21 июня 2025 года белорусского политика Сергея Тихановского и еще 13 белорусских политзаключенных выпустили из тюрем после визита в Минск спецпредставителя президента США Дональда Трампа Кита Келлога. Среди тех, кто был освобожден вместе с Тихановским, был бывший журналист белорусской службы Радио Свобода Игорь Карней. До ареста он более 20 лет освещал события в Беларуси, а также был известен как трэвел-блогер и автор текстов о культурном и историческом наследии Беларуси.
Карней был задержан в Минске 17 июля 2023 года. 22 марта 2024 года Минский городской суд признал журналиста виновным по ч. 3 ст. 361-1 УК ("Участие в экстремистской организации") — за сотрудничество с Белорусской ассоциацией журналистов, которую власти ранее признали экстремистской. Игорь был приговорен к 3 годам лишения свободы и штрафу в размере 20 тыс. белорусских рублей. Затем, уже в колонии, журналиста приговорили еще к 10 месяцам лишения свободы — по ст. 411 УК ("Злостное неповиновение требованиям администрации исправительного учреждения"). Это — ставший распространенным способ "добавить" срок политзаключенным в Беларуси в последние годы.
Из-за жесткого режима и недоедания в тюрьме и колонии Игорь похудел на 17 кг, у него также начались проблемы с сердцем.
16 января 2025 года государственный белорусский телеканал ОНТ показал пропагандистский фильм "Свобода слова" — о белорусских журналистах Радио Свобода, которые, как было сказано, "пытались поджечь Беларусь". В 20-минутном ролике показали самого Игоря Корнея: он выглядел очень истощенным и изможденным, а также сильно сгорбленным. Журналиста привели на "беседу" с автором фильма в наручниках.
Сейчас Игорю Корнею 57 лет. После освобождения он был вынужден покинуть Беларусь вместе с семьей.
В разговоре с белорусской службой Радио Свобода Игорь рассказал об аресте и своей жизни политзаключенного в тюрьме и колонии. Среди прочего он говорит, как в последние годы политзэков заставляют слушать гимн Беларуси "с рукой на сердце". Видео этого интервью (на русском и белорусском языках) можно посмотреть на ютуб-канале белорусской службы Радио Свобода:
"Стоишь, как в переполненном автобусе. 5, 10, 12 дней — это продолжается бесконечно"
"Это было, фактически, почти два года назад, — вспоминает Карней день своего ареста. — Мы после выходных приехали от друга, заехали еще на могилу Алеся Пушкина (белорусский политзаключенный, художник, умер в колонии в июле 2023 года, обстоятельства его смерти неизвестны - ред.). Мы побыли там, еще порадовались, что у него место (на кладбище) такое спокойное, обособленное. А в понедельник, вот уже после того, как мы с семьей проснулись, в начале десятого, я подхожу к лифту и вижу, что там тень такая, за лифтом, там, где мусорка. Оказывается, там была засада. И вот представитель Комитета госбезопасности показывает мне какую-то корочку и говорит: "Давайте-ка вернемся назад, есть вопросы к вам, проведем обыск".
"Они у дочки также попробовали планшет и телефон забрать (во время обыска), сказали: все заблокировать и не пользоваться. Но малая проявила характер, сказала: я вам ничего не дам, это мое!" — рассказывает Игорь. — Вели себя (силовики) достаточно корректно. "Шутили", что мне еще очень подфартило, потому что к нам мог бы приехать ГУБАЗИК (Главное управление по борьбе с организованной преступностью и коррупцией), тогда было бы шоу: они могли бы на веревках с крыши спуститься к нам на 8-й этаж, разбить окна, напугать детей".
Жена Карнея Инна говорит, что спрашивала тех, кто проводил обыск, в каком статусе находится ее муж, на что те ответили, что "статус не определен". После обыска ей позвонил следователь и сказал, что мужа задерживают на 10 суток.
"Моего (отдельного) дела тогда не было еще, ничего не было вычленено, было просто общее дело о "массовых беспорядках" (во время протестов против Лукашенко 2020 года). Был перечень огромного количества статей, и по этому постановлению были задержаны сотни, может тысячи человек, — говорит Игорь Карней. — Десять дней выдаются на вынесение обвинения. Я не догадывался, что в моем деле будет. Могло быть "участие в массовые акциях", это 342-я статья, это был бы самый легкий для меня вариант. Но позднее уже стало понятно, что обвинение — "содействие экстремистской деятельности", 361-я статья".
После задержания Игоря привезли в спецприемник на Окрестина в Минске. Там, по словам журналиста, условия содержания были "просто бесчеловечными".
Сначала Карнея поместили в камеру-карцер, рассчитанную на одного человека (в ней были только одни откидные нары). Но в этот одноместный карцер, размером менее 6 квадратных метров, по его словам, "набивали по 10 человек", заставляя их стоять в тесноте часами.
