Историю Ленинграда, кажется, невозможно представить без кафетерия на углу Владимирского и Невского – обычной прокуренной забегаловки, где за сущие копейки можно было угоститься "маленьким двойным без сахара" и бесконечными разговорами о музыке, поэзии и художественном авангарде. Современный Санкт-Петербург рискует забыть легендарный "Сайгон", от которого ведут свои летописи рок-клуб, ДК Ленсовета, самодеятельные выставки выпускников Мухинки в Катькином саду и десятки других "чудес застоя". "Сайгон" стал той самой коммунальной кухней, где высмеивали стареющие власти, читали Бродского и ждали юного Гребенщикова.

Настоящее Время начинает неспешный видеорассказ о культовом месте доперестроечного Ленинграда с воспоминаний историка "Сайгона", публициста Павла Беленицкого.

***

Невский проспект вообще освещался совершенно по-другому, – это реакция Павла Беленицкого на предновогоднюю уличную иллюминацию – аляповатые гирлянды в стиле "русского мира", перегораживающие черное небо над главной улицей Питера. – Понятно, что не очень подходят европейскому городу. Обитатели "Сайгона" наверняка удивились бы эклектике, замешанной на сдержанной чопорности Валлена-Деламота и современной пропагандистской истерике.

Я в свое время работал в публичной библиотеке несколько лет, – продолжает Павел Беленицкий.

НВ: То есть, мы идет к "Сайгону" вашей дорогой?

ПБ: Да, мы идем этой дорогой, которой обычно шел. А жил я в Смольненском районе, поэтому все равно шел через Невский. И на углу Невского и Литейного было это известное неформальное кафе "Сайгон".

Интересно, как образовалось это название. Один страж порядка зашел туда. В кафе было очень много народу, было душно, темно. Он схватился за голову и сказал: "Ужас какой, прямо как в Сайгоне".

И вот с подачи легендарного завсегдатая этого кафе, Виктора Колесникова [Витя Колесо], название распространилось и прижилось. И кроме, как "Сайгон", это кафе уже больше никто никак не называл.

Это было кафе, в котором варили вкусный, нормальный кофе, который в других заведениях невозможно было получить. В итоге оно стало центром притяжения для многих людей из разных городов: художников, поэтов, президентов, музыкантов – совершенно необычной публики, которая фактически стала уникальной.

А расположено оно было тоже очень удобно: чуть дальше Московский вокзал, центр. Для приезжих людей это тоже был удобно: в любой момент они могли кого-то встретить, с кем-то пересечься.

Мы находимся рядом с самым, можно сказать, тусовочным заведением Советского Союза. Но проблема в том, что сейчас тот антураж, который имеется, отличается неимоверно. Раньше здесь были высокие столики, и в разных углах кафе собирались люди по интересам.

НВ: Давайте попробуем зайти в это теперь роскошное заведение.

ПБ: Я думаю, что это почти невероятно. Ту обстановку, которая здесь была, это все отдаленно напоминает. Тут были высокие столики, стульев не было. Около окон сидели люди. Здесь недалеко, как раз у входа, часто сидел Борис Гребенщиков. Часто собирались художники совершенно разных направлений. Много авангарда было – Ваня Сотников, например. И, как правило, мы часто с приятелями посерединке заходили к ним и разговаривали с Виктором Колесниковым о каких-то ближайших планах.

Он рассказывал, кто приезжал, кто был здесь. С Цоем [Виктор Цой – рок-музыкант] я несколько раз встречался, Рыба был здесь [Алексей Рыбин – музыкант, поэт, участник первого состава группы "Кино"]. Перечислять можно долго. Целая панорама людей, которые, можно сказать, выпали после того, как к удивлению многих после закрытия здесь устроил и магазин финской сантехники.

Это потрясло людей, потому что в таком культовом месте, уникальном сделать магазин! Правда, оно просуществовало недолго.

Я очень рад, что нам здесь разрешили снять, пустили на несколько минут, потому что в этом месте я не был больше тридцати пяти лет.

