставку (ее связывали с многочисленными видео пыток в колониях, опубликованными в 2021 году), но идея пережила инициатора. Во время рабочей встречи 31 января 2022 года эту тему поднял на встрече с Путиным уже министр юстиции Чуйченко. Они обсудили возможность расширения системы исправительных центров ФСИН и увеличение числа заключенных, которых будут переводить из колоний на принудительные работы.
(Говоря о сидящих за решеткой, чиновник назвал немного другие цифры: согласно его данным, наказание в исправительных учреждениях отбывают порядка 350 тысяч человек. Разница объясняется тем, что из упомянутых Калашниковым 483 тысяч около 109 тысяч человек находятся в СИЗО.)
"С 2017 года у нас заработал закон, который позволяет переводить людей с наказания в виде лишения свободы на так называемые принудительные работы. На сегодняшний день порядка 100 тысяч человек достойны того, чтобы применить к ним эту меру. Достоинство этой меры состоит в том, что люди работают, получают деньги, они уже готовятся к выходу в свободную жизнь. И ко всему прочему они создают базис, потому что они получают не ущемляющую их человеческое достоинство заработную плату, они живут в нормальных условиях, у них есть возможность общаться с родственниками, они могут выходить в город", – сказал министр.
Уже через два года этих 100 тысяч человек собираются обеспечить работой, сообщил Чуйченко: "На сегодняшний день у нас создано 15 тысяч мест, и концу 2024 года мы хотели бы создать порядка 100 тысяч мест. И, таким образом, у нас значительно уменьшится численность людей, которые содержатся в местах лишения свободы". "Давайте так и сделаем", – одобрил Путин.
"Человек лишается УДО": что такое принудительные работы и чем они грозят заключенным
Председатель Комитета против пыток (КПП) Сергей Бабинец объясняет, что принудительные работы – это вид наказания, который применяется как альтернатива лишению свободы, за совершение преступлений небольшой или средней тяжести, например, кражи.
Осужденные на принудительные работы отбывают наказание в специальных учреждениях – исправительных центрах. Они не имеют права покидать такой центр без разрешения администрации и занимаются работой, на выполнение которой с исправительными центрами заключены контракты. Место работы определяет учреждение и органы уголовно-исполнительной системы. Чаще всего это физический труд: уборка мусора, чистка снега и тому подобное. Осужденным на принудительные работы выплачивают заработную плату, из которой вычитается от 5 до 20% (в зависимости от решения суда) – в доход государства.
"Согласно статье 175 УК РФ, осужденный, которому неотбытая часть наказания может быть заменена более мягким видом наказания, например, принудительными работами, вправе обратиться лично или через адвоката в суд с ходатайством о замене. Если суд сочтет, что замена возможна, то осужденному назначат принудительные работы. В случае, если осужденный от принудительной работы уклоняется, данная схема может быть произведена в обратную сторону: вместо принудительных работ суд сможет назначить лишение свободы и отправить осужденного в колонию", – говорит Бабинец.
Что же касается использования принудительного труда заключенных на стройках, то правозащитник сомневается, что эта идея реализуема:
"Труд мигрантов на стройках был весьма востребован в том числе из-за низкой стоимости – но это все-таки был квалифицированный труд, – говорит Сергей Бабинец. – Никто не будет держать работника, который криво кладет плитку или не умеет пользоваться отвесом. Выгнав такого работника, на его место можно всегда быстро найти другого. В данной нише нельзя было быть неумелым работником – конкуренция. Будет ли труд осужденных настолько квалифицированным, чтобы они заменили мигрантов? Сомневаюсь. Конечно, среди осужденных можно найти мастеров, но таких мало и не факт, что даже те, кто умеет, будут стараться на все сто процентов. Как говорится, солдат спит – служба идет".
А вот глава правозащитного фонда "Русь сидящая" Ольга Романова называет идею замены мигрантов заключенными "безусловно реализуемой".
"Власти этим занимаются с 2017 года. Хотя по большому счету – с 1917-го. Уже построены несколько десятков исправительных центров, – говорит она. – Тут важно другое. Почему-то нам упорно рассказывают, что это наказание, не связанное с лишением свободы, но это, конечно же, лишение свободы. И очень многие люди, наши подопечные, кто добивался перевода на исправительные работы со строгих зон, очень об этом жалеют".
