В получасе езды от президентского дворца во Вьентьяне есть Кремль. Не совсем настоящий: его на фасаде арендованного здания построила Лена Аберут, владелица единственного в столице Лаоса ресторана русской кухни под названием "Привет". В этой маленькой и небогатой стране Лена живет уже семь лет. Корреспондентка Настоящего Времени побывала у нее в гостях.
Пельмени вместо стартапа
"В конце декабря устроим шашлык-пати с Дедом Морозом и Снегуркой, 31 поедем к нашей лаосской семье, а потом – раздавать вещи и игрушки детям из окрестных деревень. Бангкок никуда не убежит. Приезжай".
Я прилетела на зимовку в Таиланд с килограммом гречки и тремя банками шпрот, а в Бангкоке к ним добавились бутылка дорогой водки и еще два килограмма гречки. Все это купить в Юго-Восточной Азии трудно, а в Лаосе – нельзя никак, поэтому часть продуктов привозят Лене туристы и путешественники.
"Все, что можем, мы делаем сами: коптим красную рыбу на древесных опилках из России, готовим настойки на клюкве и перце, печем черный хлеб – обычно бездрожжевой, он дольше остается вкусным", – рассказывает Лена, раскладывая новогодние бутерброды по тарелкам. Это еда на вынос: ее заказали на праздник русскоязычные завсегдатаи ресторана. Русских в Лаосе немного, в основном это работники посольства и жены тех лаосцев, которые учились в СССР.
Путешественник Влад Бакуменко играет на гитаре "Катюшу". Он и его девушка Полина Кнейс подрабатывают в ресторане. Влад в народном костюме поет русские песни, а Полина играет Снегурочку: с молодой светловолосой сибирячкой гости ресторана любят фотографироваться. Гости-лаосцы подпевают Владу: многие из них закончили советские университеты и неплохо знают русский язык.
После получения независимости от Франции в 1949 году и гражданской войны 1950-х к власти в стране с помощью СССР и Вьетнама пришла Народно-освободительная армия Лаоса, а затем – Народно-революционная партия, которая остается правящей и сейчас. Красные флаги с серпом и молотом висят почти на каждом доме наравне с государственными. По разным оценкам, в СССР учились от 7 до 17 тысяч лаосцев – не считая засекреченных военных студентов. Активно велась работа и на территории страны: несколько тысяч рабочих готовили советские специалисты, в Российском центре науки и культуры преподавали русский язык. Занятия прекратились в 1998 году, но уже в 2013-м курсы возобновились.
Лена снимает поющих гостей на телефон. У хозяйки ресторана короткая стрижка, голубые глаза и очень яркая улыбка. Лене 37 лет, она родом из Адлера, но почти всю жизнь жила в Москве: работала в IT-компаниях.
"Я закончила Московский государственный университет, училась на психолога, но никогда не работала по специальности, не считая практики. Еще в институте я устроилась в "Билайн", проработала там шесть лет, потом ушла в другую компанию, которая занималась телекомом и IT. Мы разрабатывали приложения, программы. Последняя должность, с которой я уходила, – начальник отдела по развитию облачных решений, виртуальные АТС".
Лену не удержала в Москве зарплата руководителя в 6 тысяч долларов: "Всех денег не заработаешь". Вспоминая те годы, она говорит, что это было в совершенно другой жизни.
"Я уволилась в свой день рождения. Сдала проект, очень устала: мы работали чуть ли не круглосуточно, оставались на работе до двух, до трех ночи. Хотелось другой жизни. Жизни, где ты радуешься. Деньги нужны для того, чтобы жить, – а не жить ради денег. Важно чувствовать себя хотя бы немного свободным. Да, в Москве с хорошей зарплатой я могла себе позволить летать чуть ли не каждые выходные в Европу, но ты путешествуешь в какой-то клетке. Мы летали, мы бухали, у меня бар в квартире был внушительный – а тут я перестала пить, перестала курить. Все это стало ненужным".
