В проект "Идите лесом" с начала мобилизации в России обратились более 2300 человек. Его создатели помогают россиянам уклониться от участия в агрессивной войне в Украине – отказаться от повестки, уехать в другой регион или за границу, сдаться в плен. В проекте работают десятки волонтеров, а запустил его Григорий Свердлин – в прошлом директор фонда "Ночлежка", помогающего бездомным людям в Санкт-Петербурге и Москве.

Мы поговорили с Григорием и его коллегами о форме гражданского сопротивления, которую они выбрали, и о том, почему вопреки их усилиям на войну отправляются даже те, кто не хочет.

"Дать сдачи системе"

"После объявления мобилизации я выпал на несколько дней – не понимал, что делать, – вспоминает Григорий Свердлин. – Потом, когда появилась очевидная идея помогать людям уклониться от мобилизации и вообще срывать ее всеми доступными способами, костяк команды сформировался быстро, мы нашли деньги для старта, а дальше к нам с огромной скоростью стали присоединяться волонтеры: я почти 20 лет в благотворительности, но еще не видел, чтобы утром в проекте было сто волонтеров, а уже вечером – 350".

Обратиться в "Идите лесом" за помощью можно через телеграм-бот. Проект уже помогал нелегально выехать из России и безопасно сдаться в плен. По словам Григория Свердлина, всей "нелегальщиной" в "Идите лесом" занимается команда "Лесники", в которую входит "очень ограниченное количество лично и давно друг с другом знакомых людей".

"Мы готовы нарушать российские законы для помощи всем, кто не хочет участвовать в войне, – говорит правозащитник. – Наша задача – помочь максимальному числу людей: чем меньше из них нажмут на спусковой крючок, тем лучше. Мы поможем укрыться от мобилизации в России, нелегально уехать, дезертировать. Сейчас ищем возможности для оформления фиктивных броней и отводов по медпоказаниям. Мы консультируем людей на любом этапе. Я уверен, что многие одумаются, уже находясь на передовой, поэтому мы готовы подсказать, как безопасно сдаться в плен: у нас есть контакт с украинской стороной – проектом "Хочу жить". При этом важно, что любое решение – выбор самого человека, который мы не навязываем, а только обозначаем риски и возможности, которые доступны человеку в его ситуации".

При подготовке запуска в "Идите лесом" консультировались с активистами из Беларуси, которые приобрели опыт эвакуаций после протестов 2020 года.

"У нас уже есть волонтеры, готовые помочь нелегально переправиться через границу. Их пока немного, но я удивлен уже тому, что они есть, – отмечает Свердлин. – Люди сами нам пишут, делают это ответственно: "Сохраните контакт, но удалите переписку". Мы подробно проговариваем все риски. И если человек сознательно принимает решение помогать нам таким образом, мы это решение принимаем. Для людей, решившихся на нелегальный выезд из России, мы рассматриваем возможности помощи с легализацией пребывания, например в Евросоюзе: Германия готова помочь людям, ставшим беженцами по причине отказа от участия в войне".

По словам Григория Свердлина, принятие решения о готовности нарушать закон в работе "Идите лесом" далось ему легко.

"Все последние двадцать лет я выходил на митинги и одиночные пикеты – даже это в последние годы считалось незаконным, поэтому протестующие шли на сознательное нарушение закона. Я считаю: сама власть давно действует за рамками законов и день за днем одно за другим совершает преступления, – аргументирует решение руководитель проекта. – Непросто было скорее с точки зрения ответственности: было страшно, что проект не получится, сейчас страшно за безопасность наших волонтеров и клиентов. Но меня воодушевляет количество людей, готовых дать сдачи нашей системе. Например, нам предлагают расклеивать листовки про проект в России – это то, чего мы на старте не ожидали".

