В "московском деле", возбужденном после акций протеста в столице, важный поворот: двое фигурантов признали вину. Ивана Подкопаева силовики обвиняют в том, что он скрыл майкой лицо и распылил в полицейских слезоточивый газ. При задержании Подкопаев отрицал свою вину, но теперь ее признал и попросил осудить его в особом порядке.
Второй арестованный – Данила Беглец. Изначально он утверждал, что оказался на акции случайно и всего лишь хотел помочь человеку, у которого во время задержания выпали наушники, – но оказался в автозаке.
Главный редактор "Медиазоны", которая освещала "болотное дело" о "массовых беспорядках" в Москве в 2012 году и подробно пишет о "московском деле", Сергей Смирнов в эфире Настоящего Времени объяснил, могут ли показания Беглеца и Подкопаева лечь в основу обвинения всем другим будущим подсудимым.
— Этот поворот с двумя признаниями – что он означает для тех людей, которые уже в тюрьме, для тех людей, кто еще не арестован, и для тех людей, кто, собственно, дал эти признательные показания?
— Тут надо отделять людей, которые в розыске. Мне кажется, никак на них не может сказаться это решение. Они что, сдадутся после того, как узнают о признательных показаниях? Или наоборот, уедут подальше?
Теперь важный момент. Скажется ли это на всех остальных. Это довольно важно и это надо понимать: вряд ли признательные показания по 318-й статье по личному эпизоду, по личным выделенным делам каждого из обвиняемых – и Подкопаева, и Беглеца – скажутся вообще на всех участниках "московского дела".
— То есть эти люди фактически сейчас остались наедине с судом, но никого за собой не "потащили" своими показаниями?
— По большому счету, они могли немножечко облегчить задачу обвинения и карательных органов с точки зрения объяснения общественности, [что якобы происходило]. Но вообще по духу закона это не сильно должно сказаться. Потому что на 212-ю статью это напрямую не повлияет, а у них у всех личные эпизоды, они признают вину по своим личным эпизодам.
Конечно, главный, ключевой вопрос – что это даст для них, почему они так поступили? У каждого своя мотивация. В принципе, берут особый порядок для того, чтобы получить чуть меньший срок. Я думаю, это еще связано с тем, что Даниил Беглец, вероятно, не очень хорошо понимает, как устроены политические процессы в России, вероятно, верит...
— Он действительно случайный человек во всей этой истории.
— Да, и я думаю, что он верит следствию, следователю, который вместе с адвокатом... У него было два изначально адвоката. Один из них, Ильнур Шарапов из Международной группы "Агора", вышел [из дела], когда узнал о желании признать вину. Второй адвокат, которому в том числе собирали деньги, довольно большие причем, – он, наверное, на пару со следователем уговорил Беглеца дать признательные показания и уйти на особый порядок.
— Ты не говоришь его имя, потому что не хочешь, чтобы были какие-то иски или просто не помнишь его?
— Я, честно говоря, и не помню его имя. Но слушайте, это адвокатская позиция, я даже не могу [его] винить. Он считает, что он минимизирует ущерб для своего клиента, это нормальная адвокатская позиция.
— Там ведь была абсолютная трагедия. Семья Беглеца, они были не готовы к этому...
— Конечно, были не готовы. У него жена с маленькими детьми, у маленьких детей после обыска состояние шока... Представляете себе: люди, которые никогда не сталкивались с этой системой правоохранительной так называемой, – и вдруг оказываются под таким ударом. Конечно, они теряются, они не понимают и не очень представляют, что вообще происходит, как им надо реагировать, что им надо делать.
И главная проблема, что он, конечно, не понимает по сути, каким образом устроены суды в особом порядке по политическим делам. Я, кстати, подозреваю, что и адвокат может не до конца понимать – адвокат, который сталкивался с какими-то "бытовыми" делами. Когда берут особый порядок? Когда 228-я статья о наркотиках. То есть тебе грозит пять, берешь особый порядок – дают два с половиной. Такая примерная схема.
Но по политическим делам особый порядок уходит в другую сторону.
— Тут я хотел уточнить. Ты следишь за этим делом, мы можем представить тебя нашим зрителям и как политического аналитика – по крайней мере, по уголовным делам точно. Мы видим, что происходит: признательные показания, особый порядок на фоне очевидных попыток провести как можно быстрее суды... Но у меня нет абсолютно твердого ощущения, что они хотят всех "закатать" на полную катушку. То 212-ю не всем вменяют, то еще что-то. Может быть так, что следователи пытаются таким образом сгладить последствия вдруг неожиданно? Или нет?
— Такой вариант допустить можно, но я бы не стал обнадеживаться, например, по поводу 212-й статьи. Мы знаем, что ее нет у Коваленко. Мы знаем, что ее не предъявили режиссеру Васильеву. А что с остальной 212-й – непонятно. То, что говорят следователи о своих намерениях и о прочих: знаете, пусть остается словами следователя. Пока мы не увидим бумагу о приостановлении, о прекращении уголовного дела по 212-й статье, оно, в принципе, идет.
Я не вижу никаких проблем следователям сейчас отправить дела в суд, осудить этих людей по 318-й статье о насилии в отношении представителей власти. Получат они по два года реального срока – я почти уверен, речь идет о реальном сроке, – а про 212-ю статью пусть решают в высоких кабинетах администрации президента. И в любой момент ее просто предъявят.