Отъезд не был спланированным. Лена ненадолго поехала в Таиланд, чтобы отдохнуть на море и вернуться после майских праздников в Москву, на новую работу. Но тут ей написал бывший коллега: пригласил руководителем в проект во Вьентьяне. Лена подумала, что речь идет про Вьетнам, и долго выпытывала название города, пока не стало ясно: Вьентьян – это вовсе не на море и не во Вьетнаме, а в Лаосе – далекой от всех морей небольшой аграрной стране. Но отступать было поздно.
Новым бизнесом оказался ресторан русской кухни – пока не собственный.
"Меня привлекли как стартапера открывать ресторан, все учредители были в Москве, меню, повар – все было от них. Ресторан был в центре, он был маленький, и самая большая ошибка была в выборе целевой аудитории. Очень дорогая аренда, высокие цены на закупки продуктов. Бэкпекеры-туристы оказались не такими платежеспособными, а местные в центр ездить не любят, да и сидеть в маленьких кафе – не лаосский формат. Ресторан закрылся. А я осталась. И сказала, что никогда в жизни не буду связываться с общепитом".
Несколько лет Лена и ее друзья пытались делать сайты, снимали виртуальные туры, работали над визуальным контентом для гостиниц и ресторанов. Но дело не пошло: сайты в 2014-2015 годах были вообще не востребованы, весь бизнес работал в фейсбуке.
"У меня был друг-лаосец Хампан. Он учился в Советском Союзе, и вот с момента нашего знакомства в 2013 году он все время повторял: "Ленка, делай пельмени! Ленка, делай пельмени!" Он говорил, что всему сообществу русскоговорящих лаосцев нужны пельмени. К сожалению, он погиб, не дождался открытия ресторана. Но пельменей поел. Технологичный бизнес не шел, деньги кончались: из почти миллиона накопленного у меня осталось 315 долларов. Я поняла, что либо я куплю какую-то еду, либо что-то сделаю. Приехал мальчик Тим, Тимофей, технолог-вегетарианец. И мы начали лепить пельмени".
Лена, ее лаосская партнерша Бунлай Хомпотонг (близкие называют ее Лай) и Тим начали делать пельмени дома: покупали мясо на рынке, завели маленькую морозилку. Лена продала мотоцикл, ноутбук, все телефоны. Сутками сидела в фейсбуке: искала русскоязычных лаосцев, которые могли бы купить русские пельмени.
"Мне тяжело было продавать друзьям, но я понимала, что, если не возьму деньги, мне не на что будет купить мяса. Если у вас кто-то из друзей начинает бизнес – никогда не просите скидки. Заплатите лучше больше, не торгуйтесь. Каждый доллар, каждая копеечка были на счету. Я благодарна каждому, я помню всех, кто у нас сначала что-то заказывал".
Друзья начали расширять ассортимент: варили борщ, пекли пирожки. Сами развозили заказы. Помогали все: первый пельменный аппарат подарил друг-лаосец, пожилой бывший советский студент.
Бизнес развивался, объемы росли – и Лена начала искать помещение. Здание, в котором сейчас находится "Привет", еще только строилось, и аренда была недорогой: 450 тысяч рублей (чуть больше $7 тысяч) за трехэтажный подъезд в год. Пельменный аппарат и морозилки заняли почти весь второй этаж, там же разместился офис – а на первом этаже решили открыть ресторан.
"Привет": шапки-ушанки и селедка по-лаосски
"Мы искали инвесторов, потому что не было денег на оборудование, на дизайн, на что-то приличное и весомое. Но никого не нашли. Так что ресторан открывался просто. Мы повесили два флага, один лаосский, а второй – знамя Победы, купили столов со стульями самых дешевых, по 80 долларов, пару десятков тарелок, нарисовали меню – и начали работать. А потом закрутилось: еще со времен съемных апартаментов, где мы лепили пельмени, у меня все время останавливались путешественники, которые знакомились с нами на каучсерфинге или просто писали мне лично. Они и помогали: рисовали на стенах, делали мебель, привозили артефакты".
