Мюррей – гражданин США, бывший десантник армии США. Он участвовал в операциях в Афганистане, а сейчас уже почти три года воюет с Россией в составе Международного легиона ГУР Минобороны Украины.
В Украину Мюррей приехал в самом начале полномасштабной войны. Он принимал участие в контрнаступлении в Херсонской области в 2022-м, за что получил орден Богдана Хмельницкого из рук президента Зеленского. В настоящее время он вместе со своим подразделением выполняет операции в зоне боевых действий на востоке Украины
В интервью украинской службе Радио Свобода Мюррей рассказал о службе в американской армии и о том, чем она отличается от украинской, а также об особенностях современной войны в Украине. В прошлом году военный получил гражданство Украины и сейчас говорит, что хочет жить в Украине даже после окончания войны, и сейчас активно учит украинский.
****
"У меня было очень сильное осознание того, что правильно, а что нет"
– Вы родились, выросли и служили в США. Но последние почти три года участвуете в российско-украинской войне и недавно получили украинский паспорт. Как вы оказались в Украине? Почему российско-украинская война заставила вас покинуть свою привычную жизнь и уехать в опасную страну, где шла и идет война?
– Я уверенно могу вам сказать, что меня не заставляли сюда приезжать. Но я точно взвешивал все факторы и наблюдал за происходящим в начале полномасштабного вторжения России. И прямо перед ним, думаю, я, как и многие военные, всегда интересовался, что происходит с глобальными конфликтами. И было достаточно очевидно, что что-то происходит со скоплением войск на границе. Это меня заинтересовало.
Я всегда очень интересовался Восточной Европой, хотя никогда не был в Украине до того, как приехал сюда на войну. И когда началось полномасштабное вторжение, у меня было очень сильное осознание того, что правильно, а что нет, и что такое справедливость.
Мои собственные мнения и моя система убеждений меня действительно побудили это сделать. И в сочетании с моим пристрастием к военному делу произошло так, что я подумал: "Это то место, где я действительно могу сделать что-то хорошее". Такова была моя мотивация.
– Что вы делали до того, как приехали в Украину? Где вы жили?
– Незадолго до того, как переехал в Украину, я жил в штате Вашингтон. Там я прожил большую часть своей жизни. Немного ходил на учебу, много играл в хоккей, катался на горных велосипедах, работал, жил обычной жизнью, ничего особенного. А в середине 2000-х служил в армии США на Аляске.
– Вы не жалеете о своем решении поехать на войну?
– Вовсе нет. Нисколько. Никогда не жалел.
– Даже после трех лет пребывания здесь?
– Нет. Сейчас у меня есть больше причин остаться, чем когда-либо прежде.
– Вы вспомнили о своей страсти к военному делу. Вы приехали в Украину, уже имея военный опыт, потому что служили в армии США и участвовали в операциях в Афганистане...
– Да, именно так.
– В начале 2000-х, да? Сколько времени вы уже занимаетесь военным делом? Ведь ваши операции в Афганистане были много лет назад.
– Честно говоря, не слишком много времени (я был в армии): около четырех лет в вооруженных силах США и сейчас около трех лет в украинской армии. Это мало по сравнению с карьерой некоторых людей. Но военное дело – это то, чем я восхищался на протяжении всей жизни, независимо от того, бьл я на службе или нет. И многие мои увлечения вне работы также связаны с армией, военной историей или другими военными вещами. Это просто то, чем я очень интересуюсь.
– Сколько вам было лет, когда вы пошли в армию?
– 18, сразу после школы. Я подписал контракт, когда мне было 17, а потом мне пришлось ждать совершеннолетия, чтобы пойти на базовую подготовку.
– Это было вашей мечтой?
– Да, я хотел уйти в армию еще с детства.
– Если говорить о вашей семье, как они относятся к вашей службе в легионе? Приняли ли они вашу работу в Украине?
– Да, они очень гордятся. В начале, я думаю, они... Это похоже на то, как я вступил в армию США, когда мне было 18 лет. Они понимали, что я всегда очень интересовался военным делом, и это было то, чем я хотел заниматься, но я не думаю, что они когда-нибудь на самом деле думали, что я уйду в армию. Быть очень заинтересованным в военном деле – это одно, а служить в армии – это совсем другое. Так что когда я им заявил, что пошел в армию, это заставило сильно понервничать мою маму. Папа был сдержаннее. Со временем родители с этим смирились и потом очень гордились моей службой.
