Группа депутатов Госдумы от КПРФ попросили Генпрокуратуру проверить действия полиции в деле организации "Новое величие". Из оперативных материалов следует, что движение, членов которого теперь обвиняют в экстремизме, создавалось по инициативе самих же силовиков: оперативника Центра "Э" МВД капитана Михаила Расторгуева и его агентов.
По версии следствия, целью "Нового величия" была "организация беспорядков на территории Российской Федерации". По версии правозащитников, силовики просто хотели новые звездочки на погоны. Материалами дела располагают сразу несколько изданий: "Медиазона", ОВД-инфо и "Новая газета".
Шестеро обвиняемых находятся в СИЗО, еще четверо – под домашним арестом. Среди тех, кто содержится в изоляторе, – 18-летняя Анна Павликова, которая на момент задержания была несовершеннолетней. Политик Дмитрий Гудков, который знаком с ситуацией, написал у себя в фейсбуке, что за четыре месяца в СИЗО девушка тяжело заболела: “температура не падает ниже 38,5, пропали менструации, крошатся зубы”.
Публицист Юрий Сапрыкин на своей странице призвал читателей распространять информацию о деле "Нового величия", а также рассказать о нем знакомым и предупредить детей. Оказаться в тюрьме, как Анна Павликова и ее знакомые, может каждый, подчеркивает публицист: "Их просто развели циничные люди, чья работа состоит как бы в том, чтобы бороться с врагами государства, а на самом деле – в том, чтобы этих врагов создавать".
Корреспондент Настоящего времени поговорил о провокациях в уголовных делах с правозащитниками и разобрался, чем полицейская провокация отличается от фальсификации доказательств и кому стоит бояться подобных подстав со стороны правоохранительных органов.
Методы двойного назначения
Обнародованные прессой подробности дела – и в особенности роль полицейского – многих шокировали: агент предложил молодым людям создать организацию "Новое величие" и сам написал ее устав, идеально подходящий под статью уголовного кодекса об экстремистских организациях. По закону такие методы запрещены.
В пятой статье федерального закона “Об оперативно-розыскной деятельности” сказано, что оперативникам “запрещается подстрекать, склонять, побуждать в прямой или косвенной форме к совершению противоправных действий”.
Есть и соответствующие постановления Европейского суда по правам человека. Например, из дела "Ваньян против России (Vanyan v. Russia)": "…если преступление было предположительно спровоцировано действиями тайных агентов, и ничто не предполагает, что оно было бы совершено и без какого-то вмешательства, то эти действия уже не являются деятельностью агента и представляют собой подстрекательство к совершению преступления…"
Но несмотря на все запреты, метод провокации давно практикуется полицейскими – именно этим на практике оборачиваются многие "контрольные закупки" и "следственные эксперименты".
Чаще всего с помощью провокаций в России фальсифицируются дела по распространению наркотиков и дела о коррупции, то есть о взятках и мошенничестве. Об этом рассказывает Дмитрий Бученков – сбежавший из-под домашнего ареста фигурант "Болотного дела", который сейчас пишет книгу "Фальсификации уголовных дел в Российской Федерации".
"У следователей есть общая схема, которая была придумана совсем не для политических преследований, – говорит Бученков. – Это стандартная практика, классика работы нашей правоохранительной системы".
Под видом следственных действий, через негласного агента – гражданского или в погонах – следователи склоняют жертву к нарушению закона, чтобы потом с легкостью "раскрыть" инспирированное ими же преступление по горячим следам.
Европейский суд по правам человека регулярно разбирает такие дела из России. В октябре 2014 года ЕСПЧ оправдал сразу двоих российских медиков, ставших жертвой полицейской провокации. Одна из них, Алла Носко, работала врачом-венерологом в амбулатории города Заречный, неподалеку от Пензы. Бывший однокурсник и коллега привел к ней на прием некую женщину с герпесом на ноге.
Старый друг попросил выдать листок нетрудоспособности, "больничный". Что и сделала Алла, тем более что болезнь подтвердилась и пациентке требовалось лечение. Когда больничный кончился, дама появилась в амбулатории снова, уже одна, и попросила продлить ей лист, так как состояние ее не улучшилось. Получив бумагу, она передала врачу 500 рублей. Носко взяла деньги. А спустя непродолжительное время в кабинет вломилась полиция.
Уже на суде врач клялась, что ранее никогда взяток не брала, на осмотр согласилась только под уговорами однокурсника, которого не видела много лет, переданные ей деньги не воспринимала как взятку или плату за выписанный больничный и сама денег с пациентки не требовала. Суд приговорил Носко к трем годам лишения свободы условно с трехлетним испытательным сроком.