Ресторан существует уже три с половиной года. Он битком набит разномастной советской и русской символикой. На стене висит деревянная доска с шапками-ушанками и разными форменными фуражками, под потолком – батареи пустых бутылок "Столичной", на стенах – Кремль и Юрий Гагарин, который держит на руках то ли Белку, то ли Стрелку. При входе стоит большая витрина с матрешками, "Беломорканалом", банками от икры и гранеными стаканами. В этом русско-советском лубочном интерьере не поймешь, что тут реальная история, а что – шутка или нарочитая эклектика, рожденная лаосским взглядом на русскую культуру.
"Нет у нас как такового дизайна. Все складывалось само. В шапках все фотографируются, всем нравится. Военный атташе принес вымпелы – мы их повесили. Потихоньку сделали веранду, столы поставили. Решетку под березы разукрасили буквально месяц назад. Все, что здесь есть, – оно никем не планировалось. Если честно, я сама никак не воспринимаю это – просто делаю то, что нравится нашим гостям".
Многие блюда в ресторане переизобретают: так, роль сельди часто выполняет засоленная скумбрия, которая доступна в Лаосе. В "Привете" научились солить ее так, что от классической русской селедки не отличить. Эта скумбрия – самое продаваемое блюдо, на втором месте – борщ. К советской кухне добавляется кавказская: хачапури и шашлыки. Отдают дань и современной ресторанной моде: в меню есть бургер из черного хлеба – настолько огромный, что Лена с каждым гостем заключает пари. Доешь бургер до конца – рюмку перцовки хозяйка нальет за счет заведения.
"У нас нет никаких заготовок. Мы "шубу" трем под заказ, оливье крошим под заказ. Тут другой климат, все по-другому, – объясняет Лена. – Немного адаптируем: мы почти не солим еду, потому что в Лаосе [добавляют] мало соли. Если есть возможность, мы продаем дешево – котлеты у нас стоят 22 тысячи лаосских кип, это 150 рублей. А что-то стоит очень дорого – хорошая водка, черная икра".
Лена – единственная русская в ресторане. Повар-технолог Тим больше не работает в "Привете", хотя и остался в стране. Всеми коммуникациями, документами и частью менеджмента занимается Лай, на которую оформлен бизнес. На кухне работает местная команда, готовят строго по рецептуре, большинство работников трудятся давно – текучки почти нет. Перед Новым годом, когда ресторан пустеет, Лена устраивает корпоратив. В "тайном Санте" многие промахиваются с подарками: Владу достается кожаная дамская сумочка, а официанту Джонни – розовая юбка под бархат. Все смеются, радуются, поют песни, включают раз за разом "Танец маленьких утят" – и тихо расходятся в 11 вечера, несмотря на три ящика выпитого пива.
"Деды Морозы" едут в деревни
Утром 31 декабря ресторан работает – раздают свежие новогодние заказы. Ближе к вечеру сотрудники начинают загружать машину: мы везем игрушки и вещи деревенским детям. Пикап набивается почти под завязку, и на закате мы выезжаем из Вьентьяна.
Едем в деревни за городом Каси, это около 170 километров на север от столицы Лаоса. Страна не очень большая и относительно малонаселенная: лаосцев всего семь миллионов человек, причем 95% из них живут вдоль берегов Меконга – в основном у южных границ. В Лаосе около 70 племен и народностей, люди занимаются чаще всего сельским хозяйством, которое почти не приносит дохода, более трети населения живет за чертой бедности. Много опасного и нелегального: на севере Лаоса до сих пор выращивают опиумный мак. Когда несколько десятилетий назад в соседнем Вьетнаме бушевала война, а в Лаосе не прекращались политические конфликты, жить в деревнях было невыносимо: партнерша Лены Лай рассказывает, как маленькой девочкой с семьей пряталась от вооруженных людей, убивавших мирных жителей. Лаос – страна с тяжелым прошлым и непростым настоящим.
