Двадцать лет назад сгорело главное здание милиции Самарской области. В пожаре погибли 57 человек: кто-то не смог выйти, кто-то разбился, прыгнув из окна, многие скончались в больнице от травм и ожогов. Официальной версией признали непотушенный окурок, который остался в мусорной корзине кабинета на втором этаже. Вокруг трагедии сразу образовалось много конспирологических версий: люди не верили, что сгоревший архив с документами, отсутствие начальства на работе и долгое тушение пожара — случайные совпадения, а не слаженная работа злоумышленников.

За двадцать лет в России произошло немало крупных пожаров. Настоящее Время вспоминает обстоятельства трагедии в Самаре, разбирает разные версии случившегося, беседует с выжившими и теми, кто потерял близких, чтобы узнать, как за двадцать лет в России изменилось отношение к трагедиям.

В считанные минуты

Вечером среды 10 февраля 1999 года в здании шла усиленная работа. Точное количество работающих в ГУВД людей разнится: называются цифры до двух тысяч милиционеров, в том числе свидетели или обвиняемые в преступлениях. Обычно к 18 часам здание уже пустело, но на той неделе было больше работы: кто-то вспоминает конец спецоперации «Циклон», связанной с расследованием преступлений на «ВАЗе», а кто-то — антитеррористические мероприятия из-за неспокойной обстановки в Чечне. Сотрудники ГУВД работали до девяти часов вечера.

Некоторые, в том числе начальник самарского ГУВД генерал Владимир Глухов, ушли с работы пораньше. На следующий день самарцы завалят местные телеканалы письмами и сообщениями с обвинениями начальника в том, что тот с коллегами был на концерте Ларисы Долиной, когда его подчиненные горели. В интервью изданию «Другой город» Глухов скажет, что на концерте не был — всего лишь отвозил туда свою семью. А отсутствовал на работе из-за встречи с главой области Константином Титовым.

Первым пожар принялся тушить следователь ГУВД Олег Сараев. Сейчас он преподает на кафедре уголовного права и криминалистики в самарском институте СЮИ ФСИН, а на своей странице вконтакте публикует результаты тестов по выживанию — «В лесу», «современной России» и «нашем суровом мире».

Из трех огнетушителей, которые висели неподалеку от кабинета, работал только один, а воды в пожарном гидранте не было. Попытки тушить пожар водой, набранной в посуду, провалились. К тому времени пламя уже разгорелось. К моменту, когда к зданию прибыли пожарные, огонь распространился по всему второму этажу по межэтажным деревянным перекрытиям. Горели скопившиеся за десятилетия мусор, пыль, паутина и старые доски.

Пенсионер МВД Катерина Изжеурова, которая работала на третьем этаже в отделе управления кадров, вспоминает, что почуяла дым, когда уже собиралась домой:

«Мы сидели в предстартовом состоянии. В кабинете было четыре сотрудника, но в тот день я была единственной женщиной, потому что двое других просто отсутствовали. Когда я открыла дверь в коридор, то заметила, что при полном освещении от пола шел легкий дым. Никакого сигнала о том, что в здании пожар или что надо эвакуироваться, не поступало, хотя у нас и была громкая связь в кабинетах».

Во время задымления на третьем этаже кто-то скомандовал: «Надо уходить!» Катерина Изжеурова говорит, что тогда никто не понял опасности:

«Все развивалось в считанные минуты: у меня был вариант пойти к центральной лестнице или к лестнице, расположенной ближе к зданию ГУИН (боковой, у крыла здания — НВ). Мой коллега посоветовал идти через боковую. Это решение спасло мне жизнь».

Катерина накинула шубу, собрала вещи и вышла из коридора к лестничной клетке. Как только сотрудница добралась до лестницы, на этаже погас свет, спускаться пришлось вслепую.

«Хорошо знакомое помещение оказалось совершенно неизвестной областью тьмы, — вспоминает женщина. — Я была дезориентирована и не понимала, где нахожусь».

Когда Изжеурова начала спускаться, то заметила, что на ступенях уже кто-то лежит. По помещению шел черный дым, тяга позволяла подниматься ему выше — на верхние этажи. Из окон, выходящих на лестничную клетку, пробивалось немного света. Катерина дышала через шубу и ей удалось не потерять сознание. По мнению сотрудников, опасный черный дым был результатом горения дешевого пластика, которым в девяностые было модно обшивать стены. В интервью «Волга Ньюс» анонимный свидетель случившегося упоминал запах гари четырех слоев линолеума: при ремонте новое покрытие стелили поверх старого.