Дело другого врача, Николая Нефедова из Чебоксар, также дошло до ЕСПЧ. Его российский суд приговорил к двум годам и шести месяцам реального лишения свободы. Пожилой мужчина работал наркологом-психиатром в Чувашском региональном наркологическом диспансере.
Сотрудники дорожной полиции привели в его кабинет пьяного водителя. Как только пациент признался, что выпил, полицейский, который его сопровождал, неожиданно удалился, оставив водителя и медика тет-а-тет. "Клиент" тут же предложил врачу подделать результат теста за деньги: не лишаться же прав из-за случайно выпитого накануне? Нефедов ответил категорическим отказом и отправил мужчину в лабораторию. Но через некоторое время водитель вернулся уже не с просьбой, а мольбой спасти его семью от разорения.
"Пациент" утверждал, что его заработок и способность содержать родных зависели от наличия прав. После продолжительной беседы шестидесятилетний Нефедов поддался на уговоры, пообещав поговорить с сотрудниками лаборатории, а позже передал им 10 тысяч рублей за изменение результатов анализов.
Как оказалось, свои 200 граммов водки "водитель" выпил совсем не случайно, и сделал это не на дружеской попойке, а в присутствии сотрудников полиции, участвовавших в негласной операции. Результатом инсценировки стали срок и фактический запрет на профессию.
"Жертв провокации я неоднократно встречал в СИЗО, пока рассматривали мое собственное дело. Источник фальсификаций – это необходимость передать дело в суд. Следователю нужна хотя бы какая-то доказательная база, а провокация позволяет создать ее видимость, видимость проделанной работы", – объясняет Бученков.
Губернаторы и колбаски
Ровно с такой же целью – создать на ровном месте доказательную базу – метод используется и в громких делах о взятках и мошенничестве. Правда, в этих случаях эксперты предпочитают выражаться осторожно – речь идет о делах, в которых можно заметить "признаки провокации".
Среди них дело бывшего кировского губернатора Никиты Белых, получившего в феврале этого года восемь лет строгого режима. Подробности этой истории на правах свидетеля описал журналист "Новой Газеты" Андрей Сухотин. Адвокаты Белых настаивали на том, что губернатор стал жертвой провокации, которой руководил отставной генерал ФСБ Олег Феоктистов. Этот же человек проходил свидетелем и по делу бывшего министра экономического развития Алексея Улюкаева, который в декабре 2017 года тоже получил восемь лет колонии строгого режима.
О провокации заявлял и бывший мэр Рыбинска Юрий Ласточкин, приговоренный в 2015 году к сроку в 8,5 лет. По версии следствия, он получил миллионную взятку от главы одного из местных предприятий ЖКХ. В сети появлялась даже запись того, как сотрудники органов инструктировали провокатора. Но на приговоре это не отразилось.
В 2013 году сотрудники Главного управления экономической безопасности (ГУЭБиПК) МВД задержали ярославского мэра Евгения Урлашова, который избирался в том числе при поддержке несистемной оппозиции. По версии следствия, чиновник вместе со своим заместителем потребовали 18 млн рублей по муниципальному контракту. В ходе "следственного эксперимента" мэр отказался взять деньги, и взятка удалось передать через посредника, действовавшего от имени мэра.
Спустя год руководителей этого силового подразделения тоже арестовали, а один из обвиняемых, генерал Борис Колесников, погиб – по официальной версии, выпрыгнул из окна здания Следственного комитета. Его коллеге Денису Сугробову сначала дали 22 года лишения свободы, а потом смягчили приговор до 12 лет. Силовиков обвиняли в провокации взятки и фальсификации доказательств – но не по делу Урлашова.
О провокации силовых органов говорил и арестованный осенью 2016 года уже упомянутый Алексей Улюкаев. Его обвинили в вымогательстве взятки, которую он получил в офисе главы "Роснефти" Игоря Сечина прямо из его рук. Улюкаев настаивал, что ожидал увидеть в сумках традиционные подарки госменеджера – колбаски и вино.
"Ошибка защиты министра Улюкаева заключалась как раз в том, что они настаивали на провокации", – комментирует бывший прокурор, а ныне правозащитник и глава юридического департамента "Руси Сидящей" Алексей Федяров.
Он считает, что если деньги подбросили или всучили их обманным путем, то говорить нужно о фальсификации улик – то есть о предании объективным фактам (получение суммы) не свойственного им в реальности смысла (взятка).
Провокацию сложнее доказать в суде, потому что в этом случае прямого обмана нет: и должностное лицо, и провокатор четко понимают суть происходящего. "В случае провокации человек должен признать объективную сторону деяния. То есть сказать: "Да, вот эту пачку денег я взял умышленно, понимая, что это деньги за совершение мною законных или незаконных действий в интересах давших мне их человека. Но у меня не было сформировавшегося умысла на получение этих денег. Умысел у меня был сформирован путем уговоров, либо убеждений, со стороны сотрудников правоохранительных органов", – объясняет детали Алексей Федяров.
