Поздним утром 24 февраля 1972 года на советской атомной субмарине К-19 вспыхнул катастрофический пожар. Во время аварийного всплытия судна с глубины 120 метров от ожогов и угарного газа скончались 28 человек. Еще двое погибли во время спасательной операции. Двенадцати подводникам, отрезанным огнем в 10-м отсеке, крупно повезло. Несмотря на то, что они оказались замурованными в хвостовой части подлодки, их спасли 23 дня спустя. Выживали моряки благодаря ржавой воде, квашеной капусте и надежде на то, что их сослуживцы успеют пробраться к ним через выгоревшие отсеки.
По воспоминаниям очевидцев, пишет Радио Свобода, когда К-19 удалось наконец вынырнуть на поверхность Атлантического океана в 1100 километрах от побережья Канады, на стальной корпус подлодки обрушился шквал ледяной воды. Бушевал шторм силой в восемь баллов. Высота волн была примерно такой же в метрах.
Сам по себе подъем субмарины на поверхность во время боевого задания уже являлся чрезвычайным происшествием. Единственное преимущество подлодки по сравнению с другими судами – ее скрытность. Кожух у субмарины ненадежный, арсенал невелик. Если такой корабль обнаружат, то он становится легкой целью.
Командир К-19 капитан второго ранга Виктор Кулибаба принял решение об экстренном подъеме с некоторым опозданием, после того как вспыхнувший в 9-м отсеке огонь быстро распространился и охватил соседний 8-й отсек. В 10:15 утра вахтенный доложил, что задымил вентилятор. Змеиными языками дым начал пробираться в незадраенные отсеки подлодки. Из горящих помещений слышались крики, кашель, стук в переборки. Через две минуты связь с отсеком оборвалась. Пожар на глубине 120 метров под водой начался как объемный взрыв. Охваченный пламенем отсек мгновенно превратился в раскаленную топку. Подводники знали, что происходит, но они не имели права прийти на помощь попавшим в беду товарищам. По радиосвязи Кулибабе удалось сообщить об аварии в штаб Военно-морского флота СССР. Через полчаса об этом доложили генсеку ЦК КПСС Леониду Брежневу. Сводки о ситуации с попавшей в беду атомной субмариной начали поступать в Кремль каждые 24 часа.
Кулибаба принял решение заглушить атомный реактор. Это было единственной возможностью избежать взрыва и радиоактивного заражения океана в случае гибели лодки. Вода заливала аварийный дизель, и экипаж не мог его запустить. По этой причине было невозможно включить освещение и начать вентиляцию наполненных угарным газом помещений: 9-й и 8-й отсек полыхали.
"Палуба раскалилась как сковородка..."
Анатолий Кобальчинский начал свою военно-морскую службу членом запасного экипажа К-19 ровно за три недели до трагедии. Корреспондент Радио Свобода разговаривал с Кобальчинским в декабре 2021 года.
По его словам, произошло следующее: "Когда случилась эта авария, когда уже объявили тревогу, матросы стали разбегаться по своим боевым постам, а кто вообще перепугался, прямо в нос подлодки убежали. Во-первых, огонь перекинулся в другие отсеки – из 9-го в 8-й, а в 8-м – все техническое оборудование, станции, управляющие механизмами реактора, циркуляционные и другие насосы, турбогенераторы и много чего еще. Упала защита реактора, повредился какой-то насос. Реактор выключился в аварийном режиме, а при этом все тепло, которое было в реакторе, нагрело окружающую среду. Два человека из бегущих прижарились к палубе в 6-м отсеке. Палуба раскалилась как сковородка, они упали и погибли там, на этой палубе..."
Пожар на субмарине, а тем более на атомной, представляет собой смертельную опасность как для судна, так и для экипажа. Сравнивая рассекреченные протоколы подготовки экипажей американских и советских атомных подлодок (1950–60-х годов), можно сказать, что американские подводники проходили более тщательную подготовку по борьбе с пожарами и располагали более эффективными средствами пожаротушения, чем их советские коллеги. В особенности это относилось к нормативам тушения пожаров. Известно, что на атомных субмаринах США подводники иногда отрабатывали по три противопожарные тренировочные тревоги в сутки. Американский протокол предусматривал экстренные меры по подавлению пожара в первые минуты тревоги, если это было возможно. То же самое предусматривалось и на советских подлодках. Обязательным первым действием считалась герметизация отсеков подлодки, чтобы не дать пожару распространиться. Иногда подводники производили герметизацию с ясным пониманием, что обрекают себя на гибель.