"Чем ближе человек к нажатию кнопки, тем быстрее мы должны начать помогать"

На старте работы внутри команды на случай большого числа обращений обсуждали вопрос: кому при ограниченных ресурсах проекта помогать в первую очередь? "Ответ сформулировали так: чем ближе человек к нажатию на спусковой крючок, тем быстрее мы должны начать ему помогать. Тем, кто уже мобилизован и находится в армии, мы будем помогать в приоритетном порядке. Но пока благодаря волонтерам мы справляемся со всеми заявками", – говорит Свердлин.

Требования для волонтеров первой линии – готовность уделять консультированию в проекте несколько часов в неделю и нахождение вне России. Последнее важно для безопасности самих волонтеров и клиентов проекта – так в "Идите лесом" называют обращающихся за помощью людей.

"Мы уверены, что так или иначе товарищ майор попробует к нам проникнуть, поэтому готовимся ко всему: проверяем волонтеров, просим их поделиться ссылками на соцсети, спрашиваем, может ли человека порекомендовать кто-то из действующих участников "Идите лесом", – объясняет Григорий Свердлин. – Но помогать нам можно и из России, занимаясь не подвергающими опасности задачами: переводами, дизайном, поиском информации в интернете". Всех публично участвующих в проекте людей предупреждают: вернуться в Россию до смены в ней власти не получится.

Некоторым клиентам проекта оказывают финансовую поддержку для выезда из страны или помогают найти шелтер в самой России, если человек не хочет жить по месту регистрации, но не может покинуть страну или даже самостоятельно снять жилье. "Люди сами предлагали нам помощь, говорили про пустующий загородный дом или несколько свободных мест в хостеле, на которых собственник готов приютить укрывающихся от мобилизации. Если нас просят о финансовой помощи, проверяем, действительно ли у человека нет возможности купить билеты, и потом помогаем. Уже есть люди, которым мы за небольшие деньги купили билеты в Армению", – рассказывает Свердлин.

Волонтерка проекта Олеся присоединилась к "Идите лесом" в конце сентября. Последние полгода они с супругом живут в Грузии, куда эмигрировали из России после начала полномасштабной войны в Украине. "Участие в проекте очень спасает: я чувствую себя нужной, могу приподняться от того эмоционального дна, которого достигла после всех событий", – делится девушка.

Готовность участников "Идите лесом" нарушать российские законы, чтобы помочь мобилизованным не попасть на войну, Олесю от работы в проекте не оттолкнула: "Для меня жизнь – высшая ценность: и жизнь человека, которого пытаются загнать на войну, и жизнь украинцев с той стороны – они могут остаться в живых, если в Украину не придут мобилизованные россияне. Я устала бояться собственного государства, которое может завести дела за то, что я высказываюсь или помогаю людям".

Сейчас работа в проекте – ее основное дело, несколько часов в день Олеся отвечает на вопросы, приходящие через бот: "Я работаю в сфере горного туризма, сейчас межсезонье, поэтому, как и обычно осенью, я не работаю. В Грузии мы обустроились, поэтому консультации – то немногое, что я могу делать: спокойно сидеть на стуле, пить чай или кофе, отвечать на вопросы. Те, кого в этот момент везут на фронт, находятся в более опасном положении".

Некоторых знакомых Олеси после объявления мобилизации уже отправили на войну.

"Близкий друг сказал: "Придет повестка – пойду". Куда и зачем?! Предложила уехать, готова была помочь, но нет. Очень больно: знакомые идут туда и даже сами не знают, вернутся ли. Бывшие друзья пишут про сборы трусов, стелек для солдат, считают это нормальным. Многие от меня отписались, заблокировали в соцсетях. Трудно говорить о мобилизации с уверовавшими в пропаганду. Трудно пытаться объяснить близким, что им придется убивать и их самих тоже убить могут. Через бот общаться с незнакомыми людьми, с которыми ты не связан эмоционально, гораздо проще. Все же когда твой знакомый говорит, что пойдет "мочить фашистов", потом еще полдня приходишь в себя", – рассказывает Олеся.

