Москвичка Татьяна Колодий с начала марта безуспешно ищет сына: 19-летний Вадим перестал выходить на связь в конце февраля, а в начале марта ей сообщили, что, предположительно, он пропал в украинском городе Сумы. С тех пор Татьяна пыталась узнать о судьбе сына в Минобороны РФ, в военной прокуратуре, но ответа не получила. В похожем положении оказались многие семьи пропавших без вести военных. Некоторые из них до сих пор не знают, что случилось с сыновьями и мужьями, которые в один день просто перестали выходить на связь. Добиться ответа от военных или представителей власти возможным не представляется, пишут Сибирь.Реалии.

"Обещали бесплатное образование и карьеру в МВД"

Мать Вадима Колодия говорит, что сын подписал контракт в 19 лет "из-за перспектив".

"Ему обещали бесплатное образование и карьеру в МВД. Поэтому, когда сын отслужил 6 месяцев срочной службы, то подписал контракт. Так он оказался 24 февраля в Украине на СВО. Уже через три дня Вадим перестал выходить на связь, – вспоминает Татьяна. – Через неделю из военкомата сообщили, что сын, предположительно, пропал в Сумах, вероятно, погиб, но это не точно. Это было 5 марта.

Я отказывалась верить, у меня случилась истерика, я испугала своим криком остальных своих детей. Первая неделя была как в темноте. Боль, слезы, ни сон, ни еда не шли. Мне дочь говорит: мама, встань расчешись и поешь. Но я ничего не слышала... Тела мне так и не отдали, вот с марта жду. ДНК не проводили. О местонахождении моего сына им неизвестно".

За 9 месяцев поисков она обращалась в военную прокуратуру, звонила и писала в Минобороны. Ответов не было.

"Даже пыталась записаться на прием к президенту Путину и министру обороны, но везде в ответ стандартные отписки. Мой сын, Колодий Вадим Александрович, 05.11.2002, контрактник части 51387, Наро-Фоминск, 136-й отдельный разведывательный батальон, снайпер-наводчик, – номер части и батальона Татьяна произносит без запинки, автоматически. – Тела так и не нашли. ДНК идентификации не подтвердили. О местонахождении моего сына им неизвестно. Помогите, пожалуйста, найти сына!"

Четвертого ноября семья Колодий праздновала день рождения Вадима, это было его двадцатилетие – пока не привезли тело, они верят, что он жив.

"Вчера перебирала его вещи, наревелась, как белуга. Приготовила его любимые ватрушки. А его все нет и нет. Хоть бы тело уже привезли, может, легче станет, – рассуждает Татьяна, но потом спохватывается. – Нет, лучше еще подожду".

Сейчас она ищет сына сама, надеясь на силу соцсетей. К ней присоединились матери, которые также уже долгое время ничего не знают о судьбе своих сыновей.

"Для уточнения информации о местонахождении солдата рекомендуется обратиться к командованию части, где военнослужащий проходит службу. Если связаться с частью не удается, то можно обратиться в военную комендатуру или военную прокуратуру гарнизона, в котором дислоцируется воинская часть. Главное – не бояться, а действовать. Не бояться, что сыну станет хуже, что ему будут мстить сослуживцы и командование, если родители начнут активно выяснять, защищать, требовать соблюдения законов и прав человека, – привычно напутствует Колодий других матерей. – Жалко, что у парней при призыве не берут анализ ДНК. Если бы Министерство обороны проводило обязательное тестирование, это избавило бы от проблем с опознанием. Сейчас, чтобы избежать путаницы, проводят экспертизу, сверяя ДНК погибшего с ДНК родственников. Но не всегда это помогает, останки еще нужно найти".

"Работал в ЧОПе, но за копейки надоело горбатиться"

Со 2 сентября своего брата ищут Юлия и Алексей Власовы из якутского города Покровск. У 38-летнего Виталия Власова в якутском селе Синск остались бывшая жена и трое несовершеннолетних детей.

"Второго сентября, как пошел на Херсон, – это была последняя связь. Больше никаких известий о брате, – говорит Юлия. – Десятого августа он пошел туда [в российскую армию] по контракту. Он до этого в армии служил в артиллерии. В последнее время работал в ЧОПе, охранником. Но за эти копейки надоело горбатиться, вот и пошел. Взяли рядовым".