К-19 являлась первым советским атомным ракетоносцем – проект "658". Субмарина в рекордные сроки строилась на базе в Северодвинске в 1958–1959 годах, работы велись круглосуточно в три смены по 3000 человек в каждой. Еще до спуска на воду погибли трое рабочих. Во время церемонии спуска бутылка шампанского не разбилась о корпус лодки, а это дурная примета. За многочисленные аварии с жертвами во время эксплуатации лодки этой серии прозвали на Северном флоте "Хиросимами".
В конце 1959 года США ввели в строй свою первую атомную субмарину "Джордж Вашингтон", которая была оснащена 16 ядерными ракетами – каждая мощностью в 100 килотонн тринитротолуола (в 5 раз больше хиросимской бомбы). Более того, они имели радиус действия до 2000 километров, а подлодка могла запускать эти ракеты из-под воды. К-19 вступила в строй в марте 1960 года. Она была оснащена всего тремя ракетами с радиусом действия до 650 километров и могла запускать их только с надводного положения. Несмотря на то, что обе подлодки вступили в строй примерно в одно и то же время, они являлись судами разных поколений.
По словам Роберта Фарли, профессора Университета штата Кентукки и автора многочисленных публикаций по истории военно-морских аспектов холодной войны, аварии, которые происходили на советских подлодках К-8 и К-19, не являлись чем-то неординарным, поскольку в то время атомная подлодка была новым типом судна, выявлялись его достоинства и недостатки. Фарли отмечает, что невозможно в точности знать все подробности разработок, поскольку инженерная работа такого рода была глубоко засекреченной, да и остается таковой по сей день: "На самом деле американская субмарина "Джордж Вашингтон" отвечает по своим характеристикам советской К-219, которая была спущена на воду только в 1971 году. Но даже и это сравнение не совсем уместно, поскольку степень независимого управления американской субмарины была намного выше К-219, кроме того, ее двигатель не был таким шумным. А вот К-19 является представителем предыдущего поколения субмарин. Советские субмарины в то время не очень-то и прятались в водах Северного Ледовитого океана. Основным недостатком этих подлодок являлся ограниченный охват их ракет, и по этой причине для поражения целей в США им пришлось бы подойти сравнительно близко к побережью, на 500–600 километров".
Профессор Фарли отмечает, что в случае приближения такой подлодки к берегам США она незамедлительно была бы обнаружена либо американскими субмаринами, либо сторожевыми судами. Сразу были бы предприняты соответствующие меры.
Харрисон Форд в роли командира Затеева
Всего лишь через год после начала эксплуатации на К-19 произошла первая крупная авария. 4 июля 1961 года во время первого боевого похода отказала система охлаждения кормового атомного реактора. Опыта борьбы с такого рода авариями у советского ВМФ не было. Экипаж К-19 сделал все, чтобы избежать возникновения цепной реакции и ядерного взрыва, но обошлось это дорого: восемь моряков скончались от лучевой болезни. Еще 20 человек того экипажа умерли в течение следующих нескольких лет. На базе этих событий в 2002 году был снят голливудский боевик K-19. The Widowmaker ("К-19. Оставляющая вдов") с участием Харрисона Форда в роли командира подлодки и Лиама Нисона в роли замполита. В заключительной сцене картины Форд и Нисон появляются на Новодевичьем кладбище вместе с выжившими членами экипажа.
В течение следующих лет на К-19 проделали капитальный ремонт и обновление, экипаж полностью сменился. Подлодка успешно выполняла боевые походы и ракетные стрельбы. Однако осенью 1969 года советская субмарина столкнулась в Баренцевом море с подлодкой ВМС США. Американцы восприняли сильный удар за умышленный таран и даже начали готовить к стрельбе торпеды, но вовремя одумались – командир американской подлодки капитан Лоренс Буркхард отменил приказ дежурного офицера. Обе субмарины получили серьезные повреждения.