Она уверена, что, если бы они с мужем все еще находились в России, он бы тоже подлежал мобилизации: "Скорее всего, повестка нам уже бы пришла: у мужа в военнике есть все требующееся. Ставлю себя на место женщин, у которых хотят забрать мужей, и понимаю, что сама хотела бы, чтобы в таких обстоятельствах было место, куда я могла бы обратиться".

Мужчины, обращающиеся в проект, испытывают страх и сильное напряжение, говорит волонтерка: "Многие не знают, что делать и куда бежать".

"Нам пишут, когда в двери ломится полиция, с вопросом: могут ли сотрудники насильно попасть внутрь. Мужчины боятся столкнуться на улице с сотрудниками ДПС, боятся подавать документы на загранпаспорт, потому что теперь повестки стали выдавать и в МФЦ, – продолжает Олеся. – На одной консультации мужчина мне написал: "Пришлите гайд по выживанию в лесу. Я готов жить и так. Я не хочу на войну".

В критических ситуациях волонтеры проекта предлагают бесплатную кризисную психологическую помощь: в "Идите лесом" консультирует несколько десятков психологов и психотерапевтов.

"Снова женщинам или спасать мужчин, или хоронить". Особенности психологической помощи бегущим от мобилизации

"Психика – главный ресурс, который у нас сейчас есть, – считает медиаменеджер и психолог Екатерина Кронгауз. – Какую бы позицию мы ни занимали, какие бы решения ни принимали, мы находимся в масштабной стрессовой ситуации. Кем бы ты ни был, если ты имеешь отношение к российской реальности – живешь в ней, читаешь про нее – ты причастен к происходящим травмирующим событиям. Счастливую жизнь можно прожить и в России, и уехав из нее, но важно сохранять субъектность, чтобы не чувствовать себя жертвой происходящего и понимать, что у каждого из нас есть собственная жизнь, которую мы проживаем прямо сейчас. Правильных решений нет, но каждое из них – эмиграция, побег из страны или решение остаться – выбор с огромными последствиями, поэтому важно постараться сохранять осознанность, этот выбор совершая. Это очень непросто: с начала войны психический ресурс иссякает у очень многих людей. У меня бывает ощущение, что многие уже едут на пустом баке, а моя задача – помогать людям на этом пустом баке двигаться дальше".

С момента запуска проекта психологические консультации в "Идите лесом" получили 34 человека:

"Люди обращаются в критических ситуациях: когда вручили повестку – и нужно или прятаться, или идти в военкомат. Когда люди только что уехали из страны, не успев подготовить к этому ни себя, ни обстоятельства жизни. У всех – острый стресс. Основной запрос – адская тревога. И если страх обычно касается чего-то конкретного, например, человек боится, что он не сможет найти работу и платить за жилье в другой стране, то тревога – чувство необъяснимое. Это состояние ожидания чего-то ужасного, когда они не понимают, как и к чему готовиться", – говорит психолог.

По словам Кронгауз, в работе психологического направления "Идите лесом" есть очевидная специфика: "Большинство клиентов – мужчины, которые раньше за психологической помощью не обращались, а сейчас поняли, что не справляются".

По ее мнению, "сейчас на людей оказывается со всех сторон огромное давление, хотя решение уехать не панацея и оно точно не обязательно правильное: таких решений сейчас вообще нет".

"На консультациях бывает: люди чувствуют, что все заставляет их уехать, но они не хотят. Тогда им, может быть, нужна помощь в принятии решения остаться", – говорит психолог.

Екатерина Кронгауз подчеркивает, что консультации в "Идите лесом" не этические, а психологические:

"Для нас важны не убеждения, не то, что человек думает про войну, а то, что для человека за этим стоит: страхи, тревоги, травмы. Если кому-то плохо, моя задача – помочь, а не оценивать: "Конечно, вам нехорошо: такую ерунду несете – подумайте хорошенько и приходите снова". Люди в стрессе могут думать разные глупости, а через две недели полностью менять свое к ним отношение. За семь месяцев наши мысли уже не раз проходили такие трансформации".