"Проблема в том, что до сих пор не разработан четкий механизм получения УДО на принудительных работах, – объясняет Романова. – Человек переходит, как ему кажется, на более легкие условия отбывания наказания, а на деле он лишается свободы – УДО. И назад дороги нет".
Романова приводит пример, когда человек отбывает срок в 10 лет строгого режима за непредумышленное убийство. Через две трети срока для него подходит время подачи ходатайства на УДО – условно-досрочное освобождение. И если заключенный нормально себя ведет, то чаще всего получает его. Но если человек пробыл половину срока в условиях строгого режима и пишет ходатайство о переводе на исправительные работы, то он он лишается права на УДО и сидит свой срок до конца.
По словам Ольги Романовой, проживание на исправительных работах мало чем отличается от обычной колонии: "Человек так же, как и на зоне, может видеться с родными, только чаще. Несмотря на то что прописано, что он может спокойно посещать поликлиники или магазины, в реальности таких вольностей не позволяют. За это надо долго судиться. Во многих исправительных центрах сотрудникам НКО рассказывают, что на самом деле никакого свободного выхода нет".
Правда ли мигрантов не хватает
Одно из обоснований идеи ФСИН и Минюста отправить заключенных на стройки – это нехватка мигрантов. Российские власти с момента начала пандемии коронавируса говорят о необходимости замены труда приезжих наймом местных работников.
Третьего февраля президент Национального объединения строителей Антон Глушков на конференции в Екатеринбурге сообщил: "Порядка 1,5 млн мигрантов, которые были заняты на стройках в России, перестали там работать из-за закрытия границ, связанного с распространением коронавируса. Всего на стройках трудились 7,5 млн человек. Мы понимаем, что 20% рабочих покинули площадки, и это вызвало тот дефицит кадров, с которым столкнулись, наверное, все работодатели".
С приведенными Глушковым данными не соглашается руководитель центра исследования межнациональных отношений Института социологии РАН Владимир Мукомель. Он объясняет, что 7,5 млн – это общее количество мигрантов, а не мигрантов на стройках.
"Если мы вычтем детей, жен, родителей-пенсионеров, – то тех иностранцев, кто действительно работает, останется в вилке от 5,5 до 6,5 миллионов. Из них хорошо если четверть на стройках работает. Мы проводили опросы в пандемию и не можем сказать, что все ушли со строек. Во время первой волны пандемии (весной 2020 года) меньше всего пострадали те мигранты, которые были на стройках, потому что строительство почти не снижалось. Из-за нехватки людей зарплаты там увеличились и сказать, что все мигранты покинули стройки, нельзя", – рассказывает социолог.
По его данным, общая нехватка рабочей силы в течение последних двух лет была, но в последнее время она восполняется и медленно приближается к допандемийному уровню.
"Много желающих приехать в Россию из Средней Азии. Им мешают до сих пор существующие ограничения, связанные с перелетами. Еще год назад цены на авиабилеты из столиц среднеазиатских республик достигали астрономических масштабов, сейчас они снизились раза в четыре, но все равно цены на билеты туда и в Россию различаются в 2,5 раза. А это означает, что до сих пор есть очень высокий спрос", – добавляет Мукомель.
Полетные ограничения не нравятся и российскому бизнесу. Третьего февраля на встрече с Путиным генеральный директор холдинга "Новосталь-М" Иван Демченко говорил о проблеме въезда иностранных специалистов на различные работы в условиях пандемии. По его словам, сегодня даже при поддержке Минпромторга срок ожидания специалистов затягивается до двух-трех месяцев. Бизнесмен попросил президента посодействовать в данном вопросе. "Мы понимаем эти вопросы, но вынуждены действовать в рамках рекомендаций соответствующих специалистов-эпидемиологов. Хотя я понимаю, мы пойдем, уже идем по пути либерализации использования иностранной рабочей силы", – ответил Путин.
"Мигранты и заключенные не просто не конкурируют, они не пересекаются"
Социолог Владимир Мукомель идею ФСИН и Минюста называет "совершенно неадекватной". Эксперт называет пять причин, почему осужденные никогда не заменят мигрантов.