"Мелкая, – так Лена любя называет свою невысокую и очень стройную подругу, – родом из деревни под Ванг Вьенгом, это дальше на север Лаоса. И мы часто ездили на мотобайке к ней домой и встречали много деревень – бедных деревень. Мы покупали печеньки и раздавали, насколько была возможность: денег не было, одну печеньку съешь – пять раздашь. И тогда появилась идея сделать сеть фудтраков: ездить по Вьентьяну, а может, и по всей стране, приучать лаосцев к пельменям. И сделать "подвешенный пельмень" – тогда был популярен "подвешенный" кофе, и мы могли бы так же раздавать с этих фудтраков пельмени".
Идея с "подвешенным пельменем" подзабылась, вместо фудтраков открылся целый ресторан, но желание помогать никуда не делось. Теперь Лена раздает деревенским жителям не только "печеньки", но и одежду, игрушки, канцтовары для школы. Какие-то средства или вещи жертвуют друзья и знакомые – но большую часть Лена и Лай покупают на свои.
"Как правило, мы не выбираем никаких конкретных деревень, просто останавливаемся по дороге там, где есть детвора. Мы уже около семи лет так ездим по деревням Лаоса. Все началось от любви к путешествиям по стране на мотобайке. Раз в месяц мы выезжали, затаривались по дороге печеньками и раздавали детворе. Потом появились ребята, которые стали приносить вещи: карандашики, разные мелочи. Потом кто-то начал покупать специально, в посольстве стали отдавать детские вещи. И вот сейчас мы загружаем полный пикап и едем целенаправленно раздавать. Деревни здесь бедные, есть люди, которые живут практически охотой и собирательством. Это народ кхму – одни из коренных жителей Лаоса".
Лена говорит, что систематизировать помощь очень сложно: за любую легализацию благотворительной деятельности требуют взятки, а переданная школам или администрациям материальная помощь исчезает бесследно и не доходит до адресатов.
"Мы лучше по чуть-чуть, но каждому, лично в руки. Если я сдам это в школу, учителя все растащат своим детям, – объясняет Лена. – Вот у Лай в детстве были компьютерные классы – и их туда не пускали, пока не разворовали все компьютеры. Поэтому мы едем, увидели деревню, где нет каменных домов и нормальных машин, – раздаем вещи. Мне это нравится: я себя чувствую, как Дед Мороз с подарками. А еще Лай рассказывала, что до сих пор помнит каких-то волонтеров, которые ей подарили заколку, тетрадку. Когда люди живут в бедности, все это очень важно. Если я могу дать – почему не дать? Отдавать – это вообще здорово".
— А ты не думала о какой-то более фундаментальной помощи? Все-таки печеньками мало что можно изменить, в отличие от знаний, например.
— Знания, все остальное – это очень ответственный подход, для этого нужно время, усилия, деньги. Мы начали раздавать печеньки, когда у нас самих не было ни гроша. Я понимаю, что нужно образование. Нужно что-то, что сделает эту страну лучше. Но я не могу этого дать. По крайней мере, пока. Так что я даю то, что могу, – и делаю только то, что могу сделать сама.
Мы останавливаемся по дороге везде, где есть дети. Раздаем шоколадки и игрушки, желаем счастливого Нового года. Но основной груз все же везем в деревню, где Лена и Лай уже были, – прошлая зима тут выдалась неожиданно холодной, и в этот раз они привезли деревенским жителям теплую одежду.
Стоит пикапу остановиться, как к нему все бегут – в этой деревне Лену и Лай уже знают. Сначала раздают одежду: теплые куртки, штаны для детей и взрослых, ползунки для малышей, разные мелочи вроде заколок. К Лене тянется лес рук – она сидит в кузове пикапа и выглядит, как местный политический лидер. Лай старается замечать тех, кто скромнее и рук не тянет, – им тоже достаются вещи.
