Медицинский центр в Царицыне, который до пандемии занимался реабилитацией людей с инвалидностью, теперь – карантинный обсерватор. Сюда привозят тех, кто нарушал правила самоизоляции, в том числе людей с подтвержденным COVID-19. Об этом официально заявляла заммэра Москвы Анастасия Ракова.
Марат Максутов провел здесь 16 дней, снимая свою принудительную изоляцию на камеру мобильного. Один из тестов Марата на коронавирус был положительным, но в больницу его не увезли. Марат уверен, что он ничего не нарушал и строго следовал рекомендациям врачей, – но почему-то все же оказался в обсерваторе без паспорта и без ответов на вопросы о диагнозе и лечении. Он рассказал корреспонденту Настоящего Времени, как это было.
Материал обновлен 27 апреля 2020 года после получения ответа Департамента труда и соцзащиты Москвы на официальный запрос Настоящего Времени.
"У вашего мужа подтверждена коронавирусная инфекция". "Скорая" и поликлиника
– Как долго вы пробыли в больнице? Расскажите, как вы туда попали? Как проходила госпитализация?
– Я приехал после работы домой в час ночи 30 марта. У меня поднялась небольшая температура – 37,5. Я вызвал "скорую", в первый раз "скорая" отказалась приехать. Сказали, якобы у меня нет никаких симптомов. Перед этим задали вопрос, был ли я за границей либо контактировал ли с кем-то – потому что я работаю в такой сфере, в "М.Видео". Я не помню, чтобы контактировал с каким-то иностранцем. В основном все люди обычные, из России, я имею в виду.
Второй раз, когда вызвали "скорую", уже время было ближе к пяти [утра]. У меня поднялась температура где-то 38,3–38,5. Они приехали, померили температуру сначала электронным термометром, потом градусником. Взяли у меня мазок и сказали три дня ожидать дома, никуда не выходить, что мне позвонят и сообщат. Они посмотрели мне горло, послушали, сказали: все хорошо у тебя, нет никаких опасных симптомов. Написали, какие лекарства можно пить. После этого у меня жена сходила, принесла лекарства. При этом я все время находился с ней, контактировал и с женой, и с другом.
Прошло три дня, было 1 апреля, я себя чувствовал уже прекрасно: никакой температуры, ничего не было. Второго апреля поехал в поликлинику узнать результаты анализов – был ли у меня подтвержденный вирус. И мне нужна была еще справка, которую нужно было предоставить на работу. Приехал в свою больницу №12 на такси – в маске, перчатках, как положено. Померили мне температуру – все прекрасно. Зашел к дежурному терапевту. И насколько я помню, она мне сказала: "Да, у вас был выезд, у вас все хорошо". Я говорю: "В смысле все хорошо?" "У вас, – говорит, – отрицательный анализ". Не знаю, откуда она взяла эту информацию. Я спросил, можно ли мне выдать справку. Она говорит: "Мы не выдаем справку, потому что у вас выезд был из другой поликлиники. Из какой – вам нужно уже уточнять эту информацию". Подошел на стойку информации, мне [посоветовали] обратиться сразу к главврачу. Подошел к главврачу, она начала пробивать и узнала, откуда был выезд. Это была другая поликлиника, №218 по моему району. Она говорит: "Вам нужно ехать туда и обращаться. Вам нужна справка".
Я только одного не понял: почему, когда у меня брали мазок, мне не выдали вообще никакого документа? Только записали и уехали. Не дали никакого предписания, когда брали мазок, что мне нельзя выходить. Просто сказали: три дня сидеть дома. Если бы я нарушил самоизоляцию, мне был бы какой-нибудь штраф в любом случае. Когда со мной лежал мужчина в реабилитационном центре, у него был штраф, плюс он нарушил самоизоляцию. Из-за этого его закрыли. У меня этого не было – я ничего по факту не нарушал.
Мне дали номер телефона этой больницы №218. Я звонил в течение дня 2 апреля, не дозвонился. Позвонил ближе к девяти вечера, мне сказали, что информационная стойка работает якобы до восьми вечера – звоните завтра с 10:00 до 20:00. На следующий день я никуда не поехал, ничего не делал, остался дома.