В 18 часов на первом этаже еще горел свет, кто-то продолжал работать. У спустившейся с третьего этажа Катерины Изжеуровой было черное от дыма лицо. На ее крик о том, что в здании пожар, ей ответили «что-то невразумительное».

Изжеурова вспоминает, что из черного облака дыма последним вышел начальник экспертно-криминалистического управления Вячеслав Леонов. Женщине запомнилось обгоревшее ухо офицера. Леонов отказался от медицинской помощи, настаивая, что помогать надо не ему, а его подчиненным. Вскоре полковник потерял сознание. Его доставили в больницу. Врачи смогли спасти его.

Образец конструктивизма

В 1999 году зданию Управления внутренних дел Самарской области исполнилось 63 года. Его построили в 1936 году в историческом центре города — в Самарском районе на улице Куйбышева.

Сверху здание ГУВД напоминало букву «Г». Постройка соседствовала с региональным центром ГУИН на улице Куйбышева и зданием ФСБ на улице Пионерской — целый квартал силовиков.

Сначала в здании было четыре этажа, но в семидесятые годы надстроили еще один. За счет высоких потолков в 3 метра 20 сантиметров и дополнительных перекрытий четвертый этаж ГУВД по высоте был как шестой в панельном жилом доме. Этажи разделялись деревянными перекрытиями с пустотами и металлическими балками. Считается, что именно пустота между этажами и отсутствие противопожарного слоя, создавшие эффект тяги, стали причиной стремительного распространения огня.

Здание имело центральное водяное отопление, электрическое освещение и естественную вентиляцию. На четырех из пяти этажей были три внутренние лестницы — парадная и боковые. С последнего этажа можно было спуститься только по центральной лестнице, которая не была отделена от поэтажных коридоров. Коридоры на пятом этаже упирались в тупик.

Пожарная инспекция проверяла здание в октябре 1998 года и выявила низкую устойчивость при пожаре. Руководству посоветовали предпринять меры, из рекомендованных действий к моменту пожара было выполнено всего 14,6%.

Пожарный Георгий Румянцев (имя изменено по просьбе героя — НВ) вспоминает, что центральная лестница, которой пользовались чаще всего, была «второго типа»: не имела перекрытий из стен и не была приспособлена к сильному пожару. Дым заволок ее мгновенно.

«В торцах были лестницы, которые приспособлены для эвакуации, но ими никто и никогда не пользовался. — говорит пожарный. — Человек так устроен, что пользуется тем, к чему привык. Народ ломанулся по пути, который преодолевал ежедневно, потому на лестнице и задохнулось так много людей».

В отчете пожарных упоминалось, что все помещения, кроме складов в подвале, были оборудованы автоматической пожарной сигнализацией. Опрошенные НВ сотрудники отрицают этот факт. По информации НВ, за неделю до пожара в здании ГУВД проводилась учебная тревога. Олег Иванов, который в 1999 году работал следователем, вспоминает, что в тот момент люди знали об учениях и не выходили из своих кабинетов нарочно, чтобы не тратить рабочее время.

«Что горит? Все!»

Тот день для следователя Олега Иванова проходил обычно. Днем он занимался большим отчетом для начальства в Москве, а вечером искал факс, чтобы отправить документы. Такой аппарат был всего в двух кабинетах, но в первом не оказалось бумаги. Следователю пришлось идти в другой. Перед отправкой документа в Москву Иванов пришел к заведующей канцелярией Марии Рабинович и полковнику Александру Суходееву, чтобы подписать и обсудить отчет. Суходеев оставался за старшего — начальник ГУВД Владимир Глухов ушел с работы пораньше. Мужчины сидели в кабинете на четвертом этаже, когда услышали громкий топот сверху. Он напомнил Иванову «стадо лошадей».

Суходеев позвонил наверх в экспертно-криминалистический центр и только тогда узнал, что в здании начался пожар.

— Что горит? — спросил полковник.

— Все! — ответил дежурный.

Суходеев объявил эвакуацию, Иванов побежал открывать окно. Он уверяет, что запах дыма чувствовался только в коридоре, но все же открыл окно в кабинете. Иванов — последний, кто видел полковника живым:

«Помню, что в его кабинете был один противогаз. Сам он на раму не полез, — вспоминает бывший следователь, — Наверное, ему было стыдно выходить в окно и смотреть, что там творится. Когда кабинет заволокло дымом, Суходеева я больше не видел».

С другой стороны здания, во внутреннем дворе, располагался кабинет начальника отдела главного следственного управления ГУВД Надежды Киселевой. Около 18 часов следователь уже собиралась домой. Поставила на стол сумку и продукты, которые купила заранее. Внезапно она почуяла запах гари и услышала, как из других кабинетов в коридоре стали выходить люди. Она увидела, как из-под двери просачивается дым.