Значительная часть обращений поступает в "Идите лесом" от жен, матерей и девушек мобилизованных. По словам волонтеров первой линии, "настроение женщин паническое практически всегда – это заметно по сообщениям".

"По-человечески я верю, что Россию спасут женщины, которые скажут: "Сколько это может продолжаться!" – говорит Екатерина Кронгауз. – 70 лет прошло – снова вымывают из общества всех мужчин, которые только-только стали просыпаться к ответственности, включаться в отцовство и надежно входить в семью, а их взяли и в одну секунду выкинули из семейной системы. Снова все рушится, и снова женщины будут за главных, снова им или спасать мужчин, или хоронить. Количество женщин, оставшихся с детьми и бытом, но без мужчин, которые срочно уехали, – очень травматичная для всех ситуация, которая не первый раз в России за последние сто лет происходит".

"Помогает то, что Российская Федерация тоже не всегда знает, что творит". Юридическая помощь

Сложные с юридической точки зрения кейсы, с которыми не могут справиться обычные волонтеры "Идите лесом", направляют волонтерам-юристам. Одна из них – адвокат Мария Красова. До начала войны она сотрудничала с направленным на борьбу с политическими преследованиями проектом "ОВД-Инфо" и благотворительной организацией помощи беженцам и вынужденным переселенцам "Гражданское содействие". Обе организации признаны в РФ "иностранными агентами".

"Я сейчас не в России и очень скучаю по работе", – говорит Мария. На следующий день после начала войны она с двумя детьми и 120 евро в кармане уехала из Москвы и из страны.

"Обратились за убежищем в Швеции и провели чудесные семь месяцев в лагере для беженцев вместе с украинцами. Дети впитали азы мовы, могут спеть "Червону калину". Честно говоря, не знаю, как теперь и возвращаться: за "Червону калину" в нашей реальности я боюсь даже больше, чем за сотрудничество с разными правозащитными организациями", – смеется Мария. И, посерьезнев, продолжает:

"Этот опыт многое перестраивает в голове. Опыт, за который я в некотором роде благодарна судьбе, хотя и была бы безмерно счастлива, если бы его не было. Мы уехали без всего, и все в лагере беженцев были в таких же обстоятельствах. Мы проделали трудный путь в течение нескольких дней, который, конечно, не сравнить с теми сложностями, которые пришлось пережить нашим соседям по лагерю. Еще до войны во время работы с беженцами, я понимала: все мы в любой момент можем ими стать, но совсем другое дело – личный опыт. Свою работу с беженцами, если я еще смогу когда-нибудь этим заниматься, я буду выстраивать совершенно иначе: нужно было в этих ботинках пройтись, чтобы понять, что переживают люди в поисках убежища. Это тяжелая и унизительная процедура, ты чувствуешь себя абсолютно брошенным, наказанным непонятно за что. Это серьезный травмирующий опыт, и почти всем людям в процессе и после него требуется серьезная психологическая помощь".

По словам Марии, сейчас консультирование в проекте "Идите лесом" "помогает справиться с собственным чувством вины и, как и любое волонтерство, помогает пережить травмирующую ситуацию". "Мы чувствуем себя нужными и способными влиять хотя бы на что-то", – говорит Красова, хоть и признает: после опыта работы в российской правозащите ощущение бессилия у нее, безусловно, есть. "Я общалась с подзащитными и понимала: есть вещи, которые произойдут, что бы мы ни делали. Штраф за протест будет, а если человек сидит в СИЗО, оправдания тоже не случится. Вопрос в том, каким будет срок или штраф, получит ли человек адекватное участие, чтобы со всем справиться, а не опустить лапки и начать, не дай бог, договариваться со следствием".