Четвертого апреля уже собрался, позавтракал. Звонят моей жене, говорят: "У вашего мужа подтверждена коронавирусная инфекция". У меня паника, у нее паника, у друга паника – мы все испугались. Потому что это было тогда, когда только-только говорили, что люди умирают от этого вируса. Я испугался, во-первых, не за себя, а потому, что у меня жена в положении. Это было очень страшно. Они говорят: "Пускай остается дома, за ним выезжает бригада скорой помощи".
Когда приехала бригада скорой помощи, мне никакого документа на результат не предоставили. Они просто сказали: "Максутов – вы?" Я сказал: "Да". Врач скорой помощи сел вот сюда и начал оформлять сразу же меня, жену начал оформлять, друга начал оформлять. И он мне задал вопрос: "Вы будете две недели дома оставаться?" Я говорю: "В принципе я могу. А жене ничего не будет угрожать с другом? Жена беременная". И он сразу, как я сказал эту фразу, сказал: "Ой, ни фига себе. У вас жена беременная? Вас нужно в срочном порядке госпитализировать". Я такой: "Ну если надо – надо". После этого он часа два оформлял документы, взял мазок у жены, у друга. У меня ничего он не брал 4 апреля. Мы с ним сели в "скорую" и поехали в обсерватор – это правильно называется Центр реабилитации ДЦП Царицыно.
"Санитарка сказала, что паспорт отдадут при выписке". Обсерватор
– Мы приехали туда. Когда заходили, я заметил, что выходило трое мужчин в форме – какие-то рабочие, я так понимаю. Они переоборудовали стационар под инфекционную больницу. И они были без масок и перчаток. Я не понял, но [мне объяснили] что здесь больные в легкой форме. И пока мы ехали в "скорой", я спрашивал у врача про этот вирус. Он сказал, что якобы старшее поколение его переносит сложнее. Я спросил, а как у меня? "Ну у тебя, видимо, легкая форма. Радуйся, все хорошо".
Начинают меня оформлять, [просят] снять куртку, кроссовки. Мне дали два пакета – я сложил туда свои вещи. Говорят: нужен ваш паспорт, полис. Я отдал, и в тот момент мне сказала санитарка, что паспорт мне отдадут только при выписке. Если бы у меня когда брали паспорт, объяснили бы, что возможно то, что вы можете сбежать, я бы еще как-то подумал. А тут мне ничего не сказали, просто сказали, что заберут паспорт и отдадут только при выписке. Мне это [показалось] странным – как паспорт могут забрать?
После этого меня отвели в палату на втором этаже, там было нереально холодно – 14 или 13 градусов. Я лег в одежде под двумя одеялами. И прошло часа два-три, привозят еще одного парня. Он не говорит по-русски, знает только: "здравствуйте", "привет", "как дела", "спасибо". Он из Гватемалы. Его положили со мной в эту палату. Потом привозят третьего мужчину, он уже взрослее. И этот мужчина как раз был нарушителем самоизоляции. Он сказал, что ему выписали штраф – вышел из дома взять у брата сумку с едой. Был в перчатках, в маске, как он мне сказал, но приехала милиция – и его оформили. Я у него спросил, есть ли у него какой-то документ, что у него действительно [коронавирус]? У него был такой же документ, как мне выдали об обсервации. У него был оригинал, а у меня ничего не было. Я спросил: "А паспорт у вас забирали?" Он говорит: "Нет, не забирали".
Этим же вечером в соседнюю палату поселили иностранцев. Там был парень, который более-менее разговаривал по-русски. Я спросил у него: "У тебя документы есть какие-нибудь?" Он сказал, что тоже нет, что и паспорт у него тоже забрали и отдадут только при выписке. И тогда у меня сразу включился мозг, что здесь что-то странное, не может быть такого.