Женщина забежала обратно в кабинет и закрыла за собой дверь — плотную, деревянную и без щелей — в отличие от других кабинетов, в которых часть дверей были с дырами. Это позволило Киселевой выиграть время, дым долго не проникал в помещение. Подойдя к окну, она увидела языки пламени из соседних кабинетов и стала звать на помощь.

Накануне пожара женщина потеряла мужа и думала о том, как спастись, чтобы не оставить своего семилетнего сына одного. Пожарные все не появлялись, женщина всерьез думала прыгнуть, если пламя подберется совсем близко.

«Внизу была какая-то свалка, всюду валялись железяки», — вспоминает Киселева.

Олег Иванов сидел на краю подоконника и дышал воздухом с улицы. Первые 15 минут страха не было, но когда увидел падающих сверху людей и проезжающие мимо пожарные машины, стал звать на помощь. Он думал прыгнуть, но увидел, что под ним снег расчищен, а долететь до сугробов невозможно. Пожарные подъехали к его окну, когда все кабинеты уже заволокло дымом, а огонь выбивался из-под полов.

Бывший следователь Олег Иванов вспоминает кадры видео, на которых он был запечатлен вместе с женщиной, сильно кричавшей этажом выше. На записи видно, как пожарный зацепил лестницу за окно кабинета Олега Иванова, но следователь перехватил ее и переставил наверх, к кричащей женщине. Та не спустилась — боялась высоты. Позже ее эвакуировали с помощью механической лестницы. В интервью НВ Иванов говорит, что не считает себя героем.

До следователя Олега Иванова пожарные добрались только спустя 20 минут. Он вспоминает, что видел карабкающегося пожарного и даже перекидывался с ним фразами.

— Горячо? — кричал пожарный снизу.

— Сзади жжет! — отвечал следователь.

Милиционера облили водой из шланга, и ему стало легче. Через несколько минут он уже спускался по лестнице в насквозь промокшей одежде. На земле Иванова встретил друг и отдал свой бушлат. Следователь уехал переодеться. Дома Иванов не остался: вместе с коллегами отправился в больницы, морг и дома тех, кто числился в списках «пропавших».

Майор ГУВД Олег Волчков, который в день пожара вместе с двумя коллегами находился на пятом этаже, рассказывал:

«Вышел за дверь — и остолбенел: по коридору шел черно-сизый дым, причем настолько густой, словно это был кисель, и его можно было трогать руками».

Майор вспоминал, что его поразила стоящая в коридоре гробовая тишина. Вокруг не было слышно ни одного звука. Волчков зашел обратно в кабинет и высунулся из окна. Он уже слышал крики людей, которые звали на помощь, и своими глазами видел тех, кто выбрасывался из окон.

«Несколько раз я сам едва не терял сознание, потому что в сплошном дыму дыхания совершенно не хватало, — вспоминает майор. — Лишь в отдельные мгновения, когда к нам в окно задувал ветер, можно было глотнуть свежего воздуха».

Волчкова вместе с коллегами спасут тогда, когда они уже решатся прыгать. Один из коллег Волчкова — Петр Амелин, переживший в тот вечер клиническую смерть, — отказался говорить с НВ, сказав, что «ему скоро на пенсию».

Окно кабинета Надежды Киселевой находилось рядом с центральным входом, и пожарные подали ей лестницу одной из первых. Женщина благополучно спустилась. Прямо в пропахшей дымом одежде и с грязным от сажи лицом она отправилась на остановку, села в автобус и уехала домой.

«В таком состоянии я ошалелая, вся черная и грязная, пошла и села на автобус. На меня еще так люди смотрели, шарахались и отворачивались. Пахла я, конечно... Шубейку, которая была на меня накинута, я сняла дома и повесила на балкон. Вроде бы месяца через два мы ее все-таки выкинули. Потом я просто плюхнулась на диван».

Дома Киселева пробыла недолго. Ей на домашний телефон позвонили из ГУВД и вызвали в штаб в доме культуры неподалеку от места пожара. Туда следователя отвезли на машине. В штабе женщине стало плохо, и на «скорой» ее увезли в больницу. Оказалось, что у нее ожог верхних дыхательных путей. В больнице женщина проведет две недели.

Гроздья людей и трупы в кучу

За неделю до трагедии глава пожарной службы региона Александр Жарков встречался с журналистами. Он пожелал им не проживать выше десятого этажа: «При пожаре не спасут, — цитировала Жаркова официальная газета "Волжская коммуна", — Администрация никак не найдет денег на покупку пятидесятиметрового подъемника».

