В 1990 году, через 10 лет после смерти Тито, правившего Югославией с 1945 года до своей смерти в 1980 году, в Сербии впервые прошли выборы. Президентом стал Слободан Милошевич, до этого несколько лет бывший председателем Союза коммунистов Сербии. История того, что потом произошло в Югославии, печально известна всему миру: уже через год политик начал серию кровопролитных войн и этнических чисток.

В документальном фильме "Призванный и приглашенный" сербские режиссеры Лука Папич и Срджа Вучо пытаются разобраться, могло ли все сложиться иначе. Используя большое количество хроники и домашнего видео, они рассказывают о предвыборной гонке, фокусируясь на современных свидетельствах пяти кандидатов в президенты, соревновавшихся с Милошевичем.

Гипердинамически смонтированный фильм основан на отрывках из ток-шоу, выпусков новостей и предвыборных встреч, показывает сюрреалистическую предвыборную атмосферу того времени. Тогда в предвыборной гонке приняли участие почти 50 политических партий, включая Великую рок-н-ролльную партию, которая пропагандировала "секс, разврат, безумие и наркотики". Идея основателей партии заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что "любой гребаный дурак в Сербии может создать политическую партию".

Предыдущий фильм Папича и Вучо "Без" завоевал награды на фестивалях Visions du Réel, Beldocs и Underhill. Фильм "Призванный и приглашенный" участвовал в конкурсе кинофестиваля IDFA в Амстердаме.

Мы встретились с Лукой Папичем, Срджа Вучо на документальном кинофестивале в итальянском Порденоне и поговорили о работе над фильмом.

– Ваш фильм – это коктейль из архивной, телевизионной и домашней хроники 90-х. Как вы справлялись с таким разношерстным материалом?

Лука Папич: Срджа начал собирать этот материал вместе с коллективом из Сербии "Медиаархеология". Он сделал с ними выставку и был давно в этой теме. Потом, когда мы объединили силы, нашей миссией стало найти нарратив в этом хаосе, найти моменты, которые были бы связаны с нашими главными героями, а также вычленить кинематографические и семантические связи.

Срджа Вучо: В Сербии очень хаотичная ситуация с архивами, там, к сожалению не принято хранить хронику. До 2000-х годов даже культовые сербские фильмы никто не хранил и не каталогизировал. 35-миллиметровые копии просто исчезали. Поэтому большая часть материала, который был у нас, – это домашнее видео, частные архивы в формате VHS. Поэтому мы сделали фильм в этой эстетике.

Начиная с 1985 года в Сербии у всех стали появляться видеокамеры, все снимали. Это грязное, не очень качественное изображение было всем знакомо. И у нас было большое количество именно таких домашних записей. Мы занимались настоящей археологической работой. Еще у нас был договор с самым крупным телеканалом "Радиотелевидение Сербии" о передаче нам части материалов, но другие медиаконцерны в Сербии ничего не сохранили.

–​ Почему вы выбрали именно этих пятерых героев — кандидатов в президенты? Связывались ли вы с другими?

ЛП: Мы разговаривали с большинством кандидатов. Даже с конвенциональными политиками, которые были довольно популярны. Но мы поняли, что все они говорили одно и то же. Может быть, с точки зрения истории это хорошо, но нам было неинтересно. Мы не хотели делать об этом фильм. Выбранные нами персонажи говорят не только о выборах, они поднимают важные темы, спонтанно задают вопросы системе, говорят о своем эго.

–​ С какими трудностями вы столкнулись в процессе работы?

СВ: Самым трудным было отбрасывать интересный материал. Было очень много невероятного, безумного материала. Нам пришлось от него отказаться, потому что фильм бы получился слишком путаный, сбивчивый.

ЛП: Наш первый хронометраж был 90 минут. Мы хотели включить все, что нам показалось смешным, страшным и странным. Мы рассказывали о выборах более детально. Но потом мы решили сократить, чтобы материал был более ясным, не путаным.

СВ: Дело в том, что мы не хотели делать исторический фильм. В первой версии были титры с подробным объяснением. Но сейчас у всех есть "Википедия", любой может пойти и узнать детали. Целью нашего фильма было передать ощущение, атмосферу времени.

–​ У вас получился очень рок-н-ролльный монтаж, и наиболее запоминающийся персонаж – это основатель Великой рок-н-ролльной партии. Как вы его нашли? Он известен?

ЛП: Нет, он неизвестен. Он сейчас в андеграунде.

СВ: Когда я впервые его встретил, он дал нам все свои архивы. Среди которых мы нашли клип, который никогда не был опубликован. Он там поет: "У меня кризис!" Сейчас это звучит очень в стиле Бон Джови с психоделическими текстами. Там безумная лирика. Он говорит о травмах. Мы поставили этот клип рядом с кадрами из концентрационного лагеря. До 90-х никто об этом не говорил. Это был поток сознания.