И с Украиной все повторилось так же. Они говорили: "Куда ты идешь? Ты понимаешь, насколько это опасно?" Но, когда я приехал сюда, они увидели, что я развиваюсь, что у меня все хорошо, что я работаю с хорошими людьми и что я действительно преуспеваю. Они увидели, что я стал лучшим человеком, находясь здесь. Родители очень поддерживали меня и сказали: "Ладно, нам не нравится, насколько это опасно. Мы все еще твои родители и волнуемся за тебя. Но мы очень тобой гордимся". И это для меня очень много значит.
"Воевать в городах мне нравится больше, чем в полях"
– В армии США вы были десантником. Какая у вас должность в Украине? И почему вы присоединились именно к Международному легиону Главного управления разведки Минобороны?
– Сейчас я занимаю должность командира роты в Международном легионе ГУР. Я помогаю управлять несколькими меньшими командами и обширной группой ребят, которые объединились вместе. Но, конечно, я еще и просто воюю, как и все остальные.
Почему присоединился именно к Международному легиону Главного управления разведки? Когда я впервые приехал в Украину, я познакомился с ребятами, работавшими с легионом. Они рассказывали очень интересные истории и говорили, что люди, служившие в нем в то время, были настоящими профессионалами. А я твердо убежден, что всегда нужно стремиться работать с людьми, которые лучше тебя, потому что это улучшает твои собственные способности, и ты можешь многому у них научиться. Так что я подумал: "Вау, звучит как отличное место для службы". А потом у меня появилась возможность познакомиться с некоторыми легионерами, поговорить с ними о работе, которую они выполняли.
Дальше я занялся другими делами, в частности, проводил тренинги на юге. А потом однажды мне позвонил один из ребят и сказал: "У нас скоро будет операция". И я такой: "А знаешь что? Звучит неплохо!" И в тот же день я запрыгнул в поезд. Через пару дней получил документы, начал служить в легионе и с тех пор никогда не оглядывался назад.
– Сколько людей сегодня в вашем подчинении? И кто они и откуда?
– Сейчас около 30 человек в команде. Приехали из разных стран мира: Южная Америка, Европа, Америка, украинцы. В команде много национальностей, и я считаю, что это одно из наших больших преимуществ, потому что оно дает опыт и разные взгляды на вещи. Например, я делаю все по-американски, потому что так меня научили в армии, и это для меня имеет смысл. Но ребята могут смотреть на проблему по-другому, по своему опыту службы в американских или европейских вооруженных силах, и они подходят к проблемам по-другому.
Так что у нас есть множество решений, и мы можем найти именно то, которое сработает, когда у нас возникнут проблемы.
– Много разного опыта предполагают, что вы также должны находить компромисс?
– Да, иногда это приводит к проблемам, потому что каждый считает, что его способ – самый лучший. Но мы работаем с действительно хорошими ребятами. Все они очень скромные и не позволяют собственному эго мешать им выполнять работу до конца. Они ставят миссию на первое место. Так что нам такое подходит.
– Какие задачи вы с командой выполняете сейчас и на каких направлениях вы работаете больше всего?
– Наши основные районы... Я могу сказать, что это восток Украины, но не могу точно назвать, потому что мы постоянно находимся между несколькими зонами операций. Я не хочу называть их конкретно, потому что мы потенциально можем туда вернуться. С точки зрения работы, которую мы выполняем, я бы сказал, что мы скорее похожи на типичную легкую пехоту, хотя и с гораздо большим оснащением и специализацией в некоторых подразделениях.
У нас не обязательно больше личного состава, чем в ВСУ. Наши подразделения намного меньше, и мы не отправляем столько людей. Но каждый из тех, кого мы отправляем в поле, хорошо знает свою работу и умеет ее выполнять.
– Можете ли рассказать о процессе отбора в Международный легион ГУР? Кто может присоединиться к вам и строго ли вы относитесь к процессу отбора?
– Практически любой может подать заявку. Обычно мы ищем ребят с каким-то военным бэкграундом. То есть это любой возраст от 18 до, я бы сказал, 45 лет или где-то так. Все национальности, насколько мне известно, но чтобы без серьезных проблем, таких как пребывание в розыске, уголовное прошлое или что-то подобное, или проблемы с наркотиками или алкоголем. Нас это не очень интересует. Мы относимся к делу серьезно.