Первая бригада оказалась на месте пожара в 17:56. Через пару часов здание окружили пожарные со всего региона. Вначале спасатели просто не могли пробиться к ГУВД, им пришлось на руках выносить машины, которые загораживали проезд, — пока владельцы автомобилей погибали в здании.

Замначальника пожарного горотряда Георгий Румянцев утверждает, что жертв можно было избежать, если бы из ГУВД позвонили раньше.

По его мнению, разрыв между обнаружением пожара и прибытием первого расчета составил не менее получаса: пламя заметили гораздо раньше. Пожарный вспоминает, что даже после вызова спасателей из здания не началась эвакуация, люди продолжали работать:

«Никто не мог представить катастрофы таких размеров. [Они] как бы думали, что "сейчас быстренько потушим — и все уляжется". А если официально объявлять о пожаре, так это и из Москвы потом приедут, вывернут и накажут», — говорит Румянцев.

Во время эвакуации на окнах висели гроздья людей, вспоминает Румянцев. На спуск людей и перемещение механической лестницы от одного окна к другому требовалось время. В хронике телеканала РИО мужчина в военной экипировке, курящий сигарету, уверяет, что видел, как из четырех угловых окон высовывались сразу по шесть человек.

Спасатели в противогазах пытаются подняться на четвертый этаж, но из-за высокой температуры отступают на этаж ниже. В итоговом отчете четвертый этаж признают «лидером по погибшим». Бригада пожарных проходит по коридору третьего этажа и натыкается на «обгоревший труп». Затем находят четверых живых в одном из кабинетов. Людей успешно эвакуируют. Спустя несколько минут работать внутри здания становится невозможно, остается только спасать людей, добравшихся до окон.

Снаружи к просящим о помощи людям подставляют лестницы. Сначала — выдвижные, «комбинированным способом»: переставляют их руками с окна на окно и постепенно дотягиваются до верхних этажей.

Автомеханические лестницы поспевают после 18 часов. С помощью них пожарные спасли людей с бокового фасада и во внутреннем дворе, где на тротуаре уже лежат трупы.

Пожарный Георгий Румянцев уверяет, что при том количестве людей, которые нуждались в спасении, даже механическими лестницами спасти всех «вариантов не было вообще». Люди висели через окно и на разных этажах. Для их спасения не хватило бы и целого часа, но у пожарных было чуть больше тридцати минут.

Пожарные разматывают рукава, но вскоре выясняется, что напор слишком слабый, а «водопровод Алабина» (система водных коммуникаций, разработанная городским головой Петром Алабиным в конце XIX века — НВ) с нестандартным диаметром трубы не пропускает достаточно воды. Пожарные решают брать воду из Волги. Спасатели топорами рубят толстый волжский лед и ставят насосы. По шлангам они перекачивают воду из реки к ГУВД. Расстояние напрямик — около 800 метров при подъеме в горку. Другой шланг, протянутый через оживленную улицу, сначала перерезает колесная пара трамвая, а потом перебивает автомобиль. Лишь после того, как ГИБДД перекрывает дорогу, напор удается нормализовать, и воды становится достаточно, чтобы заливать верхние этажи.

Показания свидетелей, наблюдавших за пожаром с улиц, сводятся к тому, что к 18 часам из окон уже шел густой черный дым, и из них на улицу высовывались люди, которые звали на помощь. Сотрудники милиции, которые не могли оставаться в кабинетах из-за жара и дыма, выпрыгивали из окон. Накануне пожара тротуар перед зданием ГУВД расчистили от снега. От падения на асфальт погибли девять человек.

В 19 часов телевизионная хроника запечатлела комментарий пресс-секретаря ГУВД Юрия Левичева. Он стоит на фоне пылающего здания: из-за сильного света от пламени оператор даже не включает накамерную лампу. Сначала Левичев растерянно говорит о том, что очаг возгорания не установлен и что оперативникам предстоит тщательное расследование: «Все это впереди. Есть пострадавшие. Есть и мертвые тела. Я могу вам показать, если вы перевернете камеру, что жертв очень много».

Милиционер замолкает, оператор поворачивает камеру за спину. На снегу — кровавый след. В метре от него — накрытое белой простыней тело.

В хронику попадает и команда главы регионального центра медицины катастроф Владимира Демьяненко. «Значит, вон там, за пожарной машиной, есть трупы. Надо их в одну кучу», — говорит командующий.

От сильного жара нагреваются стены жилых домов через улицу. От деревянной обшивки идет пар. Дымятся и кроны деревьев, рассаженных напротив здания ГУВД. Пожарные поливают их водой. На часах — за 20, пылают все этажи здания. Высота пламени достигает пяти метров. Теперь главная задача пожарных — не допустить, чтобы огонь перекинулся на близлежащие здания ФСБ и ГУИН. Через день Владимир Демьяненко скажет, что распространению огня помешал снег на крыше зданий: «Одна стихия боролась с другой».