"С мобилизацией аналогично: мы не стали менее беспомощными в юридическом плане, но пытаемся бороться и сохранять долю оптимизма. Хотя я не скажу, что мы весь мир спасем, – я уже не в том возрасте, – шутит Красова. – Помогает то, что Российская Федерация, наша противная сторона, как правило, тоже не всегда знает, что она сейчас с мобилизацией творит и какие шаги предпримет завтра".

По словам адвоката, вопросы, связанные со взаимодействием со службой судебных приставов, выплатой долгов и алиментов являются для нее рядовыми, а "погружение непосредственно в тему мобилизации еще продолжается".

"Например, почти со всеми словами из тех же мобилизационных предписаний я еще пока на "вы": раньше не сталкивалась с подобными вопросами и работала в других сферах. А в части нелегальных инициатив нашего проекта прелесть работы адвоката состоит в том, что как раз мы законом связаны: нам задают правовой вопрос – мы ищем правовой ответ. Или говорим человеку, что в правовом поле у него ничего не получится, чтобы ему было понятно: возможно, нужно искать другие способы решения проблемы".

"Патерналистская необходимость выполнить команду": почему на войну идут даже те, кто не хочет

Мужчины, которые обращаются в "Идите лесом", не всегда готовы принять помощь правозащитников.

"Я читала вопросы от людей, которые уже находятся в частях, на сборах, а кого-то уже гонят на фронт – им помочь сложнее. Такие случаи воспринимаются близко к сердцу: полностью абстрагироваться и холодно на ситуацию смотреть невозможно. Стараюсь помочь и предложить максимум вариантов, но что поделаешь, если иногда человек от помощи отказывается и пишет: "Спасибо, я все понял, но решил: [на войну] пойду". Вздыхаю, надеюсь, что он останется жив и никого не убьет, пишу, что, если он передумает, к нам по-прежнему можно обратиться, а потом иду дальше смотреть следующий запрос в боте", – рассказывает волонтерка Олеся.

Она говорит, что не осуждает мужчин, которые, несмотря на советы правозащитников, берут повестки, расписываются за них и идут в военкоматы:

"Кто-то запуган пропагандой и боится уголовной ответственности. А в России большинство людей не разбираются в законах, особенно связанных с мобилизацией, про которую до этого момента особо никто не задумывался – даже юристам сейчас бывает непросто во всем разобраться. Часть людей боится осуждения со стороны семьи, друзей, смотрят на знакомых: "Ага, друг пошел – он мужик! А я?" Сейчас очень легко скатиться в ненависть: "Мол, все вы были патриотами до 21 сентября, а как прижало, побежали в Грузию и Казахстан". Но я считаю, что, даже если люди верили в войну до сентября, но стали сомневаться и не хотят сейчас на нее идти, это большой шаг вперед. Пусть человек живет: так у него будет шанс разобраться в происходящем".

Адвокат Мария Красова так объясняет готовность мужчин отправиться на войну даже вопреки желанию: "В России, в которой живет 140 с лишним миллионов человек, доступ к телеграму и каналам правозащитников имеют далеко не все, но почти все воспитывались в патерналистской культуре".

"Если старший и авторитетный приказал, значит, нужно выполнять. Если пришла повестка, в которой сказано, что нужно в военкомат явиться, значит, нужно явиться.
Возникает патерналистская необходимость выполнить команду, даже если выполнять ее ты не хочешь. Найти нужную информацию в условиях нынешней информационной блокады и работы пропаганды непросто, поэтому людей, которые все же пробиваются сквозь эти ограничения, точно не стоит осуждать. И если человек взял повестку, пошел в военкомат, а желание сопротивляться у него появилось еще позднее, думаю, что круто, на самом деле, продолжать барахтаться и бороться в ситуации, когда, казалось бы, все мосты уже сожжены и возможностей свернуть с этой дороги немного. Любое движение против, любое движение в сторону свободы должно поддерживаться", – подчеркивает юрист.