"У нас было в среднем 10 человек, все политические, а ребята говорили, что в некоторых камерах людей было даже больше, — рассказывает он. — И ты просто стоишь, как в переполненном автобусе. И так пять, 10, 12 дней — все это продолжается бесконечно".
Даже если заключенным удавалось стоя уснуть в таких условиях, охранники будили их дважды за ночь — для переклички, в 2 и 4 часа утра, рассказывает Игорь Карней. Он добавляет, что в камере "физически трудно было даже встать: представьте себе, по 40 сантиметров квадратных на брата, а там все здоровые мужики". Еще одним испытанием стало то, что заключенным, по его словам, пришлось справлять нужду в тесноте и на виду у всех сокамерников.
Несколько дней он ждал допроса:
"И они (следователи) тогда уже мне сказали (на допросе): "Признавайтесь во всем, все равно мы что-нибудь найдем". Даже если бы на меня ничего не было, все равно что-то было бы найдено", — говорит Карней.
В августе 2023 года, через месяц после ареста, Игорь узнал, что дело против него связано с его связями с Белорусской ассоциацией журналистов. КГБ Беларуси за несколько месяцев до этого признал это профессиональной объединение журналистов "экстремистской организацией". По словам Карнея, одним из главных доказательств в его деле было его заявление, написанное им в 1997 году, в котором он просил недавно созданную Белорусскую ассоциацию журналистов принять его в свои члены.
"И вот прошла четверть века, и все было хорошо много лет: Ассоциация журналистов была зарегистрирована, работала, никому не мешала, раньше ею никто даже не интересовался, — замечает по этому поводу Карней. — Я интересуюсь (у следователя), просто для интереса, говорю: ну, а как можно (заводить дело), на основании бумажки, которой 25 лет, где вы вообще ее нашли? Они на это сказали, что "с учетом рода деятельности Белорусской Ассоциации журналистов вы должны были предвидеть, чем это в итоге кончится". На это я им сказал, я так же официально вступил в члены Союза журналистов Белоруссии, причем намного раньше (чем в БАЖ), еще до прихода Лукашенко, в 1993-м году".
Также, по словам Карнея, следователи вменяли ему работу на Радио Свобода, хотя на момент ареста он уже там не работал. "Это (в их глазах) означало, что я давно продался, — цитирует он разговоры с силовиками. — И что белорусские журналисты, сотрудничающие со "Свободой", якобы не самостоятельные, они только пляшут под дудку спонсоров и свое мнение, в принципе, не высказывают".
"Злостник — очень плохой статус. Ты лишаешься свиданий, передач, посылок"
После Окрестина Карнея отправили в колонию в городе Шклов: она известна жестоким обращением с политзаключенными. Руководство колонии сделало все, чтобы Карней и другие политзаключенные в колонии как можно скорее получили "статус злостника" (злостного нарушителя режима). Такие осужденные (то есть почти все "политические") были лишены встреч или даже телефонных разговоров с родственниками, им не разрешалось пользоваться тюремной библиотекой, спортплощадками и тренажерами и даже ходить в тюремную церковь. Осужденным за насильственные или финансовые преступления все перечисленное позволялось.
"Злостник — это ну очень плохой статус, потому что он отражается на всем. Злостник лишается последовательно краткосрочных свиданий, передач, посылок, долгосрочных свиданий, — поясняет Карней. — Тебе не просто не разрешают контактировать с родными. Тебе не разрешают даже побаловать себя чем-то вкусным (из тюремного магазина), вот на таком, примитивном уровне".
"Ты не можешь полноценно ходить в библиотеку: у тебя может быть только некий небольшой список, по которому ты можешь там заказать книжки. Ты не можешь ходить в спортивный городок, где в футбол можно сыграть, и где есть некие тренажеры. Если ты верующий, не можешь сходить в церковь. Убийцы, насильники, грабители, мошенники ходят, а "политические" — не могут пойти", — поясняет он.
"Из-за их убеждения в твоем некоем "инакомыслии", и просто из-за разных, из-за иных взглядов тебя делают априори "потерянным" человеком. Потерянным — в буквальном смысле, потому что ты теряешь почти все", — замечает Игорь.
Он рассказывает и о других "проявлениях безумия" тюремной жизни.
"Когда я сидел в ШИЗО (штрафоной изолятор), помещении камерного типа — там подъем с гимном и отбой с гимном. Потом зарядка обязательная, упражнения, раз, два, три, четыре, и все это на полном серьёзе, — перечислет он. — Потом уборка 2 раза в день. Но самое, конечно, главное, это с гимном было. Уже после того, как назначили дату президентских выборов, у них (охранников) обострение было в отношении политических. Пришёл контролёр и сказал: сейчас будет гимн перед отбоем, и нам всем надо будет под него правую руку держать на сердце".
"Я лежу, слышу, что люди начинают роптать в соседних камерах. А охранник им отвечает, что это не его придумка, это всё будет фиксироваться на камеры, и если не будете подчиняться — составим бумаги. За что? За то, что не прикладывал руку к сердцу! — возмущается Карней. — И угрожали неприятностями, что не выйдешь (из колонии), пока не научишься правильно себя вести, и с этого момента все отбои, все подъёмы будут "с рукой на сердце".