Во-первых, нас закрыли. Вначале объясняли, что на амбарный замок, в итоге там был маленький замочек. Начинаю задавать вопросы – мне ничего не отвечают и стараются быстрее убежать. Завтрак, обед, ужин принесли, температуру померили, убежали, закрыли дверь – все. На следующий день спрашиваю: "Что там с паспортом? Может, вернете? Я без документов не собираюсь здесь лежать. Я сейчас просто выйду отсюда и заберу документы. Мне нужен документ". Мне говорят: "Извините, паспорт мы вам вернем. Там просто не успели копию сделать". Якобы у них принтер не работает. Потом ближе к вечеру говорили, что он якобы в сейфе, врача на месте нет. Я говорю: "А если пожар, потоп? Мои документы будут утеряны?" На что не было никакого ответа, и все убегали.
В обед 6 апреля я не выдержал. Сказал: "Девочки, не обижайтесь, не приносите паспорт – я выламываю дверь, силой его забираю и обратно ложусь в палату. Сбегать я никуда не собираюсь. Но и без документов тоже не собираюсь здесь лежать". Принесли мне паспорт под вечер, кинули с этой бумажкой – заберите. И я начал читать бумажку: здесь точная фраза, что если я сбегу из обсервации, то [это грозит] принудительными работами до пяти лет, лишением свободы на тот же срок и штрафом от 100 до 500 тысяч. Я сразу мозг включил свой. Бежать, во-первых, некуда, смысла нет никакого. Я же якобы подтвержденный, еще переживал за жену.
"Нам объяснили, что там нет никаких лекарств". Как прошли две недели
– Самое интересное, что, пока я там лежал, мне никто не предоставил результаты первого мазка. Это больше всего меня пугало. Дальше я начал узнавать фамилии врачей. Мне санитарка сказала, что здесь два хороших инфекциониста работают. Я говорю: "А можно хоть узнать, кто наблюдает за нами?" Она говорит: "Да, сейчас узнаю". Сказала, что на стенде их фамилии, имена и отчества написаны. В итоге приходит и говорит, что там только номер телефона. Сказала, что позвонит, узнает и скажет, кто нас здесь лечит. Она ушла, но так и не пришла, ничего не сказала. И каждый раз приходил санитар, каждый раз говорил то одно, то другое. Каждый раз у всех были разные мотивы. Из врачей никто ничего не говорит, я не знаю фамилии, не знаю, кто меня лечит, не знаю, где что происходит.
Тут у нас был случай – парню стало плохо, у него с сердцем что-то. И мы видели, как его увозили оттуда. Нам объяснили, что [в обсерваторе] нет никаких лекарств, нет никаких аппаратов, КТ, МРТ, рентгенов. Там вообще ничего нет. Санитарка мне так сказала, что за нами будет только наблюдение. Я так и заметил, что в течение всего этого времени мне только измеряли температуру, кормили. Санитары хорошо ко мне относились. Бывало, что я повышал голос, мне нужны были ответы. Но не спорю, я виноват. Во-первых, страшно, у меня уже были такие мысли, что меня сейчас на органы разберут. Никто ничего не говорил, не было никакой информации. Нам и санитары говорили, что это какой-то беспредел.
Еще были такие случаи, что молодежь привозили туда. Видно, мужчина среднего возраста, 35 лет. Мест не было – их увозили куда-то в другое место. Не знаю, куда их увозили. А когда дедушек начали привозить, места нашлись. Такая ситуация: привозят дедушек – ночью увозят. Я на тот момент неделю уже точно отлежал. Причем это выглядело настолько странно, [дедушки] уже еле ходят. Я задавал вопросы, что с этими дедушками? "Мы, – говорят, – сами плакали". А куда их увозят – мне не давали никакого ответа.
– А эти дедушки, которых от вас увозили, они были в сознании?
– Да, в сознании. Когда я дедушек видел, они двигались, смотрели, видели, что я на них смотрю. Их в течение двух дней привозили утром, в обед и увозили глубокой ночью – примерно в два-четыре часа, под утро. Какие симптомы у них были – я не знаю. Мне никто не давал никакой конкретики. Говорили, что их привозят из какого-то дома престарелых. Они, говорят, с кем-то контактировали.
Было очень много иностранцев, у них у всех забрали паспорта. Мальчишка, который лежал со мной, до сих пор сейчас находится там. Я у него спрашивал, он сказал, что учится и живет полгода в России, что когда все это закончится, он уедет к себе и не хочет больше сюда возвращаться. Он звонил в посольство, он звонил везде.