Если провокацию удается доказать в суде, то правонарушитель, которого подговорили сотрудники полиции, по закону освобождается от ответственности.
"Контрольная закупка"
Если переводить с юридического на понятный, общая коллизия с провокациями выглядит так – человек слаб и соблазнить можно каждого.
Бывший наркоман, завязавший много лет назад, под уговорами агента может согласится на "один разок". Равно как и чиновник, или врач, под давлением опера-искусителя – на взятку.
"Наличие самостоятельного умысла должно быть доказано. И доказано объективными свидетельствами, то есть действиями подсудимого, которые он ранее совершил сам, до вмешательства органов следствия", – подчеркивает правозащитник и адвокат проекта правовой помощи по делам, связанным с наркотиками "Hand Help" Арсений Левинсон.
Левинсон утверждает, что огромное количество осужденных по наркотическим статьям в нашей стране сидят именно в результате провокаций: "Как правило, никакие они не наркоторговцы, просто их уговорили на один разок стать "торговцами", – говорит он.
Обычно все происходит по одному и тому же сценарию: силовики задерживают рядового потребителя наркотиков и под давлением заставляют его назвать фамилии таких же потребителей как он сам: "Либо сам садишься, либо сдаешь". В результате человек начинает звонить знакомым и друзьям и уговаривать их продать ему дозу или наоборот помочь купить. Потому что "очень надо".
Порой, пошедшему на "добровольное сотрудничество" потребителю приходится сделать до двадцати звонков, прежде чем кто-нибудь согласится. Но если "рыбка клюнула”, при передаче денег или вещества доброхота, решившего помочь другу, тут же задерживают и отправляют под арест.
В суде по таким делам никаких доказательств вины обычно, кроме самой "контрольной закупки", следствие предоставить не может, но большинство подсудимых все равно отправляются на зону.
При этом для проведения “контрольной закупки” должны быть веские основания, улики, которые подтверждают, что человек действительно торгует наркотиками. Такими доказательствами могут быть: наблюдения, записи прослушек.
"Но на практике никакой оперативной разработки, никакой предварительной информации, конечно, не производится, – говорит Левинсон. – В начале 2010-х годов, во время обыска на квартире одного из сотрудников ФСКН по ЮЗАО, была найдена целая пачка уже подписанных начальником пустых бланков на проведение таких "экспериментов", оставалось лишь вписать фамилию в отношении кого они проводятся".
О серии подобных дел в подробно рассказывала "Медиазона". За три года только один районный суд Самары вынес 240 обвинительных приговоров по делам о покушении на сбыт наркотиков в крупном размере. Многие из этих дел удивительно похожи: неизвестный по телефону предлагает подсудимому заработать, передав посылку из точки А в точку В; тот соглашается; водитель привозит его к забору местной исправительной колонии – а там уже ждут оперативники, которые находят в свертке героин.
К свертку с наркотиками дополнительно приматывались утяжеляющие предметы – якобы для удобства переброски через забор колонии. На практике выходило, что суд считал общий вес снаряда – и героин, и привязанную к нему картофелину или свеклу – и считал это как "сбыт в крупном размере".
Как установил Европейский суд, не было проведено никакой подготовительной работы и в случаях врачей Носко – Нефедова. То есть "провоцируемых" выбрали случайно, на основании "общей информации" и предрассудков, что врачи-терапевты берут взятки, а уж врачи-наркологи и подавно.
Европейская практика, если провокация будет доказана, предполагает освобождение подсудимого от уголовной ответственности. Теоретически такая возможность предусмотрена и российским законодательством. Но случаев – единицы. Дело врача – счастливое исключение. Хотя окончательно оправдан коллегией Верховного суда Чувашии он был только в мае 2016-го, уже после освобождения из тюрьмы.
Как избежать провокаций
В качестве панацеи Федяров советует чиновникам и служащим не брать взяток, а бизнесменам – не обращаться к услугам сомнительных "решал". По экономическим преступлениям провокатором может стать завистливый конкурент или бывший подчиненный, который был пойман на многочисленных нарушениях и стремится через "сотрудничество" с полицией избежать заслуженного наказания.
А вот с гражданскими активистами дело обстоит сложнее.
Даже самый безобидный "кухонный революционер" в задушевной беседе может наговорить на скрытый диктофон столько радикальных глупостей, сколько того захочет собеседник. Дело "Нового величия", судя по всему, именно из этого разряда.
Беглый участник "Болотного дела" Бученков говорит, что активистам следует не терять бдительности и трижды думать перед тем, как что-то сделать или сказать. И не надеяться на справедливое разбирательство в российском суде.
КОММЕНТАРИИ