Если кто-то рассматривает возможность присоединиться к нам, он должен очень серьезно отнестись к своей физической подготовке. Потому что мы проведем с ним двухнедельную подготовку, а затем двухмесячную базовую подготовку, которую должен пройти каждый, но он должен быть в боевом состоянии еще до того, как придет к нам тренироваться. Мы ищем ребят с определенным опытом работы с оружием, потому что понимание того, как управлять вооружением заранее – это очень полезно.
– Многие ли люди сегодня стремятся присоединиться к службе в легионе? Из каких стран?
– Со всего мира, например, из Северной Америки, Южной Америки, Европы, Австралии. К нам приезжают люди отовсюду или, по крайней мере, выражают заинтересованность. Но гораздо больше людей выражают заинтересованность в приезде, чем тех, кто действительно решается на такой шаг и приезжает. Но этого следовало ожидать. Что касается количества людей, то сложно сказать. Если сравнивать с началом войны, то количество, безусловно, немного уменьшилось, но ни в коем случае не прекратилсось .
"Каждый год появляются новые способы, которыми люди пытаются тебя убить"
– Если говорить в общем, за три года войны в каких горячих точках фронта вы побывали и где вам пришлось воевать?
– Я – частый гость в Бахмуте и его окрестностях. Бывал там много раз. Воевал в Краматорском районе. Воевал в Николаевской, Херсонской, Харьковской областях, а также Донецкой области практически по всему восточному фронту.
– Что было для вас самым сложным?
– Обычно самое сложное бывает именно в зоне развертывания, где вы сейчас находитесь. Я считаю, что Запорожская область – нехорошее место, чтобы вести боевые действия. Территория достаточно открыта, и дронам там очень легко работать. Но и Харьковщина может быть очень сложной по разным причинам.
Каждое направление боевых действий имеет свои достоинства и минусы. Я не могу сказать, что предпочитаю какой-то один регион. Думаю, что воевать в городах мне нравится больше, чем в полях.
– Почему?
– Дроны сейчас очень распространены, особенно оптоволоконные дроны, обладающие превосходной визуальной четкостью. Они могут легко вас выследить. А в городе гораздо больше прикрытия, чтобы перемещаться туда-сюда. Немного больше защиты над головой.
– Какой, по вашему мнению, главный вызов русско-украинской войны сейчас?
– Я бы сказал, что мы идем в ногу с технологическим прогрессом. Война – это такой вид сопоставления возможностей, когда враг делает что-то подталкивает технологии вперед, и война становится похожей на техническую войну, с точки зрения внедрения новых технологий. И тогда мы должны найти способ противодействовать этому, а дальше все только обостряется. К примеру, появились беспилотники, а затем и радиоэлектронное оружие. Теперь есть оптоволоконные дроны. И мы должны найти способ, как бороться с ними.
В Украине все меняется почти каждый месяц, вы видите, как появляются новые технологии. Каждый год здесь совершенно новая война во многих аспектах. Да, некоторые вещи никогда не меняются, но каждый год появляются совершенно новые способы, которыми люди пытаются убить тебя. Так что это, пожалуй, одна из самых сложных вещей.
– Можете ли вы утверждать, что сейчас идет война беспилотников?
– Да, и мне неприятно об этом говорить, потому что я прирожденный пехотинец. И я не думаю, что когда-нибудь наступит день, когда на поле боя не будет солдат, но сейчас оно, безусловно, насыщено беспилотниками. Так что да, война беспилотников – это хороший способ описать нынешнюю войну.
"Россияне гораздо охотнее играют в игру на истощение"
– Если говорить об армии, с которой вы сталкиваетесь на поле боя, был ли у вас опыт общения с русскими солдатами? Может быть, когда они попадали в плен? И если да, то каковы ваши впечатления от общения с ними?
– Нет, я никогда не встречался с русскими солдатами лицом к лицу. Впрочем, если высказывать свое мнение о противнике, то так же, как и у украинских, и у американских, и у всех военных, все зависит от подразделения к подразделению.
– Это как раз следующий вопрос о возможностях российской армии в целом. Что это за солдаты? Потому что раньше, например, в украинском обществе их, как мне кажется, недооценивали, иронизировали над тем, что они слабы, например. А сейчас мы видим, что российская армия медленно продвигается вперед и военные говорят, что стратегическая инициатива за ними.
– Они могут продвигаться вперед, но это зависит от многих других факторов, кроме качества солдат, войск и техники, это может быть просто численное преимущество.
