Власти Камчатки заявили, что военный полигон Радыгино никак не повлиял на отравление воды в Ачинском заливе – ранее рассматривалась версия утечки там ракетного топлива. Отравление, по версии властей, может быть связано с природным выбросом со дна океана и со склонов вулкана Козельский по реке Налычева.
Следственный комитет России 7 октября завел уголовное дело из-за загрязнения акватории Авачинского залива Камчатского края и гибели морских животных. Расследование ведется по статьям о нарушении правил обращения экологически опасных веществ и загрязнении морской среды (часть 2 статьи 247 и часть 2 статьи 252 УК).
На следующий день Минприроды заявило о трех видах загрязняющих веществ в пробах воды: превышение фосфат-ионов – почти в 11 раз, железа общего – почти в 7 раз, фенола общего – в 3 раза.
Владимир Чупров, руководитель энергетической программы российского отделения Гринпис, в эфире Настоящего Времени рассказал, что это за результаты проб и объясняют ли они гибель животных.
— Эти пробы воды, о которых сейчас говорит Министерство природы, где фосфат-ион превышен в 10 раз, объясняют то, что произошло, на ваш взгляд эколога и химика, или нет?
— То, что сегодня было обнаружено, этого явно недостаточно, чтобы понять и объяснить причины массового вымирания морских животных. Очевидно, что нужно дожидаться результатов анализа вскрытия погибших животных. То, что мы сегодня получили, это всего лишь связано с водой и с грунтом. Причина гибели лежит в тканях животных. Этих результатов мы пока не увидели.
— А кто-то разве делает эти анализы? Я не видел нигде информации о том, чтобы проводили такие исследования. Видел только то, что значительно позже первых сообщений о случаях отравления начали забирать воду для анализов.
— Насколько нам известно, все-таки государственные органы брали анализы погибших животных, причем не только они. Брали анализы местные жители, которые по своим лабораториям пытались это все узнать. Общественные организации Гринпис тоже сделали такие анализы. Они дольше исполняются, поэтому пойдут за анализами воды и грунта, за анализами на органику, на неорганические вещества.
То, что сегодня было выявлено, явно не могло привести к такому массовому вымиранию. Потому что фенол – да, это опасное вещество, но он может встречаться в природе, а фосфаты могут вызывать всплеск роста водорослей и снижение уровня кислорода. Но это все равно как-то растянуто по времени. Такого быстрого вымирания нет, тут нужно искать какой-то [более серьезный] интоксикант.
— То вещество, которое убило фауну, это было вещество тяжелее воды? Или вещество, которое смешивается с водой?
— Это было вещество, которое смешивается с водой, и самое важное – оно не на поверхности, оно проникло сквозь всю толщу и достигло дна. В первую очередь пострадали, конечно, сидящие придонные организмы, которые не могли уйти и получили свою дозу.
— Это может быть какой-то выброс из вулкана, или [это что-то] техногенное?
— Это очень хороший вопрос. Вулканологи говорят, что вулканы Камчатки – вряд ли. Подводная вулканическая активность – вопрос, можно посмотреть в этом направлении.
— Нет ощущения, что местные власти кого-то пытаются не заметить, пытаются выгородить?
— Да, есть такая развилка: это причина природная или техногенная.
Моя точка зрения, что сегодня многие провластные и окологосударственные структуры, эксперты начинают педалировать историю природного фактора, что "ничего страшного, это всего лишь природа – какой-то камчатский треугольник, водоросли-убийцы". И это очень неприятный фактор, потому что даже если ты ученый, ты должен проверить все факты, не отбрасывать ни техногенные, ни природные. То, что сейчас делает Гринпис: мы проверяем все возможные [факты] – и природные, и техногенные.
— А у вас есть возможность сделать свою экспертизу? Я так понимаю, что заставить сделать экспертизу, результаты которой всех сейчас удовлетворят, будет довольно трудно, ведь чем больше времени проходит, тем больше сомнений в том, что обществу предоставят реальные факты.
— Я понимаю это опасение. На сегодняшний день у нас в России нет своей лаборатории, к сожалению, поэтому мы сотрудничаем уже с несколькими лабораториями – мы их не называем, чтобы на них не было оказано никакого давления. Я предполагаю, что в ближайшие дни будет война результатов лабораторных анализов. Я очень не хочу этого. Пользуясь случаем, я призываю государственные органы, государственные структуры все-таки пойти на сотрудничество и каким-то образом вместе решить эту проблему. Давайте объединять наши усилия. В противном случае эта война лабораторных анализов ни к чему хорошему не приведет.
