Госдума России приняла проект поправок в окончательном, третьем чтении. Речь идет о более чем 40 предложениях, среди которых усиление роли Государственного совета, сокращение судей Конституционного суда и право президента на их увольнение, а также ужесточение требований к кандидатам на выборные должности и закрепление в Конституции прожиточного минимума на уровне МРОТ и индексации пенсий.
Накануне в поправки, в частности, внесли предложение об обнулении президентских сроков Владимира Путина. Это позволит ему остаться у власти до 2036 года.
Журналист Тимур Олевский поговорил с российским политологом Глебом Павловским об обнулении президентских сроков и других поправках в Конституцию.
— В 2000-х годах, когда все только начиналось, когда вы Путина еще знали только как работодателя, у меня были живы родители и говорили, что Путин – это навсегда. И это было понятно, потому что он из КГБ. Вам было тогда понятно, что Путин – это навсегда?
— Нет, я так не думал, и я сейчас так не думаю, что Путин один и тот же все это время. Слишком многие менялись. Я, например, помню Эллу Памфилову, когда она, не так давно, кстати, была радикальным демократом и критиком Бориса Николаевича Ельцина.
— Я думал [о том, что] Путин – навсегда не потому, что он хочет, а потому что он сможет. Я обывательски думал, что это человек, который в силу своих физиопсихологических свойств может, если захочет, остаться навсегда. Разве не так?
Создали такую абсурдистскую конструкцию, которая может свести с ума кого угодно. Путин заблудился
— Дело, я думаю, не в человеке, а в конструкции той России, которую мы строили и ошибочно считали сравнительно прочной. А это не так. Собственно говоря, создали такую абсурдистскую конструкцию, которая может свести с ума кого угодно. Посмотрите на людей сегодняшнего дня, сегодняшней сцены. Отсчитайте назад лет 10-15 – вы увидите других людей. Путин заблудился, я уверен. Я и сейчас [так] считаю.
— А он выпутается из этого заблуждения?
— Я уже в это с трудом могу поверить. У него было несколько возможностей, и мне в январе даже, хотя это было возмутительное предложение, но мне показалось, что он "рванулся за флажки", что он все-таки попытался под конец всей истории по-своему дико, абсурдно, вне всякого политического стиля и корректности что-то сделать. Сегодня я видел человека, который сдался.
— А кто его сломал за эти три месяца? Или он сам изнутри [сломался]?
Это классическое русское бесовство
— Нас ломает жизнь. Я слушал ваш разговор с коллегой Кыневым и заметил парадокс. С одной стороны, все время говорится, что еще неделю, две, три назад это было не так, сценарий был не таким. А потом говорится, что все было заранее ясно. Так что вам заранее было ясно? Ничего не было заранее ясно. И сейчас вам ничего на самом деле не ясно, потому что Путин специально водит вас за нос. И последнее его рассуждение в конце его выступления – ["там посмотрим"] – это классическое русское бесовство. Он одновременно сказал одно и противоположное. Он сказал: "Да, наверное, можно. Пусть решают Терешкова с Конституционным судом, ну а мы после 2024 еще поработаем".
— Вы это понимаете, потому что вы его все-таки знали. Если мы сейчас будем все говорить, что он плохой – он будет вести себя плохо. Если мы будем говорить, что он хороший – он сможет, сохранив лицо, сделать что-то хорошо для будущего. Я прав?
— Я думаю, этот момент уже пропущен. Если вы думаете, что [возможно] джойстиками с двумя кнопками управлять судьбой человека, который так далеко зашел, – нет, вы ошибаетесь.
— А где находятся принципы, которые для него означают, сохранить или не сохранить лицо?
— Он пытается [сохранить лицо], завязнув внутри своей системы и одновременно наслаждаясь ей – он же получает удовольствие от этого. Его любимое слово – комфорт.
— Я сегодня не видел удовольствия у человека, стоящего на трибуне.
Это театр, это бурлеск, это буря лоббизма
— А сегодня он понял, что запутался. Мне рассказывали картины того, что происходило на этих заседаниях комитета Конституционной комиссии, – это театр, это бурлеск, это буря лоббизма.
— Это же унижать должно его, потому что он же, вроде как, другими вещами занимается.
— Половина вещей, которые в результате оказались в бумаге, пришли не от него. Наверное, он бы мог воспротивиться. Я назову скандальную историю: дети – собственность и достояние государства. Если бы РПЦ не воспротивилась – а это важный для них институт – я думаю, что это бы осталось в Конституции.
— Сегодня произошел государственный переворот?
— Мы идем совсем к другому государству, и в нем значения ухода или не ухода Путина уже не будет.
— Бывает еще и посмертное президентство – это то, о чем вы сейчас говорите?
— Да, это какая-то терминальная фаза.
— Правильно ли я понимаю, что 2036 год и вообще отсчитывание сроков не имеет никакого смысла и надо немедленно перестать так думать?
— С тех пор, как мы перестали воспринимать процесс политически, даты потеряли значение, потому что мы сами не входим в процесс и не пытаемся его привязать к своему календарю.
— Будет ли политика, вернется ли она в Россию после сегодняшнего дня? И когда?
— Есть такая пословица: "Правда остается, когда все остальное уничтожено". Я думаю, произошло именно это. Все, кроме политики, оболгано и искажено, испачкано. Теперь, я думаю, наступает время политики, но другой.