Время и сила на их стороне. Поэтому они гораздо охотнее играют в игру на истощение. Человеческие жизни их волнуют гораздо меньше нашей стороны, поэтому они готовы идти на риски, которые могут привести к гибели людей, на которые мы не решимся. Поэтому там, где мы отступаем с украинскими войсками, потому что хотим сохранить человеческие жизни, они могут быть готовы просто вовлечь больше военных в проблему, чтобы ее решить. Я не думаю, что это обязательно делает вас хорошим военным. Это просто означает, что вы пренебрегаете человеческой жизнью, и у вас больше людей, чем у противника. Но результат есть результат.
У них точно много оборудования. Я не могу сказать ничего плохого о русской артиллерии: она не слишком точная в большинстве случаев, и это здорово. Но я видел, что она бывает и очень точной. Итак, опять же, все зависит от операторов. Они хорошо приспосабливаются. Они очень быстро адаптируют технологии беспилотников и тому подобное, и делают то же, что и мы, пытаясь решить проблемы с тепловой маскировкой и т.д. Вы видите, что россияне тоже используют это. Поэтому нельзя сказать, что они постоянно небрежно ведут войну. У них просто другой подход к этому, другой взгляд на войну в целом.
"В Украине сейчас одни из лучших бойцов на планете"
– У вас большой опыт службы в американской армии и почти три года в украинской армии. Если сравнить вашу службу в обоих, чем они отличаются? Подходами, организацией?
– Организация, безусловно, другая. Армия США основывается на четко определенной структуре. Каждый знает свое место. В украинской армии или, по крайней мере, в организации, где я служу, этого поменьше. Но оно помогает нам работать лучше, потому что все приходят в качестве волонтеров и могут уйти, если захотят, практически в любой момент. Нам приходится работать с этим немного по-другому.
С точки зрения тактики и других вещей интересно наблюдать, потому что Украина ведет войну уже достаточно долго, и есть очень опытные ветераны, которые передают свои знания молодым ребятам, которые к ним приходят. Так что не будет преувеличением сказать, что в Украине сейчас одни из лучших бойцов на планете, потому что они едят, спят и дышат этой войной уже много лет, если не с 2014-го, то с 2022-го и дальше. То есть значительный промежуток времени, учитывая интенсивность этого конфликта.
Думаю, что многие подходы и тактики, которые вы видите в Украине, некоторые из них могут быть несколько импровизированными, но все, что я видел и что они делают обычно, имеет объяснение, почему. Это имеет смысл потому, что тактику и другие вещи разработали, исходя из практики. И многие доктрины, которые я вижу у военных США и которые я хотел бы применить здесь, на самом деле не всегда можно применить. Потому что они были разработаны, но не всегда тщательно проверены на практике. Так что за этим интересно наблюдать, но между двумя армиями – огромная разница.
– Что касается украинской армии, насколько хорошо она сегодня подготовлена и боеспособна? Потому что вы знаете, что большинство людей, служащих в армии сейчас, не были военными до 2022 года. Они были просто гражданскими людьми, решившими взять в руки оружие и начать борьбу против противника.
– Да, это один из моих любимых вопросов, который я задаю, когда встречаюсь с украинскими военнослужащими: "Служили ли вы в армии до полномасштабного вторжения?. И если нет, то я спрашиваю: "Чем вы занимались?" И я всегда получаю разные ответы. Это то, чем можно гордиться. Что так много человек были готовы отложить свою жизнь и пойти на военную службу.
Что касается уровня украинских военнослужащих, которых я видел, то на этот вопрос очень трудно ответить, потому что все очень сильно отличается в зависимости от подразделения, а также от выделяемых им ресурсов. Очень трудно развивать себя как солдата, когда ты проводишь два месяца подряд, отмораживая пятую точку где-то в окопе и уклоняясь от FPV целыми днями. В отличие от подразделений, которые имеют очень быструю ротацию, могут развивать своих солдат гораздо больше, и тогда они могут выполнять более специфические миссии. Так что все зависит от конкретного случая. Но я всегда очень высоко ценю и восхищаюсь преданностью украинских солдат, которых я встречаю.
– Вы говорите, что у украинских военных не так много возможностей тренироваться, потому что многие из них должны быть постоянно на передовой. А что, по-вашему, важнее – опыт на поле боя или тренировки перед тем, как отправиться на поле боя?