По данным оперативного штаба, с помощью ручных и механических пожарных лестниц через оконные проемы со второго по пятый этаж было спасено 65 человек.

В 22:51 пожар локализуют. В 5:33 утра следующего дня его ликвидируют. Пострадает один пожарный — с ожогом дыхательных путей его доставят в больницу.

В официальной справке действия пожарных расценили как «удовлетворительные», но их начальника, не советовавшего жить выше 10 этажа, уволили. Главная причина: не добился нужной противопожарной подготовки здания. Коллеги пытались заступиться за руководителя — в коллективном письме губернатору и президенту они указали, что начальника «сделали крайним».

Пошел спасать друзей и не вернулся

Вечером 10 февраля 1999 года шестилетний Саша вместе со старшим братом собирался смотреть кино по телевизору. Он уже забыл его название, но отчетливо помнит, что его посоветовал отец — подполковник милиции, главный инспектор инспекции штаба УВД Александр Ломжа. Он позвонил домой по телефону и сказал, что сегодня покажут «классный фильм». Это был последний раз, когда братья слышали голос отца. Вечером того же дня Александра не стало.

Вместе с ним в ближайшие сутки опознают еще 19 погибших. Спустя 12 дней после пожара в больнице скончается последний, 57 погибший.

Сегодня 26-летний Александр Ломжа вспоминает отца как «душу компании». По мнению мужчины, друзья были для подполковника всем:

«Что бы ни случилось днем или ночью, кто бы ни позвонил — он всегда ехал выручать. Насколько я знаю, он из-за этого и погиб: сначала вышел из здания, а потом побежал обратно — спасать друзей, с которыми находился в одном кабинете. Обратно уже не вернулся».

Помимо милиционеров, в пожаре погибли и гражданские сотрудники ГУВД. Собеседники НВ вспоминают работников бухгалтерии, которые во время пожара были на первом этаже, но не смогли выйти из-за того, что железную дверь заклинило. В списке погибших есть имя Валентины Неверовой — главреда самарской газеты «Право». Выбраться из здания не смогла и уборщица ГУВД — Валентина Яковенко.

На следующий день после пожара сотрудники ГУВД, которые не получили травм и благополучно выбрались из здания, принялись устранять последствия трагедии. Шел трудный процесс опознания: от некоторых тел остались только фрагменты.

Экс-следователь самарского ГУВД Олег Иванов вспоминает, что вышел на работу уже на следующий день после пожара. Вместе с коллегами Иванов ездил в больницы и к родственникам погибших. Помогал с подсчетом пропавших без вести и опознанием людей. Одновременно следователь налаживал работу в отделе. Из разрушенного здания милиционеры переехали в пятиэтажку рядом с дворцом бракосочетания у берега Волги.

Полицейским пришлось закупать и материально-техническое оснащение. Иванов лично ездил на мебельную фабрику — выбирал новые шкафы и столы для своего отдела.

Родственникам пострадавших выплачивали денежные компенсации. Сын спасшейся в пожаре Надежды Киселевой помнит, что на протяжении двух лет после трагедии детей даже возили в Швецию, катали на теплоходах и отправляли в детские санатории.

В пострадавших семьях действовала система поддержки: за ними закреплялся «куратор» — сотрудник из региональной милиции, который регулярно проверял родственников и помогал детям со школой или университетом. Деньги пострадавшим собирали и крупные компании.

Семьям, в которых кто-то погиб, выделяли квартиры в новостройках и перечисляли деньги из государственного и регионального бюджетов. Некоторые опрошенные НВ члены семей говорили, что крыши в выделенных квартирах протекают и сейчас там не делают ремонт.

Виноват окурок

Расследовать случившееся поручили Генеральной прокуратуре. В 1999 году ее возглавлял Юрий Скуратов. Это его президент Борис Ельцин попытается снять с должности. В 2000 году Скуратов будет замешан в секс-скандале — на российском телевидении покажут видео, в котором «похожий на генпрокурора» мужчина находится в кровати с проститутками.

В разговоре с НВ экс-генпрокурор попросил не спрашивать его о пожаре в ГУВД: за двадцать лет Скуратов забыл подробности дела.

Расследованием пожара занимался старший следователь по особо важным делам Главного следственного управления Генпрокуратуры Леонид Коновалов.

