Директор Института прогнозирования конъюнктуры сырьевого рынка Максим Авербух и журналист, писатель Андрей Остальский объясняют, что означают отрицательные цены на нефть, будет ли она дешеветь дальше и как это скажется на бюджете России.
"Слишком низкая цена на нефть прикончит бюджет"
— Максим, сколько на самом деле стоит российская марка нефти Urals на бирже, если ее продавать? Сколько бюджет за это получит денег?
Авербух: Российский бюджет зарабатывает какие-то минимальные деньги только в случае, если стоимость Urals, а не Brent, превышает $15.
— Сейчас он зарабатывает что-нибудь?
Авербух: Сейчас он не зарабатывает практически ничего. Если быть точным, то порядка 1 евро в барреле экспортной пошлины.
— Андрей, почему новости о падении нефти вызывают, как мне показалось, в некоторых кругах в России нездоровое оживление, как будто: "Вот мы вам сейчас всем покажем", указывая на Кремль?
Остальский: На самом деле слишком низкая цена на нефть прикончит рано или поздно бюджет и все накопленные финансовые подушки. Пока их достаточно много, вроде бы беспокоиться совсем так сильно не нужно. Хотя есть такая распространенная точка зрения, почему российское правительство не решается на масштабную помощь бизнесу в условиях пандемии коронавируса, не решается фактически спасти этот малый и средний бизнес – именно поэтому, что могут быть такие цены на нефть, что придется бюджет переверстывать, бюджет будет в минусе.
— Никакая власть в Кремле не поменяется из-за того, что сейчас какой-то там минус, да?
Остальский: Не поменяется. Но дело в том, что бюджет высчитан из цены барреля нефти в 42,4 доллара. Иначе вообще все планы рушатся, приходится включать какой-то такой план Б, чрезвычайщину какую-то устраивать. И это, конечно, пугает российские власти. Мы не будем злорадствовать, но понятно, что там реакция достаточно паническая. Ведь гнали вниз, были довольны снижением цен на нефть одно время, надеясь прикончить американскую сланцевую нефть. А теперь и сами оказались под ударом. Так что злорадство – не злорадство, но надо вообще-то как-то более серьезно подходить к [таким вещам].
"Дно может наступить где-то в конце июня"
— Максим, говорят, мы дно не прочувствовали еще, дно еще впереди. А оно где, как вам кажется?
Авербух: Дно может наступить, на мой взгляд, где-то в конце июня, когда по глобально отрицательным ценам будет продаваться и Brent, и наш Urals. А для бюджета дно наступит в таком случае в начале июля, потому 40% доходов федерального бюджета дают так называемые нефтяные доходы. Еще 30% – это НДС. Нефтяные доходы у нас сократились до нуля. Примерно половина НДС – то есть еще 15% доходов федерального бюджета – выпадет из-за карантина, который сейчас в России.
Итого бюджет в июле потеряет до 55% месячных поступлений.
— Что значит "нефть по отрицательной цене"? Это буквально значит, что продавец – какая-нибудь условная государственная компания – вместе с бочкой еще денег отдает, чтобы эту бочку забрали, или нет?
Авербух: Практически можно сказать, что так, да. Надо же как-то доплачивать покупателю за то, что он эту нефть будет хранить. Хранение нефти стоит денег.
— А нельзя ее перестать продавать, раз она так дешево стоит?
Авербух: Нам это достаточно затруднительно в силу технических характеристик наших месторождений. Тем же саудитам будет попроще сократить добычу своей нефти. Еще проще будет американским сланцевикам. Мы тут пока в наиболее нехорошей ситуации.
Кто виноват и когда нефть подорожает
— Андрей, когда в России в какой-то момент начинают искать, кто виноват, говорили в какой-то момент: Сечин, он начал, тогда была сделка с ОПЕК+, а она не состоялась. Это не так – все дело в коронавирусе? Или есть какие-то конкретные люди, которые просчитались и привели к тому, что случилось?
Остальский: Давно мы уже знаем, что Сечин был против сделок с ОПЕК+, против снижения добычи нефти. И, видимо, он просто не перестроился. Он продолжал мыслить прежними категориями. Не только он, но и в Кремле, и лично Путин, который все это утверждал. Они просто отстали от жизни, они не поняли, что Россия вступает в новую эпоху. Им в голову прийти ни на секунду не могло, что может дойти до отрицательных значений цены. Поэтому, конечно же, главная причина проблем – это коронавирус. Но что касается России, и не только России, вот эти непродуманные резкие действия, мне кажется, ситуацию усугубили.
— Максим, если сравнивать коронавирус с войной, то понятно, что после должен быть резкий подъем – и нефть вдруг резко всем понадобится, потому что надо будет наверстывать все то, что мы сейчас съедим, заново делать. Вы ожидаете, что когда эпидемия закончится, сразу вся нефть продастся, и станет классно и хорошо всем, кто ее продает?
Авербух: Во-первых, к тому времени мировые хранилища нефти будут заполнены. Соответственно, какое-то время они будут покрывать спрос на нефть. И, больше того, все те, кто занимаются торговлей нефтью на бирже, будут держать это в голове. Это будет такой потолок.
Во-вторых, разово спрос – эти то ли 29 млн баррелей, то ли 35 млн баррелей, как нам рассказывают, – он не восстановится. Большая его часть восстановится достаточно быстро, но последние от 5 до 10 млн баррелей мы, возможно, будем добирать несколько лет. И, возможно, даже не доберем.
Почему? Потому что это больше вопрос психологии, чем экономики. Люди для того, чтобы спрос полностью восстановился, должны заново ездить на автомобилях, должны летать на самолетах, должны плавать в круизы на круизных лайнерах. Все достаточно напуганы ситуацией с самолетами и с круизными лайнерами, которые, по сути, превратились для тех, кто в них летал и плавал, в камеру заражения COVID-19. И сколько этот страх будет продолжаться, сказать трудно. Моя оценка – до двух лет.
— Но бензин при этом подорожает в России или нет?
Авербух: У нас две трети розничной стоимости бензина составляют налоги. Соответственно, как только у нас федеральный бюджет начинает страдать, ему нужны дополнительные финансовые поступления. Соответственно, снова будут повышены акцизы, и за счет этого бензин еще подорожает. Чем ниже цена нефти – тем выше необходимо поднимать налоги на бензин.
— Андрей, а есть в мире кто-нибудь, кому хорошо от того, что сейчас происходит?
Остальский: Есть всегда спекулянты. Поскольку то, что происходит на NYMEX, на этой самой бирже, – это вообще сплошная мистика, это же производная от нефти. И всегда есть возможность на падении любого актива нажить огромное состояние. Поэтому да, есть такие люди.