– Важна комбинация того и другого. Существует определенная точка равновесия, обеспечивающая хороший результат. Необходимо разработать циклы тренировок в подразделениях, где объединят ветеранов в пары с новоприбывшими ребятами. К примеру, у вас могут быть действительно опытные подразделения, которые много воевали. Но если они ничего не делают с этими знаниями и остаются просто отдельными солдатами-ветеранам. Они могут сами по себе быть фантастическими, но если они с кем не делятся своим опытом, то потом, если такого парня убивают, весь этот опыт и знания умирают вместе с ним.
Поэтому необходимо разработать циклы тренировок в подразделениях, где ветеранов объядинят в пары с новоприбывшими ребятами. Они будут тренировать их и учить тому, что видели на поле боя.
– А как ваш опыт службы в американской армии влияет на операции и задачи, выполняемые здесь, в Украине?
– Конечно, влияет. Когда я служил в армии, у меня были очень хорошие наставники – старшие сержанты, штабные сержанты и сержанты взвода. Они подавали хороший пример, как нужно выполнять свою работу. Поэтому я стараюсь походить на них.
Есть много вещей, таких как порядок управления войсками и все военные аббревиатуры, которые нам внушают, когда мы впервые вступили в армию. И они очень помогли мне здесь – в планировании миссий, в захвате территорий, в видении возможностей. Я считаю, что у нас в подразделении действительно уникальная система: наши командиры гораздо охотнее прислушиваются к нашему мнению, и мы все работаем коллективно, чтобы решить ту или иную проблему. У нас нет такого, что один парень просто говорит: "Закрой рот и просто делай то, что я тебе говорю". Чуваки видели, как наши командиры спрашивали нас: "Ребята, что думаете?"
– За почти три года вашей службы что вам больше всего запомнилось?
– Было много ситуаций, которые в то время казались достаточно опасными. Но есть и запомнившиеся, например, работа в Херсоне – это было очень круто. Просто потому, что я никогда не думал, что мне придется делать такую операцию. Мы проводили там несколько рейдов и делали крутую разведывательную работу, например, переплывали реки и т.д. Учитывая тот уровень людей, которые тогда были рядом, а эти ребята были очень талантливыми профессионалами, – работать с такими чуваками было просто невероятно.
Еще всегда есть мелочи, которые запоминаются, например, забавные вещи, которые случаются на войне, те пятисекундные случаи, когда это не хаос. Например, как один из моих хороших друзей спасает ежика из окопа, из которого он не мог выбраться. Я никогда не забуду такие вещи. Есть много моментов, которые ты переживаешь и смотришь на чувака рядом с собой и спрашиваешь: "Ты когда-нибудь думал, что хотел бы пережить такое?" Иногда это очень сюрреалистично. Были и плохие времена, когда люди получали ранения. А еще – хаос войны. Это не очень приятно, но бывали очень трудные времена.
"Да, ты можешь умереть в любой момент. Но ты все равно должен делать свою работу"
– То есть вы помните по большей части положительные моменты?
– Я стараюсь быть положительным парнем. Я не очень люблю зацикливаться на плохих вещах. В моей жизни и так достаточно того, что меня напрягает, потому волноваться обо всем плохом – это уж слишком. Думаю, я хорошо научился справляться с этим, после того как побывал в Афганистане. На той войне тоже были тяжелые времена. Но, благодаря поддержке моей семьи и другим вещам, я нашел способы лучше управлять эмоциями и не зацикливаться на плохих моментах. Потому что, независимо от того, военный ты или не военный, война – это отстой, и на ней случаются очень, очень плохие вещи, это ужасно.
И поэтому, если вы хотите выжить и выполнять свою работу в течение длительного времени, а не выйти из нее только оболочкой человека, вы должны очень быстро понять, как преодолевать эти эмоции и переживания. Я думаю, что Афганистан дал мне определенную фору в этом вопросе, потому что до сих пор я достаточно хорошо сохраняю здравый смысл.
– Но фронт – это всегда место, где можно погибнуть, и мы все это хорошо понимаем. Как вы справляетесь со страхом смерти на поле боя? Как вы справляетесь со своими эмоциями и чувствами?
– Рискую прозвучать банально, но лично я не очень волнуюсь за себя, что со мной лично что-нибудь случится. Но, как и ребята вокруг меня или ребята в моей команде, я вижу, как они получают ранения, и это гораздо труднее переживать.