Дело возбудили по части второй статьи 168 УК РФ (Уничтожение или повреждение чужого имущества в крупном размере, совершенные по неосторожности путем обращения с огнем или иными источниками повышенной опасности либо повлекшие тяжкие последствия — НВ). Разрабатывались три основные версии: поджог, неосторожное обращение с огнем и нарушение правил устройства и эксплуатации электроустановок. Историк и журналист Валерий Ерофеев в своей книге публикует часть из материалов.

Из всех версий Леонид Коновалов выберет непотушенный окурок. Следователь выяснит, что к пожару привело позднее обнаружение возгорания и оповещение о пожаре, неудовлетворительное противопожарное состояние здания и недостаточное наружное противопожарное водоснабжение из-за слабой водоотдачи сети.

Эксперты Всероссийского НИИ пожаротушения МВД пришли к выводу, что пожар начался на втором этаже в кабинете №75 около 17:30 из-за брошенного в корзину окурка. С момента возгорания до обнаружения дыма прошло неизвестное количество времени. За этот период загорелись пластиковая урна с бумагами, стол, деревянный пол и слои линолеума.

Кабинет был заперт. Он принадлежал следователям — специалисту отдела по борьбе с экономическими преступлениями Наталье Першиной и начальнику отдела по нераскрытым преступлениям Ольге Поляковой. Позже сотрудницы говорили, что в их кабинете курили не менее десяти человек, и окурок мог принадлежать кому угодно. Дело против них не возбудили, но по информации НВ, одна из сотрудниц уволилась сразу после пожара и полностью перестала поддерживать связь с коллегами.

10 мая 2000 года после 15 месяцев расследования Леонид Коновалов закрыл дело с формулировкой «за недоказанностью вины». 57-летний Коновалов сразу после расследования ушел в отставку, но не из-за дела о пожаре в ГУВД, а по выслуге лет. Коновалов собрал 55 томов уголовного дела о пожаре в Самарском ГУВД и передал их Генпрокуроре РФ. Корреспондент НВ пытался связаться с Коноваловым на протяжении трех недель, но следователь так и не взял трубку.

Самарский историк и журналист Валерий Ерофеев подтвердил НВ информацию из своей книги — вскоре после ухода Коновалова из Генпрокуратуры дело возобновили вновь «до получения дополнительных материалов».

Ходом расследования многие милиционеры были озадачены. Например, следователь Олег Иванов, который последним видел полковника Александра Суходеева, даже не был опрошен. Несколько родственников погибших, которые были опрошены НВ, не согласны с выводами Генпрокуратуры. Некоторые пострадавшие и выжившие даже не знают выводов расследования, но просят не упоминать об этом публично.

После публикации официальных выводов Генпрокуратуры родственники и близкие погибших начнут свое расследование. Вера Харитонова — мать погибшей в пожаре сотрудницы — создала «Общество памяти 10 февраля». Помимо нее его учредителями являлись еще три человека — Сергей Куланов, Оксана Еремина и Людмила Леднева.

Идеолог «Общества» Вера Харитонова потеряла в пожаре дочь — 27-летнюю старшего лейтенанта внутренней службы, старшего специалиста финансово-экономического отдела Елену Харитонову. Создательница «Общества памяти 10 февраля» почти не общалась с журналистами. В редких интервью она говорила, что вместе с дочерью из ее дома ушла и жизнь. В интервью «Московскому комсомольцу» в 2004 году Харитонова уверяла, что не собирается останавливаться, пока не найдет виновных в гибели ее дочери и других милиционеров: «Если я брошу это дело, то предам свою Леночку [...] Все, что я хочу, — это чтобы был суд. И пусть он решит: виновен ли хоть кто-то в гибели полусотни людей?»

О других членах «Общества» в открытых источниках данных практически нет. В 2010 году «Общество памяти 10 февраля» было ликвидировано. Ни в профиле Веры Харитоновой, ни на страницах ее друзей в фейсбуке корреспондентам НВ не ответили.

Многие милиционеры, напротив, поддержали выводы расследования. Бывший начальник отдела главного следственного управления Надежда Киселева говорит, что смогла ознакомиться с первоисточником расследования и пожарно-технической экспертизой:

«Как следователь, я верю официальной версии с окурком. Сразу после пожара об этом много говорили. Нужно отметать шелуху и в ней находить истину. А истина — официальная версия. Была же проведена пожарно-техническая экспертиза — и как не верить науке? Если бы был хоть один факт, указывающий на поджог, это бы не ушло от специалистов».

Недоверие и конспирология

После трагедии в Самаре горожане, которые не верили официальной версии, шутили над тем, что в руинах здания следователи нашли фрагмент окурка, из-за которого начался пожар. Самарцы стали думать над другими версиями трагедии. В прессе и по телевидению обсуждали поджог бандитов, месть уволенного сотрудника, замыкание электрической проводки или особенности конструкции здания, изначально построенного для НКВД: якобы оно было спроектировано так, чтобы в случае необходимости могло моментально сгореть.