Первая – географическая. "В каких регионах они хотят заменить мигрантов заключенными? У нас мигранты работают где? В тех местах, где можно заработать: это Центральная Россия, Москва, Санкт-Петербург, территории газонефтедобычи и крупные промышленные центры Урала – Поволжья. А где сидят заключенные? Предполагаю, что подавляющее большинство находится в тех местах, где мигрантов нет", – объясняет Мукомель.
Второй проблемой эксперт видит неверное представление о стройках как основном месте работы мигрантов: "Это чушь. В каких сферах работают мигранты? Это торговля, строительство (но доля занятых там сокращается), ЖКХ, сфера услуг и общепита, и домашнее хозяйство (няни, сиделки, уход за больными). Я с трудом представляю себе заключенного, которого возьмут в семью или поставят торговать".
В-третьих, Мукомель, упоминая о низкой эффективности труда заключенных, напоминает о том, что стройки сегодня не управляются из единого центра: "Единственно, где [заключенных] можно использовать, – это на каких-то стройках. Но это должны быть большие стройки. Но как устроено строительство? У нас сотни тысяч субъектов строительного бизнеса. Есть крупные строительные организации, на субподряде которых работают десятки бригад. То есть это не что-то централизованное. А Минюст исходит из того, что это крупные народнохозяйственные стройки, где они могут задействовать тысячи заключенных. Но где эти стройки?"
Четвертое: работники-заключенные не нужны работодателям, считает социолог. "В какой степени квалификации заключенных соответствует требуемой квалификации для занятия тех рабочих мест, где они будут работать? Какова мотивация работодателей? Кто возьмет на работу заключенных? Это головная боль, это взаимодействие с правоохранительными органами. Я вообще не вижу шансов, что они смогут заменить труд мигрантов, поэтому эта идея властей никак не отразится на рынке труда. Мигранты и заключенные не просто не конкурируют, они не пересекаются".
"Пятое. Заключенные все-таки в большинстве своем мужчины, – замечает Владимир Мукомель. – На стройках будут работать мужчины. А у нас большая доля мигрантов-женщин. И здесь тоже возникает проблема – как заключенные заменят их труд?"
"Нужно построить общежития, нужно людей сторожить": сколько придется потратить
Руководитель "Комитета против пыток" Сергей Бабинец считает, что реализации проекта Минюста помешают грандиозные траты: необходимо строить исправительные центры там, где их нет, в каждый центр набирать сотрудников администрации и строить здания для их длительного проживания. К исправительным центрам необходимо как-то конвоировать осужденных, на принудительные работы из центра и обратно их тоже нужно вывозить.
"С учетом того, что в системе ФСИН существует значительная текучка кадров, я не думаю, что желающих ехать и работать в условную Арктику будет очень много. Более того, логистика работы исправительных центров на крайних точках страны будет крайне дорогостоящей, что приведет к убыточности этих проектов", – добавляет Бабинец.
Однако Минюст траты уже подсчитал. На январской встрече с Путиным министр юстиции Чуйченко сообщил, что организовать принудительные работы дешевле, чем отсидку в колонии общего режима: "С точки зрения бюджетных расходов эта мера наказания значительно легче для бюджета, поскольку, например, стоимость создания одного места, если мы ведем речь о легких конструкциях некапитального типа, составляет около 500 тысяч рублей на одного осужденного. Это значительно меньше, нежели нам создавать место в местах лишения свободы. И, соответственно, фактически они сами оплачивают расходы, связанные с их содержанием".
Ольга Романова считает, что высокая стоимость проекта не остановит силовиков:
"Нужно построить общежития, нужно людей сторожить. В отличие от мигрантов, которых, между прочим, не надо охранять, а еще они сами ищут жилье и сами за него платят. Также нужно сотрудников перевести в эти лагеря, платить всем зарплату. Ну и освоение бюджета. Недаром доклад об этом делал Минюст, а не ФСИН. ФСИН осенью прошлого года взбунтовалась против Минюста и хотела выйти в самостоятельную службу вместе со своим бюджетом, который, между прочим, шестой по величине в России. Конечно, Минюст подавил этот бунт путем увольнения его главы Александра Калашникова. И сейчас сам будет заниматься этим бюджетом – поди плохо. Россия – богатая страна, деньги найдут", – уверена руководитель "Руси сидящей".