Мне звонит директор моего магазина и говорит: "Можешь мне дать врача хотя бы, узнать? Потому что позвонили в Роспотребнадзор, сказали, что я якобы в списках состою на коронавирусную инфекцию". Начинаю [телефон] давать санитарам, они убегают и говорят, что не будут разговаривать. И тут мальчишке звонит кто-то из родственников, или знакомых, или его представителей, он начинает давать [санитарке] телефон, она говорит: "Я не буду разговаривать". И каждый раз убегает. Он поворачивается на меня – я вижу, у него глаза слезятся. Это молодой парень из Гватемалы, с ним никто не разговаривает, у него вообще безвыходная ситуация. У него нет документов, он ничего не понимает, что происходит, его просто тупо держат. Так же, как и меня, собственно.
Пришли брать мазок 13 апреля. Причем взяли не из носа, а только изо рта – и ушли. Я спал, потому что ночью спать не мог: я нервничал, это был нереальный стресс. Я похудел, столько килограмм скинул, потому что ничего не известно. По идее, насколько я знаю, в любом стационаре или медучреждении вам должны вести историю болезни, эпикризы выписные давать. Мне этого ничего не дали. По идее, я обязан знать, кто меня лечит. Это закон.
– В итоге с какого по какое число вы были в обсерваторе?
– Я реально лежал с 4 апреля 2020 года по 20 апреля 2020 года. Здесь написано: "Диагноз – коронавирусная инфекция, ассоциируемая с COVID-19, легкая форма. Выздоровление. Результат обследования на 2019-mCoV – мазки из носоглотки и ротоглотки методом ПЦР – отрицательно". Сразу скажу, первый номер – это было 13 апреля. Первый мазок у меня брали изо рта, из носа никто не брал. Второй раз – да, уже брали из двух. И написано: "Изоляция в условиях обсерватора завершена 20 апреля 2020 г. Эпидемиологической опасности для окружающих не представляет". Но эта бумажка напечатана как-то непонятно. И написано: "Директор ГБУ Царицыно А. С. Снегирев". Но самое интересное, я проверил по базе, здесь ошибка в букве: А. Ю. Снегирев.
У меня столько вопросов. Насколько я знаю, что, если неправильное что-то в фамилии или еще в чем-то, документ считается недействительным. Понимаете, если меня остановит милиция, я скажу: "Ребят, я не заразный". Покажу вот эту справку, он начнет пробивать и скажет: "Слушай, друг, у тебя здесь неправильно: не "А. С.", а "А. Ю." должно быть написано. Это не документ, ты где его взял? Ты документ подделал? Поехали". Еще за это могут статью, штраф – что угодно приписать. Это сделать легко, поверьте.
"Врача я так и не увидел". Выписка и после
– После того как вас выписали, вам рекомендовали еще оставаться какое-то время дома? Или вам сказали, что вы можете полностью быть свободны?
– Это было 18 апреля – нас должны были уже выписать в этот день. [Врач] не говорила вообще ничего. И когда я сказал громким голосом: "Можно, пожалуйста, вашу фамилию, имя, отчество?" – она убегала, и все. Что это за врач, который убегает от тебя? Нам говорили с утра: вас выпишут, выпишут. Время было уже шестой час вечера. Пришла эта врач и сказала: "Вас не выписывают – у вас один подтвержденный". Я не буду называть фамилию этого человека – у этого мужчины, который со мной лежал, у него был от 13 апреля подтвержденный, нам сказали. Уже 15 апреля у него был отрицательный результат. Но так как у него подтвержденный и мы находимся втроем в одной палате, нам сказали, что мы будем лежать там до 27 апреля.
И тогда у нас у всех началась реальная паника. Мы начали задавать конкретные вопросы: почему нас держат? Почему держат втроем – это самоизоляция? Начали спорить, чтобы нас хотя бы разделили. В итоге: "Мы не можем, вы будете втроем, палат не хватает".