Их младший брат Алексей Власов уверен, что Виталий заключил контракт с армией и отправился на войну в Украину, так как не мог погасить долг по алиментам.

"У него в Синске (232 километра от Якутска) живет бывшая жена Гульнара и трое маленьких детей. Старшей Ире только 14 лет исполнилось. Младшая – во втором классе. Это исключительно денежная ситуация, детей как-то надо воспитывать. Он специально уехал в Якутск, зарабатывать, но со своей зарплаты охранника мог только очень небольшие суммы отправлять им в деревню, в итоге накопился приличный долг", – говорит Алексей.

По словам сестры, она пыталась отговорить Виталия от контракта.

– Но ничего не получилось, без толку. Жена его тоже знала заранее – Виталя, когда собирался, всем сказал: "Я ухожу". Но они в разводе, она его не отговаривала, детям он не сказал правду, – рассказывает Юлия. – Мне он звонил или аудио наговаривал, как раньше по видеосвязи не получалось поговорить. Ну, что говорил? Что "война конкретная", что пекло. Я его уговаривала вернуться, он сказал, что уже поздно. Потом они "пошли на Херсонскую область", и после этого он пропал.

– Вам кто-то из военкомата, из Минобороны дал ответ о его статусе?

– Вообще никто ничего не говорит. Соответственно, говорят, что смысла ехать его искать, опознавать по ДНК, нет. Хотя из воинской части нам, когда позвонили и сказали: "Возможно, погиб" – потребовали, чтоб срочно сдали ДНК. Ребенок старший приезжал, дочка Виталика 14 лет, я, брат младший, все втроем сдали. Они ничего не объясняют. Наш военкомат сказал, что новостей пока никаких нет.

– Получается, ДНК они взяли "на всякий случай", тело из Херсонской области не вывезли?

– Да, никаких новостей, ничего нет. ДНК наши "не к чему применить". До сих пор простить себе не могу, что не додавила, не заставила его отказаться. Ведь знала, что ничего хорошего не будет, никакие деньги не стоят жизни, да даже здоровья. Я предупреждала, что денег это [участие в войне] не принесет, – как в воду глядела! Дети его ни "зарплату" его не получают, ни компенсацию за гибель. Их держат в подвешенном состоянии – ваш отец ни жив, ни мертв. Так как у нас с ним родителей нет в живых, сказали, что в будущем выплаты будут только детям. Но пока даже им ничего невозможно оформить.

Дети вот недавно приехали из деревни – там такая дорога, это для Гульнары огромных денег стоило – приехать-уехать всем, около 10 тысяч туда-сюда. Они [чиновники] потребовали, чтобы всех детей лично привезла, запросили данные, свидетельства о рождении, кучу других документов. Они из Синска еще дозвонились по горячей линии, им сказали, что банк оформит детям карты. Потом, когда они приехали в Покровск, им сказали, что нет, мы такого не делаем. Ходят по ведомствам разным, как лошади дрессированные, все без толку, – возмущается Юлия.

Сестра звонила и писала несколько заявлений в местный военкомат, но не получила ответ о местонахождении брата. Не дают никакой информации также ни в военной части, ни в Минобороны.

– А у его сослуживцев вы не пытались разузнать, что, предположительно, произошло под Херсоном и что случилось с Виталием?

– Нет, его сослуживцы не с нашего района, не с Якутии, поэтому о них я ничего не знаю. Вроде с Хабаровска, но мне не удалось их найти.

– Во время единственного звонка из военной части, кроме требования сдать ДНК, что вам сказали?

– Нам сказали буквально: "Они ушли на точку и не вернулись". Может, они где-то спрятались, есть надежда. Может, они через три месяца выйдут на связь. А может быть, уже и нет. Мы, конечно, надеемся, что он выйдет на связь. Надежды мало, но мы все же надеемся. Смотрим постоянно, сколько погибло, надежда тает.

Сначала Юлия с Алексеем собирались сами ехать в Херсонскую область, искать брата.

"Нам сказали, что бесполезно туда ехать. Вернее, так: "Вас там арестуют, это ж зона боевых действий. Брата не найдете и сами сгинете", – вот так сказали. Я пыталась подбить несколько человек – потому что не один человек с нашего Покровска пропал на Украине, несколько – но не захотели их родные "воду мутить". Хотя одного парня полгода уже примерно как ищут".