ЛП: Большая часть музыки, которая в фильме, это реальная музыка того времени, которую использовали в политической пропаганде в Сербии. Мы вдохновлялись еще фильмом Пола Верховена "Робокоп", его рекламными вставками. Мы хотели добиться такого же ритма.

–​ Вы говорили, что вы хотели показать начало конца, события, после которых началась война. Почему вы решили обратить внимание именно на эти выборы, ведь все-таки между ними и войной прошло несколько лет? Вообще они известны в Сербии?

СВ: Вещи, которые произошли после выборов, печально известны всем, и многие до сих пор живут, разгребая последствия, с ними связанные. Эти выборы были организованы в большой спешке. Многие партии стали легальными только за месяц до выборов. А Милошевич взял Коммунистическую партию, созданную до него, и просто переименовал ее. 90% людей знали только о его партии. Он сделал эти выборы для себя на самом деле.

Большинство людей забыли о тех выборах, потому что то, что произошло после них, гораздо важнее и страшнее. Все знают о войне. Фундаментальным фактором тех выборов было то, что люди ничего не знали о медиа. Раньше существовал только один государственный канал и одно радио. И когда, например, одна националистическая партия пришла на ток-шоу и показала символ сербского национализма – приветствие тремя пальцами, – то это не вошло, потому что они просто не знали, что их снимали крупным планом, а не общим. Никто не знал, в какую камеру смотреть.

–​ Современная часть фильма порой тоже похожа на предвыборные ролики. Складывалось ощущение, что многие герои до сих пор готовы идти в президенты. Иногда складывается ощущение, что они говорят о современных выборах, многие уверены, что они достойны этого. Это специально?

ЛП: Мы хотели, чтобы хроника и современные сцены постоянно перекликались. Потому что для наших героев те выборы были важнейшим событием жизни, и мы хотели, чтобы они его заново пережили. Мы хотели, чтобы они показали себя. Поэтому мы сделали своеобразный диалог между прошлым и настоящим.

–​ После показа вы сказали, что в Амстердаме на кинофестивале у некоторых зрителей была агрессивная реакция на фильм. Можете рассказать поподробнее?

ЛП: Да, был интересный случай. Один мужчина встал и сказал, что он ненавидит наш фильм. На что другой зритель сказал: "Почему ты такое говоришь? Как ты можешь ненавидеть этот фильм?" Они стали ссориться прямо в зале. И я сказал второму: "Пожалуйста, дайте ему ненавидеть этот фильм. Давайте обсудим, почему именно возникает это чувство".

СВ: И тогда первый сказал: "Я ненавижу то, что этот фильм пробуждает во мне".

ЛП: Да. Он сказал, что это отличный фильм, но я его ненавижу, потому что он показывает страшные вещи человеческого эго. А потом мы пошли выпить пива вместе.

–​ У российской публики может сложиться что-то вроде дежавю во время просмотра вашей картины. У нас тоже выборы – это своеобразный цирк, а у Путина и у Милошевича очень много общего: оба не участвовали в дебатах, организовали выборный процесс под себя. Сейчас еще их связывает Гаагский суд. Несмотря на это, в Сербии очень много людей поддерживает Путина. Насколько это справедливое наблюдение? И если да, как вы думаете – почему?

ЛП: Сербия в какой-то степени до сих пор вспоминает события Второй мировой войны. Тогда Советский Союз сыграл важную роль, помог Югославии освободиться от нацистов. Еще существует очень сильная связь с Русской православной церковью. И последнее: многие до сих пор помнят, что нас бомбило НАТО, и, конечно, многие ждут, когда кто-то их накажет.

СВ: Интересно, что те, кто сейчас поддерживает Путина, в 90-х ненавидели Россию и коммунизм, это были сербские националисты. Им нравился Запад, они считали, что советский коммунизм "убил наши славянские души", и они хотели, чтобы Америка и западные страны встали на нашу сторону. Но этого не произошло. Они считают, что их предали.

–​ Так как вы выбрали показать довольно странных, весьма специфических кандидатов, у многих зрителей, которые не понимают вашу иронию, могла бы возникнуть мысль: "Наверное, неплохо, что тогда победил Милошевич. Ведь остальные были сумасшедшими".

ЛП: Да, конечно. Мы готовы и к такой реакции. Мы хотели вообще поставить под сомнение выборную систему. Задать такие вопросы. Может, он и был лучшей опцией? (Хотя, конечно, нет.) Или, может быть, он был единственным, кто знал, что делает?

СВ: Но как показала история, он был худшим кандидатом. Потому что по факту он был самым профессиональным политиком, как банкир, работающий в Америке, был очень красноречив и воспитан. Одна женщина после показа в Амстердаме сказала: "Вы показали, что Милошевич был самый способный кандидат в президенты". И я ей ответил: "Да, и самые способные совершают самые ужасные поступки".

Почти все диктаторы – очень способные люди. Путин наверняка тоже. Самый способный кандидат был слишком способный для нас, и посмотрите, чем это закончилось. Хотя я могу добавить, что и демократические США в основном управляются политическими династиями, которые также обладают опасными способностями.