Теперь мы вышли совершенно из другого входа, которым никогда не выходили из этого заведения. Это просто поразительно, конечно.

Во многом это был островок свободы в те застойные времена. Здесь откровенно обсуждали проблемы. Здесь был дух, который во многом потом обусловил изменения в стране. И в психологическом плане в том числе.

Довольно много книг написано. Есть "Сумерки "Сайгона", есть ряд других книг, упоминается часто об этом месте. Но большого информационного видеоблока людей, которые бы рассказывали об этом, нет, конечно. И это происходило на протяжении довольно большого периода времени, который связан с историей России, с изменениями, с Перестройкой, с застойным периодом Брежнева, с концом хрущевского времени.

Одно время здесь собирались люди, репрессированные в сталинские времена. Тут вообще менялась публика. Собиралось много музыкантов, художников. Все это было переменно и сыграло свою уникальную роль даже в психологических переменах.

Была попытка переместить "Сайгон" в другое место, даже была реклама, что там будут те же самые булочки, тот же самый кофе, и зазывался народ. Но перенос с этого места в более фешенебельный район не дал результатов.

В свое время я составлял географическую карту. Это не сложно – есть книга Пыляева "Старый Петербург", по которой известно, где, что построено, в какие даты. Например, Исаакиевский собор – в августе заложен. И вот эти здания, представляющие парадную часть, находятся как раз в начале Невского. Это территория Льва. Территория, начиная с Литейного – до Московского вокзала, относится к знаку Стрелец.

Кафе "Сайгон" во многом было чисто стрельцовское заведение. Удобно было с разных сторон сюда попасть. Люди, сюда приходившие, заряжались своеобразной энергией. Они попадали в другой мир – более открытый, совершенно необычный, мир, который совершенно не соответствовали идеологическим стандартам застойных брежневских времен.

Вольно или невольно это меняло судьбы людей, которые тянулись к творчеству. Часто мы приходили сюда с людьми, с которыми я работал в Публичной библиотеке. Не скажу, что я был здесь завсегдатаем "Сайгона", но я знал, что здесь всегда есть Витя Колесо, от которого можно узнать, кто здесь был.

Если взять другие города, например, Москву, там все это было как-то разрозненно, не было такого места, которое бы объединяло. Может быть, это связано с тем, что Питер не являлся столицей, и сюда тянулось больше народу. Считалось, что здесь вроде бы спокойней.

Открытие рок-клуба произвело необычайное впечатление. Возможно, это связано с неудачной заметкой в "Вечернем Ленинграде", которая потрясла в 1978 году всех, о приезде в Питер Карлоса Сантаны. Концерты отменили, а демонстрации, которые шли по Невскому, разогнали поливальными машинами. Впервые в Питере появился ОМОН. Это, конечно, всех ввергло в шок.

И власти поняли: нужно что-то делать, необходимо дать молодежи хоть какую-то ниточку. Открытие рок-клуба – это было решение на местном уровне. Ведь на событие приехали люди даже из Владивостока, чтобы посмотреть на Сантану. Власти не представляли, какой интерес у молодежи к западной рок-музыке, культуре вообще.

Вспомнился интересный эпизод, который рассказывал Витя Колесо. Они хотели продать пластинку Сантаны. Позвонили человеку. Тот приехал, выхватил у них пластинку и помчался через Неву. Ему кричали: "Там лед, ты провалишься". Он проваливается, но пластинку выбрасывает перед собой на лед, выползает, хватает ее, дальше проваливается. За ним даже не побежали, посчитали, что если человек уволок пластинку с таким риском для жизни, то бог с ним.

Ну, вот сколько времени пытались уничтожить "Камчатку", которую все-таки как-то отстояли. Перенос в новый район теряет всякий смысл, потому что это связано с Виктором Цоем. Я в свое время тоже помогал, восстанавливал ее.

Молодое поколение слабо представляет, что это уникальный мир.

НВ: В Петербурге включат когда-нибудь "Сайгон" в официальную историю города, как включили Пушкинскую, 10 или ДК Ленсовета?

ПБ: Должны, потому что так или иначе это место было культовым.

Настоящее Время