Трейлер фильма K-19. The Widowmaker:
Писатель-маринист Александр Покровский служил офицером на атомных подводных лодках Северного ВМФ СССР на базах в Гаджиеве и Северодвинске. По его словам, аварии на К-19 на первых этапах эксплуатации не являются следствием попустительства или грубых просчетов. Создание нового типа подводной лодки с ядерным двигателем само по себе было вторжением в неизвестность. Недоделки можно было выявить только в ходе эксплуатации, порой это вело к авариям с тяжелыми последствиями. "Это же первые лодки, первое поколение, – рассказывает Покровский. – То есть я бы не стал тут винить людей в какой-то безграмотной эксплуатации, потому что эксплуатация была сама по себе, скажем так, только началом. Даже ученые не очень сильно знали, как себя поведет активная зона. И это не только советский флот, это вообще мировая практика. Поэтому всякие штуки случались".
В принесшем Покровскому известность рассказе "72 метра" описана история подводников, пытающихся выжить в затопленной субмарине. В 2004 году рассказ "72 метра" был экранизирован: "В том, что я написал, уложено примерно четыре лодки, оказавшиеся в схожих ситуациях. В двух случаях люди вышли из лодки, а в двух других не вышли. Можно, конечно, сказать, что К-19 имеет к этим историям какое-то отношение – в части пожара, например. Но пожар на подлодке – это стандартная ситуация, то есть она отработана много-много раз. Подготовка подводников на случай пожара на борту проводится постоянно. То, что произошло на К-19, это большой пожар. Он выявил конструктивные недостатки, например горючесть гидравлики. А в принципе этого большого пожара можно было избежать, если бы техническая сторона была обеспечена".
"Никто не осуждает людей, которые горят заживо..."
Пожар на К-19 начался на глубине 120 метров, в 9-м жилом отсеке ощутили острый запах гари. Аварийную тревогу объявили с запозданием. Удалось закрыть межотсечные переборки, но по вентиляционным шахтам огонь перекинулся из 9-го в 8-й отсек, дым проник по всей подлодке. Как выяснилось позже, причиной возгорания стала течь машинного масла из лопнувшей трубы гидравлики. Трещина на трубе, скорее всего, появилась за несколько дней до пожара и постепенно расширилась. Масло попало на раскаленный прибор и воспламенилось. Подлодка всплывала на поверхность около получаса, за это время огонь и угарный газ унесли жизни 28 человек.
По словам писателя-мариниста Александра Покровского, риск возникновения пожара на подлодке существует всегда, вне зависимости от профессиональной подготовки экипажа. Такое восприятие универсально для всех подводников – американских, российских, английских, французских, и по этой причине трагедия, подобная той, что произошла на К-19, вызывает среди подводников только сочувствие. По словам Покровского, причины возгораний на дизельных и атомных подлодках мало чем отличаются: "Возгорается не от того, что там ядерный реактор, а возгорается от того, что что-то случается с вспомогательными механизмами, в данном случае – с гидравликой. Или что-то произошло, скажем короткое замыкание или замыкание в силовых сетях. Чаще всего причина – перегрев фильтра, который случился на К-19, когда негерметичность одного механизма привела к тому, что гидравлика капала-капала (масло) и накапала в поддон. Накапало много, и масло загорелось от какой-то там искры посторонней".
После всплытия ядерные реакторы подлодки пришлось отключить, но дизельный генератор не запускался по причине отсутствия воздуха. Без электричества К-19 легла в дрейф. В 10-м торпедном отсеке успели закрыться 12 подводников, пожар отрезал им выход. По внутренней связи моряки сообщили о себе экипажу и ждали помощи в кромешной темноте, с минимальным запасом воздуха, еды и воды. Старший офицер 10-го отсека, капитан-лейтенант Борис Поляков, скончался в августе 2021 года. Радио Свобода удалось связаться с его сыном, но тот отказался от комментариев. В интервью 2002 года Поляков описал ситуацию следующим образом: "Я знал, что этот отсек может быть герметичным до конца. Полчаса, 40 минут… Конечно, состояние в отсеке было очень плохое. Во-первых, много поступило угарного газа, индивидуальных дыхательных аппаратов в этом отсеке оказалось всего четыре, и то один с пустым баллоном. Потом пожар полыхнул еще сильнее".
