Следственный комитет расследует как теракт убийство блогера-пропагандиста Владлена Татарского (настоящее имя – Максим Фомин) в Петербурге: взрыв произошел в общественном месте, пострадали несколько десятков посетителей кафе "Патриот", где "военкор" проводил встречу с читателями. Уже известно о задержании девушки, которую СК считает подозреваемой, – Дарьи Треповой. В пресс-релизе следователи указывают, что задержанная якобы "является сторонницей Фонда борьбы с коррупцией" Алексея Навального. Национальный антитеррористический комитет России заявил, что теракт против Татарского был спланирован украинскими спецслужбами (что Украина категорически отрицает) – и тоже упомянул ФБК. Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков, комментируя убийство Владлена Татарского, упомянул гибель Дарьи Дугиной. По его словам, оба убийства могли инициировать украинские власти. Владимир Путин посмертно наградил убитого пропагандиста орденом Мужества.
Зачем силовики говорят о ФБК Навального в контексте взрыва в Петербурге, как убийство пропагандиста Татарского повлияет на внутреннюю политику в России и усилятся ли в стране репрессии – об этом в эфире Настоящего Времени мы спросили эксперта Центра Карнеги Андрея Колесникова.
— После убийства Дарьи Дугиной, дочери крайне радикального философа Дугина, заговорили о том, что это удар по так называемому русскому миру. Убийство Татарского так же будет восприниматься в определенных кругах, как вам кажется?
— Как мы видим, уже воспринимается. И это не просто удар по "русскому миру", это еще один кейс в череде таких "убийств Кирова", я бы так сказал, после которых ужесточается внутренняя политика, когда начинают еще более открыто давить гражданское общество и вообще любых людей, которые каким-то образом протестуют, сопротивляются или выходят с плакатами "Давайте жить дружно!" (С убийства большевика Сергея Кирова в 1934 году в сталинском СССР начались сначала показательные политические процессы, а затем – массовые репрессии – НВ). Но это, естественно, и укрепляет российскую власть в желании ужесточить и внешнеполитический вектор – в виде как раз каких-то более жестоких военных действий, ударов по Украине и так далее. Каждое такого рода событие будет восприниматься и воспринимается как еще большее развязывание рук. Хотя, казалось бы, развязывать их уже больше и некуда.
— Казалось бы, куда уж еще ужесточать, и не очень хочется накидывать идей российской власти, но тем не менее: можете поделиться с нашими зрителями какими-то мыслями о том, к чему готовиться тем, кто живет в России сейчас?
— Вы знаете, на самом деле, несмотря на сравнение с убийством Кирова и умножение их во времени и в пространстве, ужесточать всерьез как бы и некуда. Потому что и так каждую пятницу будут новые "иноагенты", и так людей с любыми плакатами забирают, и так в пыточных условиях находится Навальный, и Кара-Мурза, и Яшин, и все остальные мученики за свободу России. Просто власть будет продолжать то, что она делает.
То же самое на внешнем векторе. Что еще можно ужесточить в боевых действиях, в ракетных ударах? Возможно, будет какой-то ракетный удар, что выглядит довольно странно. Потому что, собственно, люди, которые попадают в эти трагические истории, – та же самая Дарья Дугина, тот же самый Татарский, я считаю эти истории действительно трагическими – они как бы очень специфические. Татарский – это человек, который ограбил банк, который, вообще говоря, сидел в тюрьме в тот момент, когда начались турбулентности в Украине. То, что происходит с 2014 года, оно поднимает наверх людей с криминальным прошлым, маргиналов. Какой, собственно, из Татарского герой? Почему за Татарского, допустим, нужно посылать ракеты в украинскую сторону? Но именно так это и происходит. И в этом абсолютный абсурд этой катастрофы. Собственно, начали все это не те люди, которые подвергаются атакам [в Украине] или подвергаются преследованиям внутри страны, – начала совершенно другая сторона.