"Это образцово-показательная колония. Туда приезжает, чрезвычайно много, проверок, инспекций, приезжают делиться опытом, там всё, блестит, там облицованы фасады всех зданий, дорожки проложены плиткой. Но вместе с этим — очень жёсткий режим, — подчеркивает бывший заключенный, говоря о колонии в Шклове. — Любое неподчинение, например выход из строя, или то, что не поздоровался десятый раз с одним и тем же сотрудником, — всё карается. Прежде всего помещением в ШИЗО, и далее в помещение камерного типа".
"Последнему идиоту понятно, что эти люди — под принуждением, что им угрожают бесконечным сроком заключения"
В январе 2025 года, за несколько месяцев до своего освобождения, Карней стал третьим заключенным действующим или бывшим журналистом RFE/RL, которого заставили появиться перед камерой белорусского гостелевидения в том, что он называет "пропагандистским фильмом КГБ". В фильме, в котором сняли Игоря, белорусские журналисты обвинялись в попытке "поджечь Беларусь": его показывали по государственному телевидению в преддверии выборов президента в январе 2025 года.
"Я очень замерз, когда снимали это пропагандистское кино КГБ, — вспоминает Карней. — Тогда было пятое декабря, довольно холодно, сыро, и долго съемки тянулись. Меня быстро-быстро-быстро взбаламутили, вывезли из колонии с мешком на голове, в наручниках, притащили к следователю. Можно было, конечно, их послать сразу, может, так и лучше было бы. Но я знал, что назавтра все равно будет продолжение, что это шоу не заканчивается. Так что решил лавировать, уходить от острых вопросов и говорить максимально ни о чем".
"Следователем мне было сказано, что их интересуют 5 эпизодов (протестов) 2020-го года, финансирование, кто там отыгрывал какую роль. Но, когда приехал журналист, речь стала идти уже о 20 эпизодах вместо пяти, и бесконечным потоком полились все эти вопросы. Мне не давали ни сообразить ничего, ни сориентироваться", — рассказывает он.
"Потом я уже узнал, что других героев привезли намного раньше меня, и их писали там месяцами. А со мной все это произошло в один момент, все было скомкано. Сегодня привезли, сказали: садись, пишись, — вспоминает Игорь. — Последнему идиоту должно быть понятно, что эти люди — под принуждением. Что это не по-настоящему, что это не ты высказываешься, а говоришь это просто потому, что на тебя надавили, что тебя прессингуют, тебе угрожают бесконечным сроком заключения".
"Моя мать смотрела этот фильм по телевидению: телевидение смотрят все деревенские и ей звонили, что Игоря показывали, — замечает Карней. — Она говорит, что никто ни слова не сказал дурного, что я предатель. Просто люди были обрадованы, что можно было посмотреть на Игоря. Я не знаю, на что этот фильм был рассчитан, но на самом деле никто потом никого не осуждал, просто все были рады меня увидеть".
Карней также вспоминает день своего освобождения. По его словам, 14 белорусских политзаключенных, которых освободили после визита в Минск спецпредставителя президента США Кита Келлога, не сразу поняли, что их выпустили на свободу и вывезли из Беларуси.
"Нас погрузили всех вместе, но никто не знал, кто рядом с тобой сидит. Нас так раскидывали, что никто по двое не сидел, все поодиночке. Но, когда мы сели, то я сразу понял, кто именно к нам присоединился, потому что один человек очень громко пошел кричать: "Где паспорт Тихановского?" — рассказывает Карней. — И стало понятно: с нами едет один очень высокий гость".
"И сразу стало так радостно и почетно, потому что, когда Тихановского освобождают, — это ж классно, — говорит журналист. — Тихановский, как ни крути, величина!"
"Из КГБшного автобуса нас должны были передать в дипломатический. Это было уже недалеко от границы, когда мы проехали Ошмяны, — вспоминает Игорь. — Мы свернули с трассы на второстепенную дорогу, и там уже началась перекличка. И там мы услышали, что и Наталья Дулина с нами, и Сергей Тихановский — когда он сам отозвался. А ехали мы в основном молча, потому что толком никто не мог сообразить, что это, куда это мы едем. Мог быть вариант, что нас куда-то вывезут в Минск, на некие переговоры, круглый стол какой-нибудь. Но с учетом того, что мы ехали долго, мы поняли, что нас везут до границы".
****
В тюрьмах и колониях Беларуси по-прежнему находятся более тысячи политзаключенных, в том числе лидеры белорусского протеста Мария Колесникова и Виктор Бабарико, с которыми у родных много месяцев нет связи. Также уже более 5 лет за решеткой находится журналист RFE/RL Игорь Лосик. За исключением того, что в январе его показали в пропагандистском фильме, о Лосике не было никаких известий около двух лет.