"В последнее время силовиками предлагаются весьма дорогостоящие проекты, например, в 2020 году ФСИН предложила потратить почти 23 миллиарда рублей только на цифровую трансформацию тюрем, до этого, в 2018-м, ФСИН просила 16 миллиардов на улучшение видеонаблюдения в колониях. Проект об использовании труда осужденных по всей стране будет стоить в разы больше. Готов ли на такие траты бюджет, пострадавший от пандемии? Время покажет", – говорит Сергей Бабинец.
Что будет с правами заключенных на стройках
Комментируя слова Минюста о том, что к 2024 году они создадут 100 тысяч рабочих мест, Ольга Романова полагает: "Это означает, что людям будут больше присуждать принудительных работ".
Сейчас находящиеся в исправительных центрах заключенные заняты на очень тяжелых работах, говорит Романова:
"Мы хорошо знаем работу такого центра для заключенных в поселке Металлург в Ленинградской области – это работа на комбинате, тяжелая работа, там, где нет желающих работать с воли за вполне себе небольшие деньги. Рассказы про какие-то зарплаты – это сказки. Если мы не можем нанять на эти работы мигрантов – соответственно, это не очень выгодные работы. Плюс из зарплаты погашаются, во-первых, иски, во-вторых, содержание заключенных. Если человек зарабатывает 30 тысяч, то у него после этих вычетов остаются копейки". Руководитель "Руси сидящей" добавляет, что выбора у осужденного нет, работы поэтому и называются "принудительными".
"Конечно, это альтернатива труду мигрантов, так как платить нужно меньше и это рабская, в отличие от мигрантов, рабочая сила. Как неквалифицированный человек заменит мигранта? Это прежде всего стройки и прочий низкоквалифицированный труд, наподобие работ по прокладке железных дорог, – продолжает Романова. – Мигрант поработал и завтра уволился, а тут никуда не денешься. Конечно, это выгоднее для государства. Да, мигранты квалифицированнее и больше заинтересованы в результатах труда: если человек заинтересован ехать в Россию, чтобы в ней работать, он будет работать. На принудительных же работах человек ни в чем не заинтересован. Чем это может обернуться? Тем, что в России уже было и называлось "послать на химию".
"Проблема с реализацией идеи министра юстиции и экс-директора ФСИН состоит в том, что в случае, если осужденных будут привлекать к работе в удаленных местах нашей необъятной Родины, то и вопрос с соблюдением прав как осужденных, так и сотрудников администрации встанет весьма остро", – напоминает председатель "Комитета против пыток".
Сергей Бабинец подчеркивает, что "работа общественных наблюдательных комиссий во многих регионах и так вызывает нарекания и уже стала притчей во языцех, при всем при том, что ОНК не ездят дальше своего региона". "А что делать, если осужденный будет находиться в дремучем лесу на строительстве условного БАМа? Как ОНК доберется до них, чтобы проверить, соблюдаются ли их права, а адвокаты? Боюсь, что никак, равно как и прокурор и уполномоченный по правам человека".
Руководитель "Комитета против пыток" уверен, что права осужденных, которые согласятся работать в подобных условиях, будут нарушаться – это сейчас это происходит даже там, где возможен постоянный контроль и надзор.
"Идея ГУЛАГа была о том, что осужденный должен был быть рабом. Это идея крайне вредна. Если смысл реформы в том, что, мол, это дешевый труд, осужденные не смогут никуда пожаловаться, и тому подобное, – то это очень плохая идея. Ничем хорошим она не кончится. Напомню, что за рабский труд у нас в стране уже судили сотрудников ФСИН. За это в 2017 году в Оренбургской области 7 лет получил экс-начальник колонии-поселения Филюс Хусаинов. Во главу угла все-таки я бы поставил соблюдение прав человека в системе ФСИН, которое и без новых исправительных центров, расположенных в условной тайге, серьезно хромает", – заключает Сергей Бабинец.