На следующий день в обед приходит санитар, приносит бумажку и говорит: "Марат Муслимович – это вы?" Я говорю: "Да, а что случилось?" "Вот вам бумажка, позвоните, пожалуйста", – я не помню, замврача или главврачу. Начинаю звонить, он мне говорит: "Слушайте, а вы выписаться хотите?" Я говорю: "Да". Он вежливо со мной разговаривал, все хорошо, да и санитары очень прекрасно к нам относились. И он мне говорит: "Ситуация на данный момент такая. У вас 13 апреля был подтвержденный. Мы вас можем выписать, но вы будете находиться дома до 27 апреля в самоизоляции". То есть моя жена и мой друг будут находиться до 27 апреля на самоизоляции. Я говорю: "Ладно, без проблем. Это, по крайней мере, я дома с родными".
Двадцатого апреля я уже не задавал вопросов, когда меня выпишут. Мне принесли завтрак, туда-сюда – время уже обед. Приходит врач. Еще забыл сказать, что три дня полы не мыли, но когда я сделал запись, к нам пришли помыли полы, протерли пыль. Хотя до этого пыль ни разу не протирали. Мыли обычной водой. Хотя говорили, что это хлорка. Я нюхал – хлорку по запаху все равно почувствуешь, тем более помещение-то маленькое, мы втроем – там все запахи чувствуются. Этого ничего не было.
Я врачу говорю: "Меня выписывают?" Она говорит: "Да-да, вас выписывают, не переживайте, все хорошо". Говорю: "Слушайте, почему меня сегодня выписывают? До 27-го я буду дома находиться?" И она мне ответила: "Нет, вы можете выходить на улицу". Я говорю: "В смысле?" Она говорит: "У вас будет справка, что вы здоровы, у вас отрицательные мазки". Я насчет жены еще спросил. Она сказала: "Жена может находиться с вами, друг может находиться с вами. Не переживайте, вы теперь больше не представляете никому угрозы, вы не зараженный". Я говорю: "А почему же меня тогда до 27 апреля должны были оставить?" И она говорит: "Нет, ничего страшного, вы дома не будете сидеть".
И вот мне дали бумажку, здесь [указано], что я был по 20 апреля на самоизоляции и сейчас я угрозы никакой никому не несу. Я спросил насчет жены, насчет друга. Она все со слов подтвердила. Понимаете, все со слов. В этой стране теперь, оказывается, все делается со слов: лечись со слов, кто тебя лечит – только со слов, и не говорят никакой конкретики. После обеда 20 апреля меня выписали, но врача я так и не увидел. Я не знаю, кто ко мне приходил. Мне никто не говорил фамилий. Когда ко мне приходили, женщины были только в масках, они меня выписывали. И дали мне эти бумажки подписать, я их почитал, соответственно, справку и все остальное.
Комментарий Департамента труда и соцзащиты
Через три дня после публикации интервью Департамент труда и соцзащиты Москвы ответил на запрос Настоящего Времени. В документе указывается, что информация, изложенная в материале, "некорректна". Мы публикуем выдержки из этого документа.
- "Для начала хотели бы подчеркнуть, что обсерватор – это не медицинское учреждение, поэтому не требует оснащения высокотехнологичной аппаратурой, такой, как КТ и МРТ. Однако необходимое медицинское оборудование имеется в полном объеме: бесконтактные градусники, приборы, определяющие уровень кислорода в крови, тонометры. Также регулярно осуществляется забор анализов на COVID-19".
- "В обсерваторе находятся люди с легкой формой заболевания и те, кто контактировал с заболевшими. В их числе москвичи, которые проходили лечение на дому, но нарушили режим изоляции; заболевшие, проживающие с людьми из группы риска (люди старше 65 лет и имеющие хронические заболевания); те, у кого жилищно-бытовые условия не позволяют лечиться дома".
- "По имеющейся информации, пациент, история которого описана в материале, получив от сотрудников скорой помощи постановление об изоляции, принял самостоятельное решение о госпитализации в обсервационный центр".
- "Пациенты размещаются в палаты по времени поступления и медицинским показаниям. В палате указанного в статье мужчины все пациенты изначально имели положительный результат теста".
- "Помещения, где размещаются люди, закрываются, чтобы избежать контактирования пациентов между собой".
- "При поступлении в обсервацию паспорт вместе со всеми документами отдается персоналу учреждения для оформления медицинской документации. В связи с обеспечением мер безопасности оформление занимает некоторое время, иногда до нескольких дней".
