Бывшему волонтеру московского штаба Алексея Навального грозит 10,5 лет тюрьмы. Александра Струкова обвиняют в возбуждении вражды и призывах к террористической деятельности.
Поводом стали комментарии, которые Струков оставлял в чате телеграм-канала медиа Znak.com. Следствие обнаружило в них "угрозу совершения насильственных разрушительных действий" и оправдание совершения подобных действий. Александра Струкова задержали в Москве 26 января, спустя два дня Люблинский суд арестовал его на два месяца.
Мы поговорили с адвокатом Струкова Валерией Ветошкиной и спросили, связывает ли она арест Александра с тем, что он сотрудничал с Навальным. Сама Валерия внесена российским Минюстом в список "иноагентов".
– Расскажите, пожалуйста, как развивались события с 26 января, когда к Александру пришли с обысками, до момента, когда суд его арестовал? И откуда такой большой срок?
– Действительно, в середине прошлой недели к Александру просто посередине дня – кстати, не в 6 утра, как обычно, а именно в середине дня – завалилось, со слов его матери, порядка 20 силовиков. Они провели обыск, изъяли компьютеры и забрали Александра на допрос. Все это происходило на глазах его матери, она в шоке. Разумеется, те люди, которые никогда в таких ситуациях не были, вообще не понимают, куда идти. И ей, конечно же, сказали, что Александр просто побеседует и его вернут домой. Но, разумеется, этого уже не случилось.
В пятницу вечером Люблинский районный суд Москвы заключил Александра под стражу на два месяца. До этого он был в изоляторе временного содержания. Соответственно, 10,5 лет – действительно, просто шокирующая цифра.
Я все выходные сидела, и у меня в голове просто эта цифра не складывается, как за слова, за комментарии в интернете может грозить такой срок. Но действительно, так получилось, что квалификация, избранная Следственным комитетом на этом этапе, такова, что за экстремизм ему может грозить от трех до шести лет колонии. И за призывы к террористической деятельности, которых там, разумеется, нет, ему может грозить от 5 до 7 лет колонии. Это два тяжких состава. И по правилам, в совокупности ему может быть назначено не более 10,5 лет в колонии.
Это просто ужасно – сажать за слова, проводить обыски за слова. Мне хочется сказать, что это атавизм. Но на самом деле это просто то, к чему идет, как мы видим, Россия, российские правоохранительные органы. При том, что к его комментариям, которые были написаны, можно относиться совершенно по-разному. Но за слова в тюрьму? За слова, которые да, они против действующей власти, да, там есть комментарии "Долой власть чекистов", я в целом готова публично с этим согласиться. И это очень все страшно. Там не было именно экспертизы, там пока было такое маленькое заключение. Я предположу, что следствие будет назначать какую-то более большую, более комплексную экспертизу, по крайней мере, так всегда происходит, есть специальные экспертизы, которые выявляют экстремизм и терроризм в словах, это всегда проводится.
К сожалению, те экспертизы, которые проводятся, они проводятся "карманными" экспертами. И ни для кого не секрет, какой будет вывод в экспертизах, что они найдут и терроризм, и экстремизм. В общем, будем бороться за невиновность и, в принципе, показывать, что нельзя сажать людей в тюрьму за слова ни в коем случае.
– Как вы считаете, то, что Александр был волонтером штаба Навального, повлияло на то, что именно его комментарии вызвали интерес?
– Я много об этом думала, я говорила с его друзьями, насколько Александр был аффилирован со штабами, я говорила с его матерью на эту тему. И у меня на самом деле складывается впечатление, что все-таки к нему пришли не за штабы, потому что его работа в штабе Навального ограничивалась, я даже не могу сказать, что это была работа, это была такая помощь, в какой-то степени волонтерская, может быть, он получал за это какие-то деньги, я этого точно не знаю, она была очень маленькая, она была на президентской кампании Алексея, которая была в 2017-2018 годах.
И все-таки мне не кажется, что это продолжение репрессий в отношении штабистов, которые мы видим: вот были в отношении Лилии Чанышевой, Ксении Фадеевой и так далее. У меня просто реально по тем материалам дела, что я увидела, сложилось впечатление, что просто специально выученный человек за наши налоги сидел читал комментарии в телеграм-канале Znak.com. Ему не понравились комментарии, потому что там есть комментарии, которые датируются началом этого года, а есть те, которые, например, началом 2021 года, когда как раз были митинги. То есть человек специально смотрел, вычитывал и потом это принес следователю.
У меня ощущение, что это просто охота за теми людьми, которые пишут комментарии. И мне на самом деле кажется, что это не менее опасный прецедент, чем охота на штабистов в том плане, что я не могу вспомнить дел, когда были попытки привлечь к ответственности за комментарий именно в телеграме. Да, мы знаем, были и комментарии "ВКонтакте", потому что "ВКонтакте" легко выдает информацию о любом пользователе, и все знают, что "ВКонтакте" уже ничего писать нельзя, но это какой-то новый уровень того, когда именно приходят за комментарий в телеграме, – вот что меня удивило. И это, конечно, очень опасно, потому что все мы знаем: многие люди пишут комментарии в телеграме разного содержания.
– То есть каждому человеку, который когда-то оставлял примерно где угодно в интернете комментарий оппозиционного содержания, нужно сейчас об этом вспомнить?
– Я была бы реально рада сказать какой-то точный прогноз, но правда, это настолько, мне кажется, рандомная история: то есть почему именно телеграм-канал Znak.com, почему именно Александр? Очень много вопросов, на которые лично у меня пока нет ответа, потому что эта история действительно случилась, у нас на глазах развивалась. Но в любом случае это действительно звоночек, что могут именно за комментарий попытаться привлечь к ответственности, даже за комментарий в телеграме.