Когда пикап почти пустеет, начинается самая трогательная часть: раздача игрушек детям. В России это считается плохой практикой: в детских домах уже давно игрушек больше, чем нужно, а детям намного важнее постоянное общение и человеческое тепло. Но тут все иначе: у этих детей есть семьи, есть забота и любовь – но совсем нет денег на излишества или даже базовую одежду. И каждую игрушку, которую Лена достает из багажника, встречают восторженным вздохом.
"Быть здесь и сейчас". Семья
Новый год мы встречаем в Ванг Вьенге – туристическом городке, куда приезжают покататься на каяках, походить по горам или по городским барам. Но мы идем не в бар, а к подруге Лены и Лай, которая готовит на улице потрясающие блинчики роти с бананом и нутеллой. За пятнадцать минут до Нового года забегаем в магазин за шампанским и отправляемся на главный городской мост – шаткую конструкцию из дерева, по которой ежесекундно ездят мотоциклы. Туристы запускают китайские фонарики, а под ногами путаются испуганные собаки в попытках спастись от петард и салютов.
Лена и Лай поджигают китайский фонарик – и он поднимается высоко в небо вместе с другими. Лаосцы запускают фейерверки, мы открываем шампанское: наступил 2020 год.
"Лаос – это как путешествие в прошлое. Тут не так много правил и законов, но ты чувствуешь себя более свободным. Люди добрее, веселее, более искренние. Им интереснее все, они ближе к природе. Да, Лаос маленький, но чтобы проехать его, нужно много времени: дорог тут нет, железная дорога до недавнего времени была самой короткой в мире. Сейчас, правда, все очень активно застраивается китайцами, так что Лаос очень быстро и сильно меняется. С одной стороны, это хорошо, с другой – плохо, но я здесь, я сейчас. Мне нравится".
Утро семья Лай проведет за распаковкой подарков, а мы отлично выспимся под москитными сетками. В деревне совсем другой воздух: дышится намного легче, и очень приятно спать ночью – пока не начинают громко кричать петухи. Дом небольшой, тут живут родители Лай, ее старший брат, его жена и их дочка Мин. Занимаются сельским хозяйством – выращивают рис, арбузы, разводят куриц – и туризмом: старший брат Лай работает гидом. Это хорошие деньги для семьи: на его зарплату и деньги Лай построили новый дом.
"Тут очень теплые отношения в семьях, много заботы о старших: всегда будет еда, всегда будет крыша над головой. Тут нет домов престарелых, детских домов тоже почти нет. Но я все равно не чувствую себя частью – у нас нет общего языка, я не очень хорошо говорю на лаосском, хотя ко мне относятся очень хорошо, даже лучшие кусочки за обедом подкладывают. Племянница мелкой – я помню, как она родилась, как ее катали в подвешенной к потолку кроватке, как она училась ходить. Она называет меня "мой фаранг". ("Фарангами" в Таиланде, Лаосе и некоторых других странах Юго-Восточной Азии называют европейцев – НВ). Когда мы приезжали, она сначала боялась, но потом запрыгивала на ручки, и мы шли в магазин".
Маленькая Мин бегает вокруг в шапке Пикачу: если нажать на помпы в хвостиках шапки, у Пикачу поднимаются ушки. В деревне тепло и тихо. У мамы Лай свое дневное развлечение: она ставит стульчик в проеме двери и смотрит на улицу. А мы с Леной говорим о будущем.
"У меня нет никаких планов. Есть какие-то хотелки, но я прекрасно понимаю, что жизнь идет так, как она должна идти. И нужно жить сейчас, нужно радоваться тому, что есть сейчас. Ты никогда не заработаешь всех денег, ты никогда не будешь... Ты можешь быть только здесь и сейчас. Потому что главное – это быть в гармонии с собой и понимать, что так, как есть, – это правильно".
