"Продолжающаяся безнаказанность" в России

Тенденции неутешительные - число беженцев и внутренне перемещенных лиц в мире достигло 50 миллионов человек - рекордной отметки со времен Второй мировой войны. "Международная амнистия" призвала пятерых постоянных членов Совета Безопасности ООН - в том числе Россию - отказаться от права вето в случаях, которые касаются массовых зверств.

Корреспондент "Голос Америки" Данила Гальперович взял комментарий у Анны Нейстат, старшего директора Amnesty International по исследованиям:

«Во-первых, это, разумеется, закручивание гаек в смысле свободы прессы. Причем, здесь я бы отметила не только совершенно конкретные шаги, такие, как закрытие или блокировка определенных интернет-изданий, увольнение или попытки увольнения журналистов, смена собственника или дирекции, которая приводила по сути к полному изменению лица того или иного СМИ. Это происходит в сочетании с растущим уровнем самоцензуры и совершенно очевидным, и абсолютно беспрецедентным и бессовестным уровнем государственной пропаганды. В этом смысле, конечно, конфликт на Украине, мне кажется, повлиял на ухудшение ситуации с правами человека в России напрямую. Понятно, что по мере того, как уровень пропаганды растет, настойчивость попыток задушить какие бы то ни было оппозиционные СМИ проявлялась все отчетливее.

Кроме того, это, разумеется, нападки на неправительственные организации. Те законы, которые были приняты уже несколько лет назад, про которые правозащитники много говорили – закон об иностранных агентах, изменения в закон о госизмене, которые лежали и практически не использовались, где-то с середины прошлого года и все активнее уже в этом году начали использоваться в полную силу. В частности, уже несколько дел по госзимене, причем, это такая статья, которую не надо применять в виде массовых репрессий. Достаточно нескольких случаев для того, чтобы остальным было неповадно.

Пострадала свобода собраний – все эти истории с одиночными пикетами и с тем, что одиночным пикетчикам стали давать значительно более длинные сроки административного ареста и заводить уголовные дела. Из опыта «Международной амнистии» в России: раньше у нас практически не возникало проблем с проведением акций, которые являются достаточно безобидными — такими, как акции у посольства Белоруссии по поводу смертной казни, которую нам всегда разрешали проводить. В этом году это практически невозможно.

И, пожалуй, еще один момент, который мы отмечаем, конечно, в докладе относительно России – это продолжающиеся пытки, незаконные методы ведения следствия. Проблема – продолжающаяся безнаказанность. Все попытки привлечь к ответственности виновных сотрудников правоохранительных органов, получить компенсацию для жертв не приводят практически ни к чему. А те организации, которые занимаются защитой прав жертв пыток, подвергаются дополнительным преследованиям.

Сама по себе, конечно, государственная пропаганда не является нарушением прав человека. Нарушением прав человека является удушение независимых СМИ. Если у человека есть выбор – смотреть государственную пропаганду или смотреть независимое телевидение, то его права защищены. Если же у человека такого выбора нет, а мне кажется, что такого выбора у россиян все меньше и меньше с каждым днем, то речь уже идет о нарушении права на свободу прессы, с одной стороны, и на допуск к информации, с другой стороны. Кроме того, мне кажется, что некоторые сюжеты, которые используются в государственной пропаганде, достойны отдельного расследования, с точки зрения, соответствия, например, гуманитарному праву. Тут мы, конечно, входим в сферу того, является или не является Россия стороной конфликта в Украине. Но когда российские телеканалы транслируют, скажем, украинских военнопленных, то это уже является прямым нарушением. Поэтому тут речь идет не только о пропаганде в целом, но и о конкретных ее проявлениях, которые могут представлять собой нарушение прав человека, а кроме того, об общей атмосфере, в которой это происходит.

Понятно, что у меня, как у зрителя российских медиа, есть на этот счет достаточно четкое представление. Я, не скрывая, могу сказать, что я считаю ситуацию — причем, речь идет не только об украинском конфликте, а, скажем, о сексуальных меньшинствах — на самом деле, катастрофической, хотя и не могу сказать, что у нас есть факты, где мы можем точно утверждать, что подобные сюжеты, скажем, являются нарушением прав человека или преступлением».

"Настоящее Время"