В Хабаровске 25 июля прошла крупнейшая акция в поддержку бывшего губернатора Сергея Фургала. Демонстрации протеста в городе идут уже пятнадцатый день, но субботняя акция, на которую, по некоторым оценкам, вышли до 95 тысяч человек, может стать самой масштабной за всю историю Хабаровска. Акции солидарности с жителями также прошли в других городах России. О причинах протестов в Хабаровске и о том, могут ли они распространиться на всю Россию, в интервью Настоящему Времени рассказали политик Леонид Гозман и политолог Аббас Галлямов.
Леонид Гозман, политик
Не надо от людей требовать то, что им несвойственно. Люди проявляют солидарность тогда, когда им тоже больно, когда они тоже это чувствуют. А когда они сами не чувствуют, то они меньше реагируют. Это совершенно естественно.
Процесс в Хабаровске имел очень четкий спусковой крючок, очень четкий триггер – демонстративный арест избранного губернатора. И, конечно, это не столько за непосредственно Сергея Фургала выступают, сколько за самих себя, потому что это они испытали унижение, это они испытали на себе наглость, высокомерие, презрение власти. Здесь важно не то, сколько народу выходит в поддержку хабаровчан, а важно то, что фактически по всей России люди сочувствуют им и не сочувствуют власти. Сколько людей активны – существенно не имеет значения. Существенное значение имеет соотношение между теми, кто за, и теми, кто против.
Важно то, что во всех других городах России, я думаю, что нет ни одного города, ни одной территории России, где люди бы сочувствовали не горожанам, а власти: Дегтяреву, Путину и так далее. Это как со взятием Бастилии. Важно не то, сколько народу идет на штурм Бастилии. Важно то, сколько народу защищают Бастилию. Нашу Бастилию сейчас, по-моему, не будет защищать уже никто, судя по тому, как власти напуганы, а власти напуганы дико совершенно.
Посмотрите, есть два признака их жуткой паники. Первое: они не разгоняют митинги в Хабаровске, они боятся это делать. Все время идут слухи, что местные полицейские говорят, что мы этого делать не будем вообще, мы уволимся. Первый шаг – не будем, второй шаг – будем поддерживать своих. Второй признак их дикого испуга – это то, что они ближайшие выборы, которые будут в сентябре в единый день голосования, проводят все-таки в три дня, хотя до этого они много раз говорили, что "нет, они не могут успеть подготовиться к изменению процедуры". Сейчас будет так, как договаривались, а потом будет три дня. Они поняли, что они проиграют.
Во многом этот испуг власти – это трехдневное голосование в сентябре – показывает, что люди в Хабаровске уже выиграли. У них, конечно, не заберут этого клоуна, он на какое-то время останется. Но они все равно выиграли. И они там, я уверен, не за то, чтобы вместо Дегтярева поставили кого-то другого. И даже не за Фургала. Они сами за себя.
Меня этот протест восхищает тем, что он имеет моральное основание. Это не то что у них что-то забирают или что-то делают не так, это не за зарплату, не за экологию, за чистый воздух – нет. Это за человеческое достоинство. Повестка – человеческое достоинство. Конечно, Дальний Восток – я там бывал несколько раз, я знаю Дальний Восток лучше, чем губернатор Хабаровского края нынешний, разумеется, если он был в Хабаровске один раз, а я – целых три, я думаю, может, мне свою кандидатуру предложить. Я более компетентен, чем он, уверяю вас, я бы не говорил таких глупостей, как он говорит.
Аббас Галлямов, политолог
За два года Фургал стал для хабаровчан настоящим политическим символом, символом свободы, независимости и способности местных жителей встать и сказать начальству в Москве "Нет!". Он стал для людей символом того, что они существуют в политическом пространстве. А политический символ – это очень мощная штука, с ними обычно существует эмоциональная связь. Поэтому в Хабаровске равнодушно воспринимают доводы Кремля о том, что Фургал – преступник. Все эти доводы делаются на логическом, рациональном уровне, и люди с ними не спорят. Они признают, что, может быть, что-то и было. Но в их ответах читается простая мысль: надо было разбираться с Фургалом до того, как мы за него проголосовали. А после того, как мы за него проголосовали, он уже не ваш, а наш и с ним есть эмоциональная связь.
Конечно, некоторой части людей приятен тот факт, что им прислали не единоросса, а человека из ЛДПР: они думают, что Москва таким образом уважает их выбор. Но это мнение далеко не доминирующее, и элдэпээровская идентичность – это далеко не то, что нужно Хабаровску. Не менее важно, чтобы новый человек не был москвичом, чтобы он был местным. А Дегтярев очевидно неместный. Плюс Дегтярев сразу начал увольнять местных в правительстве и на их место стал ставить своих людей – и этим еще больше ухудшил свое положение: что он и сам москвич, и еще москвичей сюда тащит. Плюс сам Дегтярев – он несерьезный человек, он политик на грани фриковости, маргинальности. Можно было предсказать, что значительная часть хабаровчан воспримет его назначение как издевательство: "Да вы нас за кого держите?", "Вы кого нам прислали, клоуна какого-то!", "Да вы издеваетесь над нами, это плевок нам в лицо!" Вот как люди это восприняли, и это можно было считать.
Дегтярев должен был быть местным, и он должен был себя нормально вести, не нести чушь про проплаченные на американские деньги протесты, не должен был разговаривать с протестующими как с бандитами из 90-х, не должен был "быковать". Он постоянно делает какие-то глупости: такое ощущение, что он старательно наступает на все грабли, которые разложены в Хабаровске, стараясь произвести впечатление на хабаровчан крепостью своего лба и что ему от этого ничего не будет. Поэтому негативные эмоции накапливаются, накручиваются, и мы видим, что на этой неделе протестовать на митинги вышло еще больше народу, чем на прошлой неделе. Хабаровск бьет все рекорды по цифрам протеста, и это результат действий Кремля и самого Дегтярева.
Протест в Хабаровске ничем не отличается от протестов в Москве и Петербурге, его основной месседж – "Мы хотим стать полноценным политическим субъектом", "Нас больше не устраивает, что все решения принимает Путин в Кремле, а мы выступаем в роли статистов". По сути, это бунт тинейджера, который подрос и больше не хочет, чтобы родители обращались с ним как с ребенком: он уже встал взрослым. Общество тоже выросло, дозрело и требует участия в выработке политического курса.