Бывший подводник Покровский говорит, что в критические моменты решающим элементом может оказаться психологическая выдержка: "В принципе, шансов на выживание много, если ты не находишься в аварийном отсеке. В аварийном отсеке люди самостоятельно борются с огнем, герметизируются со всех сторон – и справа, и слева, и сами герметизируются, и их герметизируют. И там, будучи загерметизированными, они должны бороться за живучесть сами, чтобы огонь не перекинулся на другие отсеки. На К-19 одна из описанных случайностей – даже не случайность, а закономерность – в том, что они бегали из отсека в отсек, а надо было загерметизироваться. Но никто не осуждает людей, которые горят заживо..."
Вспоминает бывший матрос Кобальчинский, член запасного экипажа К-19: "24 февраля мы заступали в наряд по большому камбузу. И вот там разговоры пошли, что на "Хиросиме" снова авария... Ну спасателей погрузили на плавбазу "Александр Невский", и пошли они туда ее спасать. При этом на самой плавбазе во время этого сумасшедшего ветра, который продолжался все время этого похода, смыло за борт одного матроса и погиб замполит из второго экипажа. Он упал с высокой кровати во время шторма и разбился насмерть. Таким образом, кроме 28 человек, которые погибли на самой подлодке, погибли на переходе еще два человека из тех, которые шли туда их спасать".
О том, что в 10-м отсеке остались живые люди, экипаж К-19 узнал только вечером 24 февраля. По аварийному телефону им удалось связаться с командиром первого отсека капитан-лейтенантом Завариным. Воздух начали подавать через трубу, по которой обычно поступает техническая вода. Углекислый газ и избыточное давление удаляли по системе питьевой воды, один из матросов постоянно дежурил у переборочного люка. Из-за пожара в соседнем 9-м отсеке переборка раскалилась так, что краска начала пузыриться. В отсеке стало жарко, как в парилке. Горячий воздух поступал с густым запахом масла. Чтобы ослабить першение в горле от сильного масляного угара, подводники пытались смастерить фильтр из куска шерстяного одеяла. Но даже этот воздух приходилось экономить. Поэтому все, кто был без дела, просто лежали на полу, чтобы не расходовать лишний кислород.
Квашеная капуста, сгущенка, соль
Первым в район аварии прибыл корабль сторожевой охраны США "Галлатин". Американские моряки предложили оказать помощь терпящим бедствие советским подводникам, но командир Кулибаба отказался от этого предложения. Через двое суток к месту аварии подплыли советские суда. Первым был сухогруз "Ангар лес", но сильный шторм не позволял начать спасательную операцию. Позже подошел крейсер "Александр Невский" с запасным экипажем для подлодки, однако разбушевавшийся океан не допускал сближения. В квадрате регулярно начали летать самолеты и вертолеты ВМС США.
Положение людей в 10-м отсеке оставалось критическим. В закоулках отсека в кромешной темноте матросы нашли четыре пачки сахара, две банки сгущенки и несколько банок квашеной капусты. Им повезло. Приносить свои припасы на подлодку категорически запрещалось, тем не менее почти все моряки тайком проносили лакомства перед началом боевого дежурства, которое иногда продолжалось месяцами. Еду начали делить на крохотные порции и распределять. Ситуация с питьевой водой оказалась сложнее. В интервью 2002 года капитан Поляков вспоминал: моряки знали, что в отсеке есть цистерна с питьевой водой. "По закону подлости она оказалась пустой, но все-таки мы знали конструкцию этой цистерны, – рассказывал Поляков. – На всех таких цистернах есть так называемый мертвый запас. Ниже водомерного стекла в каждой цистерне остается, грубо говоря, литров 100–150 воды. Какой воды, никто не знал, и мы бы, возможно, никогда не узнали. Вода эта была отвратительная по вкусу. Но в темноте не видно. Но как достать эту воду ниже водомерного стекла – это тоже большая задача".
В конце концов матросы разбили стекло в колодке и оттуда уже могли черпать воду, она была красной от ржавчины и отвратительной на вкус. Один из выживших, мичман Иван Хромцов, позже вспоминал, что поваренной соли в пачках было много. Моряки клали эту соль на язык, сосали. Это вело к повышению температуры организма и таким образом к повышению шансов на выживание. Температура воды за бортом лодки была всего 4 градуса.
"Вы все погибнете, а я один останусь жив?"