Но также можно сказать, что ты просто не думаешь об этом. У нас есть поговорка, когда речь идет об артиллерии: мы часто говорим, что она либо так далеко, что тебе не надо об этом беспокоиться, либо так близко, что тебе действительно не надо об этом беспокоиться, потому что она либо попадает в тебя, либо не попадает. Да, ты можешь умереть в любой момент. Но ты все равно должен делать свою работу. Так что просто не стоит об этом думать и просто идти делать свое дело.
– Не секрет, что война сменяет людей, и солдаты часто возвращаются домой совсем другими. Война оставляет в большей или меньшей степени значительный отпечаток на людях. И украинское общество тоже ищет лучшие способы и возможности помогать военным. Изменила ли вас война как личность?
– Да. Я бы соврал, если бы сказал, что она не изменила меня как личность, но это связано с тем, о чем я говорил раньше, с моим опытом в Афганистане, с тем что я был немного более подготовлен к этому. Я прошел через определенную психологическую работу, потому что после Афганистана в моей жизни были не самые лучшие времена. Поэтому мне пришлось понять, как справиться со всеми эмоциями, переживаниями и травмами, которые остались после моего опыта. И я проделал эту работу, извлек из нее уроки.
И я пришел к своему опыту в Украине с пониманием того, что будут очень тяжелые времена. Я очень люблю свою работу, и мне очень нравятся люди, с которыми я работаю, и я делаю это для чего-то большего, чем я сам. Поэтому мне гораздо легче просыпаться каждый день и встречать каждый день так, как следует. Потому что речь идет не обо мне. Речь идет о легионе и о том, чтобы превратить эту организацию в место, которое оставит после себя хорошее наследие после войны.
Могу ли я сказать, что не было тяжелых времен? Нет, конечно были. Безусловно, были дни, когда мне было не очень приятно, потому что я обдумывал случившееся, но это просто человеческое. Все через это проходят, верно? Дело в том, как ты берешь себя в руки и продолжаешь жить дальше.
– Насколько трудно вам было вернуться в гражданскую жизнь после Афганистана?
– Очень тяжело. Мне очень нравится военная служба, и мне не так сильно нравятся все аспекты гражданской жизни. Мне нравится жить в Украине, это фантастически, опыт службы в Украине мне больше по душе. Служба здесь менее жесткая, чем в американской армии, но я все равно могу выполнять военную работу, и это доставляет мне удовольствие.
Если бы вы спросили меня, чтобы я делал завтра, если бы война закончилась, и мне пришлось бы идти на работу с девяти до пяти, я бы не знал, что мне делать. Возможно, я бы, знаете, пошел на какие-нибудь тренинги по огнестрельному оружию или что-то подобное. Но это немного несерьезно, потому что мне очень нравится иметь свои увлечения вне армии и не только.
– Вы говорите, что планируете остаться в Украине. Есть много иностранных военных, которые приехали воевать, а потом возвращаются домой через месяц, несколько месяцев, год после того, как приехали в Украину. По усталости или по каким-то другим причинам. Много ли таких среди вашего окружения?
– Да, ребята приходят и уходят. Я думаю, что это просто часть сущности легиона, каждый человек в легионе является волонтером, за исключением некоторых наших украинских коллег. Иностранцы служат, но никто из них не призывается в армию. Так что каждый является добровольцем, и это сопровождается уникальной возможностью покинуть службу, когда захочешь. Поэтому мы пытаемся создать среду, которая убеждала бы людей оставаться ради положительных моментов, понимаете?
Мы не относимся к людям, как к одноразовым вещам, мы относимся к каждому чуваку, как к человеку. Я стараюсь не разговаривать со своими ребятами так, будто они ниже меня, мы равны. Мы все здесь по одинаковым причинам. Все добровольно вызвались. Поэтому я отношусь к ним с уважением и достоинством. И поэтому ко мне относятся по-доброму.
Но что касается ребят, то они устают, они выгорают. Они получают здесь опыт, который, как вы знаете, может быть таким, что может быть все хорошо годами, а затем достаточно одного случая, чтобы понять, что все, это был предел. А еще люди приезжают сюда по разным причинам. Некоторые ребята приезжают, чтобы получить больше военного опыта в, возможно, самой сухопутной войне, которую Европа видела за последние десятилетия. Это были самые трудные бои в мире за очень долгое время. Понятно, что люди хотели бы испытать себя в этом конфликте.