— Вы заговорили про Навального, я бы хотел продолжить эту мысль. Национальный антитеррористический комитет России утверждает, что к убийству Татарского причастен, помимо Украины, и Фонд борьбы с коррупцией. Как мы знаем, Алексей Навальный находится за решеткой. Стоит ли ждать не то чтобы какого-то давления, а еще одной статьи для Алексея Навального?
— Вы знаете, понятно любому обывателю, что Навальный, находясь в тех условиях, в которых он находится, не может управлять процессами за пределами тюрьмы и вообще это как бы не его стиль. Его пытались отравить, а не он кого-то пытается убить. На что, собственно, ссылаются компетентные органы? На то, что эта девушка, якобы поучаствовавшая в этом преступлении, – пока это не доказано, во-первых, у нас есть все еще презумпция невиновности, как ни странно, – она высказывала симпатии к Фонду борьбы с коррупцией. Собственно, это основание для обвинения? Или мы в 1937-м или в 1938 году находимся, годы Большого террора, когда не нужно было никаких доказательств ни для чего? Хорошо, сочувствует она делу Фонда борьбы с коррупцией – и что дальше? Это не является ни доказательством, ничем. Я юрист по образованию, я работал в системе уголовной юстиции – нельзя так притягивать за уши эти факты и выдавать их за доказательства. А уже есть заголовки, уже все это как бы утверждено нашей пропагандой.
Так нельзя обращаться с такого рода уголовными делами, есть все-таки некие правила. Если мы не будем упоминать о том, что есть процессуальные законы, есть материальное право, уголовный закон, тогда действительно у нас будут сплошные "убийства Кирова", и их последствия, и развязанный уже государственный террор.
— После смерти Дарьи Дугиной говорили, что это начало новой волны террора в России. После Дугиной, наверное, смерть Татарского – самое яркое тому подтверждение. Можно так сказать или нет?
— Террора с чьей стороны – вот в чем вопрос. Потому что в деле Дугиной есть утверждения соответствующих наших органов, что это сделали украинцы, даже называются фамилии. Но каких-то окончательных доказательств не представлено. Здесь тоже: хорошо, поймали эту девушку, может быть, она даже признается. У нас что, признание – царица доказательств, как при Сталине? Опять возвращаюсь к этой идее, что давайте соблюдать некие законы все-таки, давайте соблюдать даже уже не собственную Конституцию, а собственный Уголовный кодекс. С этим проблема у режима и у тех органов, которые этот самый Уголовный кодекс должны использовать по назначению в соответствии с тем, что там написано.
Так что да, наверное, политически это повод для дальнейших расправ, как мы уже говорили, с гражданским обществом и усиления давления на Украину. Но вообще говоря, все это следствие того, что началось 24 февраля. Если бы не было 24 февраля 2022 года, не было бы этих терактов (или, не знаю, как еще можно квалифицировать то, что произошло). Есть первопричины, есть элементарная логика. Песков сегодня сказал: "Для этого мы и начали специальную военную операцию". Формальную логику изучают на первом курсе того же самого юрфака! Здесь причина и следствие перепутаны. Причина этого – то, что произошла практически планетарного масштаба катастрофа. И она началась так, как началась, теми, кто ее начал, – 24 февраля 2022 года.
— Если мы оставим мнение, что российские власти сами могут быть причастны к этой атаке (а такое мнение есть), и возьмем за основу мнение, что российские власти не причастны, – то какой вывод российские власти сделают из этого убийства?
— Да никаких выводов они не сделают. Они продолжат ту политику, которую ведут уже давно — и после 24 февраля, в крайних формах, и до 24 февраля, в менее крайних формах, хотя уже достаточно жестоких и авторитарных. Просто они будут продолжать делать то, что они делают. Это суть этого режима, его форма и содержание, так что [не будет] никаких сверхъестественных ужесточений, или каких-то послаблений, или каких-то практических выводов с точки зрения охраны такого рода людей, если они уж так дороги этому режиму. Я думаю, что все будет, как прежде. Такого рода кейсы могут повторяться, и они всякий раз будут поводом для этой квазипатриотической истерики.
