МВД Беларуси сообщило, что рано утром 13 октября неизвестные забросили на территорию Советского РУВД Минска коктейли Молотова. Сразу после этого Следственный комитет возбудил уголовное дело по статьям "Особо злостное хулиганство" и "Незаконные действия в отношении предметов, поражающее действие которых основано на использовании горючих веществ".
МВД сообщает, что во двор РОВД прилетели три бутылки с зажигательной смесью. Сообщается, что загорелся служебный автобус, но огонь оперативно потушили.
Накануне первый замминистра внутренних дел Беларуси Геннадий Казакевич выступил с заявлением, что протесты в Минске затухают, но становятся "крайне радикальными". Более того, Казакевич сказал, что силовики столкнулись на улицах с группами боевиков, и пригрозил применением боевого оружия.
Некоторые усомнились, что коктейли Молотова в здание отделения милиции бросили участники протестов. Телеграм-канал MOTOLKO Help опубликовал фотографии РУВД со спутника: по мнению авторов канала, так бросить бутылку с зажигательной смесью можно было только с территории самого РУВД, поскольку отделение огорожено высоким забором.
Журналист Анджей Почобут в разговоре с Настоящим Временем рассказал, действительно ли радикализируются протесты, могут ли поджоги быть провокацией и почему угрозы применить боевое оружие против протестующих не снижают массовости протестов.
— Коктейли Молотова, поджоги зданий РУВД и дома, в котором якобы вырос командир минского ОМОНа Дмитрий Балаба. Это, на ваш взгляд, действительно резкая радикализация протеста или попытка властей показать эту радикализацию?
— Еще раньше был поджог машины в Волковыске – это Гродненская область – сотрудника и поджог строившегося дома. У меня нет однозначного мнения насчет того, с чем мы имеем дело. Дело в том, что, с одной стороны, действительно в части протестующих, прежде всего среди молодежи, то, что мы видим на улицах, вызывает гнев. То насилие, которое применяется, та безжалостность, те издевательства, с которыми сталкиваются граждане, вызывают гнев и вызывают желание дать сдачи.
С другой стороны, действительно история этого коктейля Молотова, который, по всей видимости, из внутреннего дворика бросали, то да, тут возникают вопросы, потому что, с одной стороны, в МВД и силовых структурах наверняка есть группа людей, которая заинтересована в радикализации действий силовых структур, поскольку они понимают, что если будет другое решение – их привлекут к ответственности за то, что до сих пор они делали.
— То есть вам кажется, что это инициатива самих сотрудников какого-то уровня милиции, которые хотят, чтобы власть не дрогнула и их не сдала?
— Я не исключаю этого. Дело в том, что у меня слишком мало информации, чтобы сделать какой-то однозначный вывод. Я не исключаю того, что это может быть как деятельность, с одной стороны, радикально настроенной, возмущенной беспределом и насилием со стороны силовых структур группы молодежи. Также это вполне могут быть действия силовиков, которые опасаются, что решение каким-то несиловым путем привлечет их в тюрьму.
— Разговоры о применении оружия. Дело в том, что это не просто заявления замглавы МВД, это еще сегодня социологи Академии наук по непонятно какому социологическому опросу сделали заявление, что только применение оружия принесет в страну мир, чтобы люди перестали выходить на улицу. И еще были заявления об этом оружии. Откуда это берется? К чему это все? И как это влияет на численность людей на улицах?
— В данный момент это никак не влияет на численность людей на улицах. Дело в том, что белорусское общество привыкло, что его пугают, что сейчас будут стрелять. Это было и в 2006 году, и в 2010 году. Эта риторика того, что "мы сейчас начнем стрелять", периодически появляется у белорусских властей. Однако сейчас очень серьезная ситуация.
Мне кажется, что часть лукашенковской элиты видит, что нормальный обычный уровень репрессивности, который до этого работал, сейчас не работает. С одной стороны, протесты меньше по количеству, а с другой стороны, они продолжаются уже такой длительный период, и конца им не видно.
— Чем меньше на улице людей – тем в большей они опасности находятся, как вам кажется?
— Я думаю, что если дело касается ареста, то тогда да, чем меньше людей – тем больше опасность того, что людей задержат, побьют. Но причина того, что власть начнет стрелять, – в том, что она не может справиться с этим [протестом].
— Надеюсь, до выстрелов не дойдет, хотя звучит очень угрожающе.
— Это они говорят, понимаете. Надо серьезно подойти к этим словам. Когда замминистра говорит, что они готовы применять по отношению к гражданам боевое оружие, мы не видим какого-то другого повода, [кроме протеста].
— А кто может их одернуть, чтобы они не применяли оружие? Это звучит действительно очень угрожающе.
— Я думаю, что его выступление – не его собственная инициатива. Это решение о том, чтобы отправить такой сигнал обществу, что силовики готовы стрелять в мирные протесты.
— Что вы думаете об ультиматуме Светланы Тихановской, которая дала 13 дней на выполнение требований, иначе вся страна выйдет на улицу?
— Если начнутся забастовки, если тот сценарий, который она рисует, ей удастся организовать, то да, тогда это было бы очень серьезным ударом по режиму. Но вопрос в том, в состоянии ли Светлана Тихановская, в состоянии ли оппозиция, в состоянии ли противники Лукашенко сегодня организовать всеобщую забастовку. Если бы была всеобщая забастовка, я думаю, что власть повела бы себя по-другому. Мы это уже видели.
— А если будет назначена конкретная дата, как вы думаете, к дате люди смогут подготовиться? Я думаю, что смысл ультиматума еще и в том, чтобы обозначить некую дату, достаточно далекую от дня объявления этого ультиматума, чтобы как-то морально людей к этому подготовить. Или все равно это не сработает?
— Я не знаю, сработает это или не сработает, потому что все спонтанно организовывается. Это может сработать, а может и не сработать.