По мнению психолога "Идите лесом" Екатерины Кронгауз, даже простая и часто повторяемая после начала мобилизации рекомендация – "не брать повестку" – является на самом деле нетривиальной:

"О какой простоте этого выбора может идти речь, если на самом деле речь идет о сопротивлении государственной карательной системе? В принципе, пойти против системы трудно. Пойти против системы, которая может тебя посадить, еще сложнее. Если ты – неизвестный человек, за которого никто не заступится, а вокруг царит полный законодательный хаос, что-то подскажет тебе, что ситуация очень страшная".

Юрист Мария Красова напоминает, что пока максимальная ответственность за невзятую повестку – административный штраф, но признает: уверенности, что так будет и завтра, нет.

"Мы сейчас бегаем и всем говорим не брать повестку, но если завтра изменится санкция за невзятую повестку, что мы будем говорить тогда? Я не считаю верным осуждать людей, которые худо-бедно пытаются соблюдать законы своей страны. И мы знаем, и люди знают, что по закону они в военкомат явиться должны – а если не явятся, то будут привлечены к ответственности. Есть хреновый закон, направленный на то, чтобы сейчас погнать людей на хреновую, напрасно затеянную войну. Но к самим законам, которые бывают самыми разными и которых с детства учили придерживаться, человеческое отношение поменяться еще не успело".

Кроме того, отмечает психолог Екатерина Кронгауз, кажущийся очевидным для многих выбор между тем, чтобы поехать на войну или сесть в тюрьму, в реальной жизни обычно выглядит иначе:

"Выбор обычно не стоит так: или сесть в тюрьму, или поехать на войну. Выбор стоит между тем, чтобы увидеть угрозу в походе в военкомат, когда человек может быть не годен по закону, и тем, чтобы, например, начать сопротивляться конкретному полицейскому, который вручает повестку. В такие моменты человек растерян. Он не принимает решение ехать на войну – он просто берет повестку. Дальше он боится, что его посадят, если он в военкомат не явится. И он снова идет не на войну, а идет в военкомат, возможно, с надеждой, что там разберутся. Приходит, ему что-то говорят и объясняют, а потом везут, но не на войну, а просто куда-то: на сборы или в часть. Есть люди, которые принимают целенаправленное решение отправиться на войну, но чаще всего люди, не принимают конкретного решения воевать. Вместе с тем выбор бежать – решение конкретное, которое к тому же неочевидно принесет условное счастье: ты не понимаешь, как зарабатывать, где жить, что делать с документами".

В итоге часто люди принимают под влиянием инерции много "маленьких не-решений", продолжает психолог:

"Людям страшно сопротивляться окружению, системе, перед которой они беззащитны. В этом весь ужас: на войну идут люди, которые на нее идти не хотят, но они не имеют ресурса, чтобы сопротивляться машине, которая их туда заламывает. Не могут сопротивляться тому, что им выдают оружие, везут на фронт, а дальше начинается то, что начинается, – катастрофа. По-хорошему, в жизни перед человеком не должен возникать вопрос, умрешь ты или я, когда вы стоите друг напротив друга с автоматами. Человек не обязан знать, как он поведет себя под пулями или перед лицом длительного срока. Мы оказались в перевернутом мире, в котором многих перед таким выбором поставили. Люди к этому не готовы: не все герои, не все хотят ими быть и не все должны быть героями – человек не должен себя так проверять. Лично я бы точно не хотела оказаться в ситуации, когда пришлось бы выяснять, насколько я героический человек, насколько я готова пожертвовать своей жизнью ради жизни другого. Дали бы мне автомат и сказали стрелять. "Нет, стреляйте в меня", – ответить? Я своего выбора не знаю и знать не хочу".