Некоторые ребята похожи на меня и более мотивированы идеологией. А есть и те, кого мотивируют деньги. Они думали: "Ладно, я могу заработать гораздо больше, работая в Украине, чем у себя на родине". Некоторые ребята приезжают и думают, что останутся на пару месяцев, а остаются здесь на годы. Я стараюсь во время личного собеседования, когда разговариваю с ребятами, выяснить, сколько времени они собираются провести в Украине. Потому что не только они берут на себя обязательства перед нами, но и мы берем на себя обязательства перед ними.
Легион отличается тем, что наше обучение ресурсозатратно. Например, строительство казарм для ребят, поиск жилья для них, поиск пищи и других вещей, расход боеприпасов во время тренировок, поиск дополнительного снаряжения… Все это отнимает ресурсы и отвлекает от фронта. Так что это что-то вроде "давать и брать", соглашение о том, что мы будем развивать тебя как солдата. Но надо, чтобы и ты был готов воевать, потому что потом нам нужна будет от тебя определенная отдача.
Иногда это действительно истощает меня, потому что из моего личного опыта я знаю, что мы тратим много времени и энергии на подготовку ребят, ожидая, что они заполнят вакансию в одном из наших подразделений. А потом чувак делает минимум и говорит: "Я еду домой", а мы такие: "Чудесно".
– Я вижу татуировку на вашей шее: "Удачи тебе, не умри". Что означает для вас эта фраза?
– Это такая шутка из армии США, когда проводили воздушно-десантные операции, я и несколько моих друзей. Если мы были рядом в полете, мы просто говорили это друг другу перед тем, как выпрыгнуть, и это было что-то вроде: "Удачи, не умирай". Это немного высмеивает всю серьезность войны.
Я думаю, что это один из способов, которым западные люди воспринимают войну и то, насколько напряженной она иногда становится. Я уже сбился со счета, сколько раз я видел, как ребята едва не взорвались, как они едва не промахнулись, а потом выходили из облака дыма. Это то, настолько глубоко можно найти в этом юмор.
– Вы говорите, что стали на фронте "лучшим человеком". В каком смысле?
– Я думаю, это связано с моим противостоянием гражданской жизни. У меня есть еще многое, что я мог бы отдать этому миру, и мне хотелось бы внести какой-то вклад. Но я не чувствовал, что делаю это там, или не знал, как лучше внести свой вклад. Приехав в Украину, я получил ориентир. Здесь я оказался в замечательном подразделении, которое хочет развивать людей и пытается найти способ, которым они могут улучшить это подразделение. Поэтому, когда я стал частью этого подразделения, это дало мне возможность направить свою энергию и сосредоточиться на чем-то другом. И это, безусловно, помогло мне стать лучшим человеком.
"Украинцы довольно забавные, я встречал многих чуваков с хорошим чувством юмора"
– Вы уже упоминали, что планируете остаться в Украине. Но как долго вы готовы воевать? Потому что мы не знаем, когда война закончится. Если она затянется на долгие годы, думали ли вы, какие тогда будут ваши планы?
– Я буду воевать столько, сколько потребуется. И в той или иной степени, если я получу ранение, я просто найду какой-нибудь другой способ продолжить службу. Но я не планирую никуда уходить, пока мы не выиграем войну. И реалистично – я хотел бы продолжать служить, пока я просто физически не смогу больше.
– То есть даже после войны вы хотите продолжить военную службу, так?
– Да, ради Украины. Да, я хотел бы продолжать развивать легион. Если он останется как организация после войны, то я хотел бы просто продолжать развивать то, что мы совершили. И, если боевые действия прекратятся, то воспользоваться этой возможностью, чтобы сосредоточиться на некоторых других вещах, таких как тренировки и прочее, и действительно строить нашу доктрину и развивать подразделения, укреплять их. Но да, я бы хотел... есть много работы, которую нужно будет проделать после войны. Так что я буду здесь для этого.
– За свою службу вы получили орден Богдана Хмельницкого, как вы относитесь к этой награде и знаете, за что ее получили?
– Награду я получил за участие в контрнаступлении на Херсоне, о котором мы говорили раньше. Мы совершили небольшой рейд на катере на позиции "ЛНР" прямо на границе Николаевской и Херсонской областей, взорвав их, чтобы облегчить сухопутный переход сил ВСУ в регионе, благодаря этой операции и бою, который мы устроили. В результате были привлечены многие российские силы, которые впоследствии стали мишенью для украинских подразделений. По сути мы создали большой отвлекающий маневр. Это была операция, за которую мне дали орден.
