В Луганской и Донецкой областях Украины воюют подразделения частной военной компании "Вагнера", которая с начала войны вербует в свои ряды заключенных российских колоний. По данным правозащитной организации "Русь сидящая", только в колониях Новосибирской области за последнее время завербовали 1,4 тысячи человек. Речь идет о семи колониях. Во всех этих учреждениях заключенным отменили свидания с родными и блокируют телефонную связь, чего не было "даже в разгар эпидемии", рассказывают правозащитники.
В городе Тогучин Новосибирской области к колонии №14 приехали родственники заключенных. Требуют предотвратить отправку осужденных на фронт после вербовки в "ЧВК Вагнера". Родственники считают, что заключенных уговаривают поехать на фронт, пользуясь тем, что люди в изоляции не получают всей информации о происходящем в Украине.
По словам основательницы "Руси сидящей" Ольги Романовой, завербованные наемники "ЧВК Вагнера" на фронте фактически расстреливают друг друга. По ее информации, более 50 отправленных на войну заключенных были расстреляны за дезертирство и попытку сдачи в плен.
Что происходит сейчас с осужденными гражданами России на войне в Украине, Ольга Романова рассказала Настоящему Времени.
– Расскажите, пожалуйста, подробнее: что это за история о расстрелах заключенных?
– Сначала вернусь к истории с Новосибирском, она очень показательная. Очень хотела, чтобы меня услышали родственники заключенных. Эти люди боятся выходить и требовать соблюдения своих прав. Так вот. Вчера была эта сходка родственников 20 заключенных около колонии ИК-14 в городе Тогучин Новосибирской области. Они вышли без лозунгов, просто потребовали объяснить, что происходит, – потребовали оставить своих родственников сидеть. Вечером начальник зоны вышел к заключенным, и эти 20 человек были выведены из карантина и возвращены обратно в зону. Вот они воевать не поедут.
– То есть родственники фактически их спасли?
– Они их спасли. На самом деле, ужасно злит, когда родственники кричат и пишут нам: "Спасите, помогите. Только мы ничего делать не будем. И вообще все анонимно, мы очень боимся". Знаете что? Идите к черту. Поднимайте свои задницы и вытаскивайте своих родственников сами.
На самом деле очень мало знаем случаев, когда кого-то забирают принудительно. Когда даже кого-то принудительно забирают, мы находим человека на фронте и говорим: "У тебя бьется жена". Он говорит: "Не-не, мне тут очень все нравится. Я хочу стрелять". Как в знаменитых кадрах батальона "Югра": "Чего мы хотим? Мы хотим крови! Мы хотим смерти!" И получают то, что им открыто обещано. Когда Пригожин прилетает в зоны и говорит: "Смерть на месте за попытку сдачи в плен, попытку дезертирства, мародерство, сексуальные связи". Не знаю, [сексуальные связи] кого с кем – между собой или с населением. "Смерть за распитие спиртных напитков, за употребление наркотиков…"
Про спиртные напитки могу сказать, что часто он [Пригожин] сам приносит ныне воюющим бывшим заключенным бутылку коньяка и с ними выпивает. Причем заключенные об этом с удовольствием рассказывают. Большинство из них первый раз в жизни пробуют коньяк. И они называют Пригожина "олигархом". Им прикольно выпить коньяк с "олигархом". Не знаю, почему среди заключенных такая слава у Пригожина. Видимо, богатый и близкий к власти человек для них – олигарх.
– Давайте вернемся к расстрелам. "Русь сидящая" заявила о 50 расстрелянных заключенных.
– Эти обещания Пригожин выполняет. Он обещает расстрел – он это делает.
Есть несколько свидетельств о расстрелах при попытке дезертировать или сдаться в плен. Есть довольно много ложных сообщений об этом. Что имеется в виду? Что некие люди, которые обладают информацией о номерах телефонов родственников воюющих заключенных, начинают вымогать деньги за то, что рассказывают, где взять тело. Несмотря на то, что человек, например, пока еще жив.
Сами понимаете, что вымогать могут только сами "вагнеровцы", поскольку больше этих данных (телефонов родственников заключенных – НВ) ни у кого нет. Люди часто указывают номера телефонов и довольно далеких людей: друзей или детей, которых они, может быть, никогда не видели, или жен, которые живут в других странах.
Но есть и рассказы о том, что действительно не выдают тела [погибших на войне осужденных]. Очень сухо сообщают: "Ваш муж/отец/сын дезертировал". У нас такой последний, например, гражданин Беларуси. В общем, был расстрелян. Я не могу сказать, насколько эти данные абсолютно точные: прямо пытался дезертировать, прямо был расстрелян на месте. Думаю, во многих случаях такие сообщения могут поступать ради того, чтобы не выплачивать обещанных пяти миллионов рублей гробовых. Это все-таки довольно большие деньги – порядка 80 тысяч евро.
– То есть нельзя сказать, насколько массовая практика среди осужденных сдачи в плен ВСУ или дезертирства?
– Сказать очень сложно. Не знаем, сколько из них сдались в плен, поскольку для "вагнеровцев" проще сказать, что человек пропал без вести или расстрелян, чем сдался в плен. Иначе выходит, они недосмотрели. Только могу сказать, что потери среди завербованных в конце июня – 99 процентов. Знаю об одном выжившем из первого призыва. Его зовут Андрей Ястребов, он из "Яблоневки" (мужская колония строгого режима в Санкт-Петербурге – НВ). И знаю об одном выжившем из Новгородской колонии ИК-7 – он тяжело ранен в спину, перебиты нервы на руке, но он продолжает воевать.
– 99 процентов потерь? Вы говорили, что заключенных из "ЧВК Вагнера" отправляют на самые сложные участки фронта, ими "разминируют поля".
– Степень подготовки этих людей крайне невелика. Они измождены, потому что тюрьма – не санаторий, как все привыкли говорить. И дисциплина в очень и очень плачевном состоянии.
Плюс ко всему, это (осужденные – НВ) такая маргинальная часть общества, которая совершенно осознанно отправлена Путиным, без отмены приговора суда, воевать. Они, собственно, отправлены Путиным на утилизацию. Он этим решает две задачи: разминирует их телами минные поля Украины и снижает социальную и финансовую нагрузку на российский бюджет.
Говорю "маргинальные люди", потому что ими надо заниматься, содержать в тюрьме, заниматься судами. Когда они выходят на волю, то совершают новые преступления, часто лишены жилья, у них нет семей и так далее. Это очень сложная часть российского населения, от которой Путин не ждет ничего хорошего.
А если вдруг они (заключенные – НВ) неожиданно исправятся, начнут создавать семьи, рожать детей, им нужно будет давать детские сады, поликлиники, школы. Это Путину все не надо.