Газета «Тольяттинское обозрение» писала, что за месяц до пожара, 13 января 1999 года, в Тольятти сгорело здание оперативно-поискового отдела городского УВД. Сгорела часть документов, которые имели гриф «Совершенно секретно». Сотрудники этого отдела вели наблюдение за милиционерами, которых подозревали в совершении преступлений. Позже некоторые СМИ будут связывать этот пожар с возгоранием в ГУВД.

В 2002 году «Новая газета» и телепрограмма «Человек и закон» провели совместное расследование, в котором разобрали несколько альтернативных версий. За несколько месяцев журналисты попросили жителей России прислать в редакцию все, что могло быть скрыто от следователей. Самой правдоподобной версией стало уничтожение документов по делу «АвтоВАЗа». В 1999 году «АвтоВАЗ» недополучил 320 млрд рублей от фирм, торгующих автомобилями компании. Чтобы вернуть финансы из тени, милиция начала операцию «Циклон». Были возбуждены уголовные дела, три из которых были значительными: «песочное дело» касалось увода от налогов огромных сумм, другое — по реэкспорту автомобилей и третье — по взаимозачетам с администрациями и бюджетом. Пожар произошел в тот период, когда в ГУВД сшивали дела и вскоре должны были допросить топ-менеджеров предприятия.

По информации источников «Новой газеты» в ФСБ, уничтожение документов операции «Циклон» могло быть выгодно соратнику Бориса Березовского — бывшему заместителю директора «АвтоВАЗа» и менеджеру «Аэрофлота» Николаю Глушкову. Ему приписывают фразу, якобы сказанную при сокамерниках во время просмотра по телевизору репортажа о самарском пожаре: «Зачем надо было жечь все здание? Хватило бы и архива». В марте 2018 года Глушкова нашли задушенным в Лондоне.

В газете «Коммерсант» писали о спецоперации «Циклон», которую начали в ноябре 1997 года, а завершили летом 1998 года. Тогда милиционеры отчитывались об итогах: уровень преступности в Тольятти снизился на 2,4%, раскрываемость правонарушений превысила общегосударственный уровень на 9,3%, оперативники раскрыли 151 экономическое преступление, а злоумышленники были оштрафованы на полмиллиарда «новых» рублей. Архив с уголовными делами хранился в здании ГУВД, но, как сообщал «Коммерсант», он сгорел почти полностью. Погибли и сотрудники, которые вели расследование. Выжившим милиционерам угрожали бандиты, упоминавшие «сгоревшую ментовку».

Спустя пять лет после «Циклона» публично сообщалось лишь о трех доведенных до суда делах. В 2004 году осудили главу одной из дилерских компаний «АвтоВАЗа» Сергея Цветкова и его подельника Виталия Корейшу: их обвинили в краже 253 автомобилей и в подделке документов. Самым громким делом спецоперации стал судебный процесс о крупных махинациях с договорами цессии, которые организовал криминальный авторитет Александр Фогель, более известный как Александр Фокс. Дело не получилось довести до конца: подозреваемого убили во время суда, а его подельников, среди которых были и менеджеры автогиганта, амнистировали.

Самарский блогер и автор книги «Бандитская Самара» Олег Иванец (пережил покушение в 2014 году, в 2016 году осужден на 7 лет строгого режима — НВ) писал, что среди материалов, находящихся в ГУВД в 1999 году, были и дела, доказывающие «следы участия в экономических аферах людей, близко стоящих к СОКу и ряду криминальных авторитетов». Группа компаний «СОК» в конце 90-х — начале 2000-х была крупнейшим поставщиком комплектующих для ВАЗа и влиятельной в Поволжье финансово-промышленной группой. В 2007 году Владимир Глухов, который в 1999 году возглавлял областное ГУВД, стал вице-президентом «СОКа».

Начальник отдела главного следственного управления Надежда Киселева доверяет основной версии и не верит в конспирологические домыслы. Она приводит пример, как мог зародиться один из слухов: кто-то из очевидцев говорил, что в здании были дети. Когда Киселева дожидалась спасателей, она кричала, что дома у нее семилетний сын и что он может остаться совсем один.

«Наверное, кто-то мог подумать, что ребенок у меня в кабинете, раз я кричу», — предполагает женщина.