Временно утих шторм. В район аварии к тому времени приблизились уже семь советских судов, одно из них спасательное. В условиях сильного шторма удалось вертолетом перебросить часть экипажа К-19 на другие суда. Однако обе попытки взять подлодку на буксир потерпели неудачу, буксирные тросы почти сразу рвались из-за жесткой качки. На К-19 успели перебросить автономную рацию, аварийные фонари и аккумуляторы. Только на седьмые сутки с помощью спасательного каната с К-19 сняли первых 19 человек. На лодку передали горячий чай и продукты. Рассказывает командир 10-го отсека Борис Поляков:
"Самое страшное, о чем мы думали, это, конечно, жизнь. Как говорится, судьбы наших жен и детей. На 5–6-й день, когда у нас был критический период по поступлению воздуха в отсеке, началось прощание. Первым мне Володя Давыдов говорит: "Боря, если останешься ты жив – ты позаботишься о моем Валерке"... Иван Петрович Хромцов говорит: "У меня тоже сын". Я говорю: "Вы что, думаете, что вы все погибнете, а я один останусь жив?" – "Нет, – говорят, – мы просто так себе говорим..." Ну понимаете, это все в темноте, друг друга никто не видел, но слышали".
В районе аварии появился советский противолодочный крейсер "Ленинград". Наконец на 18-е сутки К-19 удалось взять на буксир. Советское спасательное судно буксировало К-19 со скоростью 6 километров в час. До базы оставалось еще много дней перехода в ледяной воде. Концентрация угарного газа в аварийных отсеках уменьшалась медленно. Спасатели решили рискнуть: крайне ослабленных моряков выводили и выносили с завязанными глазами, чтобы те не ослепли от яркого света. В Москву наконец пришло долгожданное сообщение, что состав 10-го отсека успешно выведен и доставлен на плавбазу "Магомед Гаджиев". Моряки пробыли в заточении 23 дня. Пожар на борту К-19 унес тридцать жизней.
2 апреля 1972 года подлодку наконец отбуксировали в северную советскую гавань Окольная на расстоянии 4000 километров от места аварии. Когда "Хиросима" прибыла на базу, матрос Кобальчинский как раз выходил из столовой и направлялся в воинскую часть. Как на самого молодого матроса, на него было возложено задание принести провизии в казарму. По дороге его настиг патруль и заставил вернуть еду в столовую. Однако Кобальчинский ухитрился выйти через другой выход и в конце концов попал в казарму. Но в помещении он поскользнулся, и вся селедка, помидоры и хлеб разлетелись по полу. Он бросился засовывать селедку и помидоры под подушки матросских нар. В этот момент вошел дежурный офицер. "Он говорит: "Экипажу К-149 построиться в расположение К-19 второй (запасной) экипаж!" Ну он перед нами выступает, вступительное слово, что это трагедия для всего военно-морского флота Советского Союза. Сказал, что сегодня подлодку притащили в бухту Окольная. Говорит: "Осталась самая сложная задача – вытащить тела наших погибших товарищей. Тела разложились, поэтому добровольцы – шаг вперед". Я не вышел, скажу честно, не было еще в моей жизни смертей. Вышли ребята, в итоге отобрали тех, кто будет демобилизоваться в этом году".
К тому времени на базу прибыл тогдашний Главнокомандующий ВМФ СССР адмирал Сергей Горшков вместе с группой старших офицеров Северного флота.
Провели расследование, которое пришло к выводу, что с учетом обстоятельств действия командира подлодки Кулибабы были правильными. Экипаж наградили и расформировали, Кулибаба никогда больше не выходил в открытое море. К-19 вновь отправили в ремонт.
В ноябре 1978 года на подлодке опять вспыхнул пожар. Это повторилось в августе 1982 года. Потом корпус лодки получил пробоину в результате попадания в него учебной торпеды. Субмарина едва не утонула. В 2003 году К-19 была отправлена на утилизацию, несмотря на обращение сотен подводников-ветеранов к президенту России Владимиру Путину о сохранении ее в качестве музея.
Бывший матрос Владимир Романов, служивший в свое время на подлодке, на свои средства выкупил рубку подлодки и установил ее на берегу Пяловского водохранилища в Московской области. Остающиеся в живых бывшие члены экипажей К-19 продолжают каждый год встречаться у этого мемориала.
Оригинал статьи – на сайте Радио Свобода