Без вести пропавший или безвестно отсутствующий

С юридической точки зрения статус "безвестно отсутствующий" корректнее, чем "без вести пропавший", говорит юрист, специализирующийся на военном праве, Алексей Семенов. Но любая из формулировок должна быть зафиксирована судом.

"Только при наличии решения суда статус "пропавшего" или "отсутствующего" возлагает на государство ответственность за его пропажу, а родственникам дает право на выплаты. Но признать человека безвестно отсутствующим суд может только по истечении года после последних известий о человеке, – поясняет юрист. – Все остальное, включая подтверждение статуса в Минобороны, неформально: где военнослужащий – неизвестно, он "безвестно отсутствующий". Уйти на это могут годы. На практике обычное дело, когда родственники два года ходят по судам, чтобы получить свидетельство о смерти. Только после получения этого документа они имеют право на все выплаты. Единовременная выплата, страховая – в сумме это сейчас около 7,5 миллиона рублей".

В соцсетях, в частности, во "Вконтакте", а также в мессенджерах в ходе войны появился целый ряд пабликов, сообществ и каналов, в которых ежедневно размещаются объявления о погибших в Украине и о пропавших без вести – с просьбой помочь в поисках. Кроме того, появляются объявления, в которых ищут тех, кто может опознать убитого, тяжелораненого или потерявшего память военнослужащего по особым приметам.

Оценить количество "отсутствующих" солдат эксперты не берутся. Юридическое бюро Алексея Семенова с конца февраля столкнулось с ростом числа обращений в 10 раз – все они, по его словам, от родных пропавших солдат.

"Фейковая статистика, как было с ковидом"

"Количество я сказать не могу, в целом цифры потерь настолько запутались, что даже приблизительные оценки в тысячах давать сложно. Вообще, пропавшие без вести на войне – это почти всегда погибшие. Особенно в войне, которая идет в густонаселенном районе. Либо солдаты погибли (могли от холода или голода даже), либо вышли куда-то к своим или врагу. И тогда они стали пленными или их вернули в строй. Важный момент в том, что российская армия изначально ни разу не озвучила число пленных. Да, есть новости про обмены, а сколько всего пленных российских солдат в Украине – не говорят, – замечает военный аналитик Ян Матвеев. – Как именно считают пропавших: обычно в подразделении проводится поверка (утренняя, вечерняя), на которой все военнослужащие должны быть. Кого нет – за тех либо указывают причину, либо считают убитым/пропавшим. То есть неважно, давно ты видел военнослужащего или нет – во время поверки, переклички командир должен знать про каждого, где он. Если на дальнем посту, то так и говорится – на посту, даже если там он пропал, допустим, или погиб. Либо человек говорит "я", либо помечают, почему отсутствует.

Всех, кого не нашли убитым (а трупы должны забирать), надо писать в пропавших. Потому что вдруг он придет завтра. Когда подразделение воюет и в окопах сложно проводить поверки, иногда на них вообще "забивают", проводят как попало и ничего на бумагу особо не записывают.

В целом, думаю, тут работает фейковая статистика, как у нас было с ковидом. Количество убитых занижают максимально, пишут "пропали". В итоге и пленные, и многие погибшие попадают в категорию "пропавших".

Последний материал от независимых СМИ был про 8712 погибших россиян (у BBC, от 11 ноября 2022 года). Исходя из того, что данные занижают минимум вдвое, можно говорить о свыше 17 тысячах погибших. Может быть, и сильно больше 20 тысяч. Скольких из них российская армия назовет "пропавшими без вести"? Думаю, этого и Шойгу точно не знает. Ведь война – это большой бардак. Они даже при желании и вколотой сыворотке правды не расскажут всех цифр, поскольку не знают и сами. И это ведь, по сути, вопрос формулировки – очевидно, если не вернулся и не в плену, значит, погиб.

Еще нужно учесть, что сейчас заметная доля воюющих на стороне России – это силы "ЛДНР" и ЧВК (частная военная компания), а в официальной статистике их никто не учитывает. Российская армия занижает потери в том числе таким способом", – говорит Ян Матвеев.