Бывший следователь Олег Иванов уверяет, что все сгоревшие уголовные дела были восстановлены. Иванов вышел на работу на следующий день после пожара и говорит, что в те дни работы было много: приходилось заново опрашивать свидетелей, получать бумагу из Москвы, отправлять отчеты. Данные не сохранились только в компьютерах.

«Информцентр, в котором хранились уголовные дела, находился на первом этаже, — говорит Надежда Киселева. — Часть документов выкидывали во двор во время пожара». Киселева лично занимались восстановлением уголовных дел, которые не сохранились при пожаре: «Сроки дел тоже восстанавливали, продлевали. Расследование просто затянулось на более длительное время».

Поймать плащом стокилограммового мужика

Спасатель Георгий Румянцев считает, что крайними в этом деле сделали пожарных, и сразу после этого начали кричать, что нужно покупать другую спасательную технику. Например, после пожара были приобретены тенты, с помощью которых ловят людей, но пожарный сомневается в их эффективности:

«Люди мультиков насмотрелись, в которых пожарные тенты растягивают и кричат: "Прыгай"».

По рекомендации милиции были закуплены «Кубы жизни» — пневматические спасательные устройства. Дальше выставок они никуда не ездили, говорит Румянцев. Кубы были неудобны для транспортировки, предусмотрены для спасения максимум с третьего этажа и постоянно сдувались после первого спрыгнувшего.

«Если бы мы такой куб поставили под окно, где висят кучи людей, то они все разом спрыгнут и поубиваются», — предполагает спасатель.

Полезной технической новинкой уже в нулевые станут спиральные рукава. Их можно подставить к этажу и спустить людей вниз, но и они не способны спасти всех разом.

Было много мифов, что люди ловили прыгающих из здания милиционеров. Так в эфире самарского телеканала ведущая прочла вопрос телезрителя к заведующему областным центром медицины катастроф:

— Правда ли, что сотрудники ФСБ ловили прыгающих? — спросила ведущая.

— Да, — отвечает глава регионального центра, — Сам я не видел, но мне рассказывали.

«Человек, который знает физику, понимает, что невозможно поймать в плащ стокилограммового мужика, летящего с пятого этажа», — уверяет пожарный.

Смотрела на буклеты и плакала

По стопам своих близких, которые погибли в пожаре, пошли немногие. Андрей Собачкин, который потерял в пожаре отца, в 2003 году поступил в школу милиции, а после армии проработал в органах — водителем и сотрудником дежурной части. Вскоре молодой человек ушел оттуда: «Грубо говоря, я понял, что это не мое», — говорит бывший полицейский.

Александр Ломжа, отец которого тоже погиб в пожаре, закончил аэрокосмический университет в Самаре и сейчас работает в IT-сфере. «Мой отец уже отслужил и отдал все что можно», — говорит он.

Бывшая сотрудница ГУВД Катерина Изжеурова говорит, что после пожара не посещает кафе, которые находятся в подвальных помещениях:

«Я очень хорошо представляю, как там выключится свет и оттуда невозможно будет выйти».

Сын бывшего следователя самарской милиции Надежды Киселевой Максим вспоминает, что первые годы его мама постоянно плакала, когда в руки попадал памятный буклет, подаренный ей во время одного из траурных мероприятий.

«Я грозился даже их выкинуть, чтобы ты не плакала», — обращаясь к матери, рассказывает Максим во время интервью.

Даже спустя двадцать лет женщина все еще хранит потрепавшийся буклет. Она показывает его корреспонденту и считает число погибших. Насчитывает десять человек — только в ее отделе.

Помимо памятных буклетов и материальной помощи семьям, региональные власти решили сохранить память о погибших. Сначала в музее самарской милиции образовалась небольшая экспозиция — с макетом сгоревшего здания и пожарным костюмом, таким же, что и те, в которых двадцать лет назад работали спасатели. Центральная стена музея увешана выцветшими табличками с именами и черно-белыми фотографиями погибших. В музей пускают только по записи. Затем на месте пожара построили часовню Александра Невского, которая, если верить табличке на двери, работает только по субботам.

Каждый год 10 февраля для самарских полицейских проходит одинаково: утром они кладут цветы к мемориальному комплексу и отправляются на траурную церемонию в часовне Александра Невского. Церковь, как и несколько памятников неподалеку, стоят на месте сгоревшего здания ГУВД — между региональными центрами ведомств ФСИН и ФСБ. Здесь горит Вечный огонь, а на стене памяти выгравированы имена погибших в пожаре сотрудников ГУВД. Спустя двадцать лет о пожаре, унесшем жизни 57 человек, напоминает только эта небольшая площадь в исторической части города.

Материал подготовлен в рамках летней медиашколы в Праге при поддержке Фонда им. Бориса Немцова и Карлова университета.