– Что этот орден значит для вас? Это ваше личное достижение? Что вы чувствуете по этому поводу?
– Да, это действительно круто. Для меня это большая честь. Было удивительно получить эту награду лично от президента. Это было в Херсоне. Для меня это была настоящая честь, и это было тогда, когда люди все еще возвращались или только начали возвращаться в город. Так что за этим было действительно круто наблюдать.
Я никогда не видел таких ощутимых доказательств нашей работы. Ведь часто в военном деле необязательно видишь последствия своих действий или то, как они влияют на людей. Если ты освобождаешь территорию, то двигаешься дальше. Но видеть, как все эти люди возвращаются в Херсон, было просто удивительно. А когда они благодарят, ты думаешь: "Я просто делал свою работу, но это прекрасно".
– Как вам быть частью украинского общества? Как оно быть украинцем по документам?
– Это довольно круто. Я не думал, что это может произойти, когда впервые приехал в Украину и не ставил перед собой такую цель. Паспорт мне предложили по обстоятельствам и из-за того, что я сделал за время моей службы в Украине. Я действительно хочу жить здесь после войны, и это имеет логику еще по этой причине.
Получение мной гражданства, мне кажется, также помогло показать украинцам, что, мол, я с вами, что мы преданы этой борьбе. Поэтому, думаю, многие западные люди также видят привлекательность этого решения по этой причине.
– Что вы думаете об украинцах как нации? И, возможно, о менталитете украинцев, какие они для вас люди?
– О, мне очень нравятся украинцы. Они – безусловно воины. Я имею в виду культ, которым проникнута история этой страны, и я думаю, что это очень интересно. Люди гордятся этой историей, и их происхождение тоже очень крутое. В Украине столько всего произошло за эти годы! И я всегда встречал интересных украинцев, которые с радостью расскажут вам урок истории, например о том, что произошло в этом маленьком городке. Я всегда этим увлекаюсь, проезжая через маленькие деревни, когда вижу, как старушки работают, например, ухаживают за своим садом или что-то другое, готовя его к весне.
Мне нравится видеть такие вещи как, например, гордость за общину, Я думаю, что это удивительно, что вы можете ходить вдоль и поперек таких мест, как Крещатик или других больших улиц Киева, и видеть, что там не везде мусор, потому что люди действительно заботятся и выбрасывают его, или там есть люди, которые его убирают. Это просто гордость за город, за его облик. Это другой вид силы. Мне это нравится. И да, украинцы довольно забавные. Я встречал многих чуваков с очень хорошим чувством юмора, с ними легко работать.
– В одном из интервью вы сказали, что собираетесь учить украинский язык, как у вас с этим дела? Что вы уже выучили? Можете поделиться с нами?
– Да, я кое-чему научился. Но точно не так много, как хотелось бы. Мой преподаватель, возможно, увидит это интервью и скажет: "Тебе нужно больше работать". Но недавно я узнал, как сказать: "Приятно познакомиться". И также я могу легко сказать: «Можно, пожалуйста, капучино на безлактозном молоке?» очень легко, потому что я говорю это по 10 раз в день. Также я знаю, как сказать: "Я понимаю украинский не очень хорошо", но это мелочи. Мне нужно гораздо больше времени уделять этому.
– Вам тяжело это дается?
– Мне – тяжело, но я вообще очень плохо изучаю иностранные языки. Я всегда был твердо убежден, что нельзя ожидать от украинцев, что они будут говорить по-английски, как я. Мне нужно выучить украинский, потому что я живу в Украине и не могу говорить иначе.
– И последний вопрос, недавно вышел фильм "Однажды летом в Украине" о добровольцах Международного легиона ГУР, вы были одним из героев?
– Да, был.
– Как вам было сниматься в фильме и почему его стоит посмотреть? Поделитесь своими впечатлениями и рекомендациями.
– Да, это было очень весело, ведь мы с ребятами не думали, что это станет таким большим событием или превратится в полноценный фильм. Это не актерская игра. Мы просто делали то, что делали бы в любом другом случае. Я думаю, что это дает вам действительно уникальную картину и понимание, что такое служба в легионе. Там все очень откровенно. Всё очень естественно. Есть много вещей, которые мы не смогли показать в понятной форме. Но я думаю, что он дает прекрасное представление о том, как мы проходим обучение и участвуем в некоторых боевых операциях.
Изначально интервью (на украинском языке) было опубликовано на сайте украинской службы Радио Свобода
